Кобо Абэ - Стена Страница 4

— Оставьте, оставьте! Больного иногда приходится и укорять, ничего не поделаешь. Мы должны постараться, чтобы никто не пронюхал, что здесь произошло. Уважаемый номер пятнадцатый достоин сожаления, но, хочет он того или нет, чтобы и у нас не возникли неприятности, необходимо побыстрее избавиться от него.

Они вдвоем подскочили ко мне, крепко взяли под руки, подтащили к окну и с силой толкнули в спину. Я полетел головой вниз на бетонированную дорожку — от боли и ослепительного света по щекам потекли слезы. Рыбий Глаз выкинул мой пиджак и с треском захлопнул окно. Я стряхнул с пиджака пыль и поднялся на ноги; ощущение пустоты еще усилилось, тоска превратила окружающий меня пейзаж в блеклый и невыразительный.

Тот же самый художник в конце платановой аллеи сидел неподвижно в прежней позе. И устроившийся у его ног маленький бродяжка, так же как и тогда, давил вшей. Проходя мимо, я повернулся в их сторону и увидел, что холст остался в неприкосновенности. Я не удержался от вопроса:

— Почему вы не рисуете?

— Жду, разве не ясно? — резко ответил художник, продолжая смотреть прямо перед собой.

— Чего же вы ждете?

— Чего жду? Знать бы, чего ждешь, не было бы нужды ждать.

Верно, подумал я, продолжая путь.

Я повернул в сторону, куда указывала стрелка с надписью «Зоопарк», только потому, что хотел посмотреть на зверей, — никакой другой причины не было. Я думал, что, увидев животных, подобно мне лишенных имени, я утешусь в своем горе. И еще я подумал, что времени у меня сколько угодно и куда его девать — не знаю.

В зоопарке было полным-полно школьников. От зверей шел тяжелый дух. Я решил идти, строго придерживаясь порядка номеров на указателях. Вокруг всех клеток, за исключением тех, где содержались птицы, на проволочных мусорных ящиках, скамейках, на которых были прикреплены рекламные щиты фармацевтических фирм, громоздились дети, размахивавшие коробками с едой. Особенно многолюдно было у клетки со львом, хотя он скрылся в логове и не показывался. Но никто не переходил к другой клетке: а вдруг, не успеешь отойти, лев тут же и выйдет! Эта мысль заставила и меня стоять у пустой клетки. Вдруг появился лев.

Он потянулся и зевнул, широко раскрыв пасть, — дети были в восторге. Лев посмотрел по сторонам и облизнулся.

— Нет, нас ему ни за что не съесть, — галдели ребятишки, с интересом разглядывая зверя, а тот с не меньшим интересом разглядывал детей.

Неожиданно наши со львом взгляды встретились. Он содрогнулся всем телом. Я почему-то затаил дыхание. Лев медленно направился в мою сторону. Он уперся мордой в прутья клетки и, слегка прищурившись, пристально смотрел на меня. Потом, не отрывая глаз, улегся, положив морду на лапы.

— Дяденька, вы укротитель? — удивленно сказал стоявший рядом со мной мальчуган.

В страшном смятении я попятился назад и по непонятному мне побуждению, хотя лев печально и даже ласково смотрел на меня, чуть ли не бегом бросился прочь от клетки. Возможно, это не было робостью или беспокойством, — сродни им стыд и раскаяние, что, казалось, оставшись за моей спиной, провожали меня взглядом.

Медведь, слон, бегемот не вызывали особого интереса, но около зебры, волка и жирафа творилось примерно то же, что у клетки со львом, и я, уже напуганный, низко опустив голову, быстро прошел мимо. Меня охватило непонятное волнение. Наконец я добрался до последней клетки.

Это была клетка с верблюдом.

Двугорбый верблюд, грязный и облезлый, подогнув колени, лежал в углу клетки и меланхолично грыз деревяшку. Это был самый дальний конец зоопарка, клетка как бы спряталась в небольшой рощице за уборной, и посетителей здесь почти не было. К тому же они, видимо, вдоволь насмотрелись на животных, и у них не возникло желания остановиться еще и у клетки с верблюдом. Трое озорников, с невинным видом пройдя мимо меня, вдруг забросали клетку камнями и стремглав кинулись прочь, а я, притаившись, остался в одиночестве.

Около клетки стояла скамейка, покрытая толстым слоем пыли. Я внезапно почувствовал усталость и, смахнув пыль, сел. И тут случилось то же, что и у клетки со львом.

Верблюд вскочил на ноги, вытянул в мою сторону шею и, иронически скривив губы, рассмеялся. Если бы глаза его не были такими голубыми и прекрасными, у меня, наверное, остался бы неприятный осадок от смеха. У верблюда были действительно прекрасные глаза. Огромные и чистые, как драгоценные камни.

