Дан Маркович - Vis Vitalis Страница 38

- Почему нам не дают жить? - спрашивает Георгий. - Зато мы делаем, что хотим. Дают на пришельцев. - Давайте, скажем, что мы за них, а сами будем делать свое? предлагает юноша с усиками. - Вы думаете, получится у нас?.. 20 - Жизни не стало, - как-то вечером говорил Аркадий, - все очумели, талдычат - пришельцы вот-вот... или уже?.. Спасут, держи карман шире! Удивительный народ. А я, понимаете, совсем близок к цели, держу, можно сказать, в кармане, знаю: вот оно! После неудачи на прошлой неделе все выкинул, остался последний осадочек - жалкий, мутный, вонючий до жути... Куда его, думаю, вылить?.. Туалет на ладан дышит... Хотел в овраг, да задумался - все там погубит хуже любой кислоты. Что-то во мне заговорило, интуиция, что ли... Оставил. А вчера, дай, думаю... Растворил в царской водке, пробую на подложку - садится! И таким тонюсеньким аккуратным слойчиком, мягко, покорно, это видеть надо! Я сразу понял - знак! Оно! Чуть не умер от восторга, ведь сколько бился, все коту под хвост, а тут само в руки дается! Поднес к прибору - считает, четко, ясно, быстро! Оказывается, все оно тут как тут, а выкинул лишний груз, гениально поступил. Марк хотел сказать - "мало ли, что считает..." да побоялся расстроить старика. - День-другой, и козыри в кармане. Теперь не следует гнать лошадей, страшно - уж очень мало осталось. На технику такую уйму извел растворения эти, напыления, очистки... ну, сами знаете. Сохранилось на миг, на единственную пробу, зато какую! Пару деньков отдохну, да как кинусь... - Смотри, мимо не кинься, - думает Марк. 21 Они идут, Георгий пытается втолковать Марку свою идею, тот снисходительно слушает детские выдумки. Пусть тренируется мальчик. Что придумал - объединить Штейна с Шульцем! - Жизненная Сила везде - и нет противоречия! - Везде?... Ну, вы даете... Есть живое и неживое. А везде, значит, нигде. - Он возмутился - какой-то мальчишка! - Читайте Шредингера из древних, и последнее у Штейна. А потом подумал: заманчиво, конечно, размазать все наши сложности полеты, сны, провалы, проблески - по всему, якобы живому, миру... - Полуправда слаще истины... - любил в таких случаях повторять Аркадий, дерзко смеясь при этом. - У нас не полуправда, а частичка истины... бесконечной, - обычно отвечал ему Марк, сначала с ожесточением, его почему-то задевали насмешки над вечными ценностями, а потом беззлобно: понял старика безвредный, запутавшийся в трех соснах смутьян. - Унылая картина, кусочек бесконечного пирога... - не уставал веселиться старик, и с притворным раскаянием признавался: - Опять это я... люблю, видите ли, болтать экспромтом на малоизвестные мне темки. 22 Шли они шли, и, как в сказке, набрели на склад, набитый реактивами. Первым очнулся Леня, развязал рюкзак. Сначала хапали без разбора, потом стали привередничать - не хочу английского, хочу японского... Часам к трем набили сумки, рюкзаки, вокруг поясов обмотали импортные шланги - и ушли. Двигались в полной тишине, потом Марк, привыкший к институтским шумам, услышал перекаты, напоминающие далекий гром. Он тут же сообразил, что это. Не в первый раз... Они залегли в стенном шкафу с частой решеткой на двери, замолкли, ждут. Грохот приближается, становится невыносимым, будто реактивный лайнер взмывает в небо... Наконец, появились фигуры - четверо в натянутых на лица чулках катят на тележке серебристый обтекаемый корпус. Люди промчались, скрылись за поворотом. - Бригада, - внушительно сказал Леня, - угоняют приборы. - Нечестно, вскипел молодой идеалист, - отнимают! - У кого много, пусть поделится, - высказал Леня нашу заветную мечту. 23 - Все есть, а быстрей не движемся, - жалуется Марк Аркадию. - Вам сейчас дороже всего догадка, скачок, - соглашается старик, это и называется парением в истинном смысле?.. Как же, знаю, бывает, ждешь, ждешь, напрягаешься, аж голова тупеет - и ничего! А иногда оно само... Эх, знать бы, какой орган напрягать, или железу, как спать, что есть... Как эту машинку запустить? Но лучше об этом не надо, сглазим. Они вышли пройтись перед сумраком. На полянах у реки клубы тумана, зеленый цвет стал тоньше, богаче желтыми оттенками. - Опять осень, - удивляется Марк. И вспомнил - когда-то к нему залетел желтый лист, еще и крыши не было... Сколько зим с тех пор проехалось по этому бугру?.. - У вас, как и у меня, со временем нелады, - смеется Аркадий, опять все лучшее - завтра?.. Аркадий подобрал палку, идет, опираясь. Марк с удивлением видит сдал старик... Действительно, сколько же времени прошло?.. - У меня складывается впечатление, - сипит Аркадий, преодолевая проклятую одышку, - что мы случайные свидетели. Природа сама по себе, мы - с корабля на бал. И я, в тупом непонимании, близок уже к примирению, готов смотреть, молчать... Темнело, тяжелый пар заполнил пространство под обрывом, карабкался наверх, хватаясь лохматыми щупальцами за корявые корни... Они прошли еще немного по узкой тропинке, петлявшей в седой траве, две крошечные фигурки на фоне огромного неба. - Я думаю, причина отверженности в нас самих, - продолжает старик, чувства в одну сторону, мысли в другую... Оттого страдаем, боимся, ждем помощи извне... - Когда-нибудь будет единое решение, полное, научное, молекулярное, включая подсознание и личные тонкости, - считает Марк. - Боюсь, вы впадаете в крайность... - со вздохом отвечает Аркадий.