Некоторое время мы с верблюдом неотрывно смотрели друг на друга. Но на этот раз, к своему удивлению, я не испытывал никакого смятения. Наоборот, меня охватила несказанная радость, раскрепощенность. Может быть, потому что никто нас не видел.

Неожиданно за моей спиной послышались шаги. Я непроизвольно вскочил на ноги. Сердце заколотилось от дурного предчувствия. Ко мне приближался маленький, сгорбленный старичок в форменной куртке со стоячим воротником, под мышкой у него была метла. Даже не взглянув на меня, он прошел мимо и скрылся в уборной. Я снова сел на скамейку и, закурив, с облегчением воззрился на верблюда.

Как приятно владеть тайной, с радостью подумал я.

Однако, по непонятной ассоциации эта радостная мысль сменилась воспоминанием о том, что случилось со мной в больнице. Мозг начали пронзать шипы безобразных подозрений, взращенных на почве этой радости. Может быть, животные учуяли бескрайнюю пустынную равнину, расстилающуюся в моей груди, подумал я и стал мысленно перечислять животных, проявивших ко мне особый интерес. Лев, зебра, волк и, наконец, этот верблюд — все они обитают на пустынных равнинах. Радость тут же сменилась тревогой. Я почувствовал себя обманутым.

Вдруг верблюд исчез, и в моем мозгу явственно возникла картина: это я поглотил его.

Я поспешно отвел глаза от клетки, но, решив, что этого недостаточно, плотно прикрыл их. И сразу же понял, что моя радость была продиктована неукротимым желанием грудной клетки, давление в которой упало ниже атмосферного, поглотить верблюда. Мне приходилось преодолевать немыслимое внутреннее сопротивление, прилагать неимоверные усилия, чтобы заставить себя не смотреть на верблюда.

Пустота стала буквально разрывать мою грудь изнутри. Давление в ней — ниже атмосферного — никак не влияло на мое самочувствие, и единственным желанием было что-то поглотить, чтобы заполнить пустоту, о чем говорил доктор. Но мог ли я допустить, чтобы в моей груди, хотя она и представляла собой всего лишь пустыню, безобразно хозяйничали дикие животные? «А почему, собственно, не допустить?» — шептал мне кто-то на ухо. Но я, решительно качая головой, продолжал противиться этому искушению. Я хотел до конца остаться самим собой.

— Вот он! — раздался громкий голос, и четыре крепкие руки схватили меня с двух сторон.

Двое верзил в зеленых костюмах, и у каждого на груди перевернутые на обратную сторону значки. Стоявший за ними помощник доктора Рыбий Глаз насмешливо произнес:

— Да, не повезло. Нахальный тип. Сидел и замышлял, наверное, новое преступление.

Один из верзил, крепко вцепившись в мою руку, сказал:

— Пошли.

— Разве я что-нибудь сделал? — спросил я.

— Всякому ясно — можно подумать, что его не поймали на месте преступления, — сказал второй верзила и изо всех сил двинул меня в бок.

Точно из-под земли вынырнул старик с метлой и куда-то повел нас. С двух сторон меня держали верзилы, а сзади шел Рыбий Глаз и беспрерывно бил по спине. Я пытался сделать вид, что мне все это безразлично, но обмануть окружающих не удалось — слишком уж живописной была наша группа. Шумным кольцом нас окружили дети, готовые идти за нами куда угодно.

— А вон тот — укротитель, — послышался голос мальчишки, который стоял тогда у клетки со львом.

— Ловкач. Никакой он не укротитель, жулик обыкновенный, — сказал его приятель.

— Верно, а сыщики схватили его.

Я обернулся и заорал на них — они бросились врассыпную. И уже издали, спрятавшись за скамейками и указателями, укрывшись между клетками, неотрывно наблюдали за нами. Пытаясь показать всем, что никакой я не преступник, я приосанился и, зажав в зубах сигарету, обратился к верзиле, который был слева:

— Спички не найдется?

Но тот ничего не ответил и, слегка сжав мою руку, дал понять, что нужно поторапливаться. Пристыженный, я опустил голову.

К моим ногам ветер подогнал рекламный листок: «Приглашение к путешествию. Вечер, на котором будет прочитана лекция и показан фильм о крае света».

В следующее же мгновение ветер снова скрутил листок, и он улетел прочь. Но текст его произвел на меня глубокое впечатление.

— Пришли, — сказал старик, и мы остановились у двери в задней стене огромной клетки за зданием аквариума. На клетке висела табличка «Белый медведь».

Выбирая из связки нужный ключ, старик сказал, дружелюбно улыбаясь:

— Белый медведь сдох от катара кишечника, и сейчас клетка свободна, можно ее использовать.