Вдруг стало теплей, потемнело, воздух затрепетал, послышалось странное клокотание - над ними возникла стая птиц. Где-то они сидели, клевали, дожидались, и теперь по неясному, но сильному влечению, снялись и стали парить, плавно поворачивая то в одну сторону, то в другую... Этот звук... он напомнил Марку майскую аллею у моря, давным-давно... У далеких пушек суетились черные фигурки, наконец, в уши ударял первый тугой хлопок, и еще, еще... Мелкие вспышки звука набегали одна за другой, сливались в такое же трепетание воздуха, как это - от многих тысяч крыл... И тот же сумрак, и серая вода... Удивительно, как я здесь оказался, и почему? - пришел ему в голову тривиальный и неистребимый вопрос, который задают себе люди в юности, а потом устают спрашивать. Ведь утомительно все время задавать вопросы, на которые нет ответа. - Ты так и не вырос, - упрекнул он себя, - наука тебя не исправила.

- Тут мне один все говорит - сдайся, поверь, и сразу станет легко... - с легким смешком говорит Аркадий. - Трусливый выход. Примириться с непониманием?.. - Марк пожимает плечами. Этого он не мог допустить. Он, скрепя сердце, вынужден признать, что в мире останется нечто, недоступное его разуму... но исключительно из-за нехватки времени! - Вы уверены, наука будущим людям жизнь построит? - спрашивает Аркадий. - Не в комфорте дело, а будут ли они жить в мире, где она царит? Обеими ногами, прочно... или всегда наполовину в тени?.. - Я против тени! - гордо отвечает юноша. - Завидую вам. А я запутался окончательно... Вы не забыли про сегодняшний ужин? - Я чаю немного достал, правда, грузинского... но мы кинем побольше, и отлично заварится. - Марк смущен, совсем забыл: Аркадий давно пригласил его на этот ужин. 24 - Что за дата, Аркадий Львович? - Пятьдесят лет в строю, вокруг да около науки. Были сухари, круто посоленные кубики. Аркадий без соли никуда, даром, что почки ни к черту. И еще удивительный оказался на столе продукт - селедочное масло, божественное на вкус - тонкое, как ни разглядывай, ни кусочка! - У них машинка такая, - Аркадий все знает. - Гомогенизатор, - уточняет молодой специалист, - мне бы... наш не берет ни черта. - Вы всегда о науке, черствый мальчик. - А вы о чем - и все ночами? - Мои ночи - тайна... от управдома, и этой - пожарной безопасности.

- Безопасность только государственная страшна. А я вовсе не черствый, просто времени нет. - Знаю, знаю, вы завороженный. А безопасность любая страшна, поверьте старику. Подшучивая друг над другом, они к столу. Он накрыт прозрачной скатеркой с кружевами, синтетической, Аркадий раскошелился. Посредине бутыль темно-зеленого стекла, вычурной формы. - Импорт? - Наш напиток, разбавленный раствор. Я же говорил - в подвале друзья. Простой фитиль, и все дела. Перегнал, конечно, сахара туда, мяты... Это что, сюда смотрите - вот! - Паштет! - ахнул Марк, - неужели гусиный? - Ну, не совсем... Куриная печенка. Зато с салом. Шкварки помните, с прошлого года? Аромат! Гомогенизировал вручную. Аркадий сиял - на столе было: картошечка дымилась, аппетитная, крупная, сало тонкими ломтиками, пусть желтоватыми, но тоже чертовски привлекательными, свекла с килечкой-подростком на гребне аккуратно вылепленной волны, сыр-брынза ломтиками... Были вилки, два ножа, рюмка для гостя и стакан для хозяина. Выпили, замерли, следя внутренним оком за медленным сползанием ликера под ложечку, где якобы прячется душа, молча поели, ценя продукт и потраченное время. Марк сказал: - Вы умеете, Аркадий, устраивать праздники, завидую вам. Я вспомнил, сегодня у меня тоже дата - отбоярился от военкома. Какие были сво-о-лочи, фантастические, как злорадно хватали, с презрением - вот твоя наука, вот тебе! - Главное - не вовлекаться, - Аркадий снова твердой рукой налил, выпили и уже всерьез налегли на паштет и прочее. Марк вспомнил походы к тетке по праздникам, гусиный паштетик, рыбу-фиш, шарики из теста, с орехами, в меду... Аркадий стал готовиться к чаю. - Теперь пирог. Это была без хитростей шарлотка, любимица холостяков и плохих хозяек, а, между прочим, получше многих тортов - ни капли жира, только мука, сахар да два яйца! - И яблоки, коне-е-чно... Помните, собирали? - Аркадий тогда захватил сеточку, кстати - яблоня попалась большая, недавно брошена.