Сайге - Горная хижина Страница 4

***

"Горная хижина" ("Санкасю") - само название содержит глубокий и емкий смысл. Разворачивается длинный свиток, и перед нами проходят не только картины природы, но вся жизнь поэта-странника. Горная хижина - временный приют на пути. Горы сами по себе прекрасны, а для средневекового японца они населены мифами и легендами, в них живут древние боги. Для читателя приобщение к прекрасному и неизреченному начиналось уже с названия книги.

Горную хижину мы видим во все времена дня, ночью и днем, на восходе и на закате. Друзья забыли к ней дорогу, а как хочется иногда поговорить с кем-то, кто тебе по душе. Особенно зимой, когда снег замел все тропы.

Кругом теснится бедное селенье. Люди ушли в горную глушь не по своей доброй воле, они обречены жить здесь, в хижинах, крытых травою. Весной, когда все работают на полях, не умолкают голоса

соловьев. Иногда слышны голоса детей, пронзительный писк соломенной свистульки.

Но вот поэт уходит из своей горной хижины, чтобы прийти в другую... Длится цепь танка, долгая, как сама жизнь.

До сих пор остается не вполне ясным: составил ли эту знаменитую книгу сам поэт или его ученики. Быть может, она плод труда многих людей? Как бы то ни было, немало стихов приобщалось после смерти поэта - из кладовых памяти, или же найдены были стихи, начертанные рукой самого Сайге, и их стремились уберечь от забвения.

В дневнике одного монаха осталась запись о том, что автограф "Горной хижины" действительно существовал и погиб при пожаре в книгохранилище монастыря.

"Горная хижина" содержит более тысячи пятисот стихотворений, из них семьдесят семь принадлежат другим поэтам. Соучастники поэтических диалогов -известные стихотворцы или безымянные: "некий человек". Получив танка по какому-нибудь случаю, полагалось послать "ответную песню" ("каэси-ута").

Стихи в "Горной хижине" расположены тематически, по образцу "Кокинсю".

Сначала идут времена года, от первого его дня до последнего: "Весна", "Лето", "Осень", "Зима". Потом небольшой цикл "Любовь". И, наконец, "Разные песни", на любую тему. Там собраны стихи о любви и странствиях, философские размышления, "горестные заметы" о трудных временах. Танка, написанные, казалось бы, на самые жгучие темы современности, смотрят на века вперед.

Вслед за основным составом книги в современных изданиях следует небольшое приложение: стихи, записанные по памяти или на слух учениками Сайге. Именно здесь сохранились замечательные стихи о войне и аде, цикл "Детские забавы".

Всего в разных списках и вариантах до потомства дошло две тысячи с небольшим стихотворений Сайге.

Согласно давней традиции, стихам предпосылаются краткие заголовки или развернутые вступления. Иногда это всего лишь одно слово "кукушка", "луна". Краткие заголовки часто писались по-китайски, но японская проза явно побеждает. В цикле стихов об аде проза великолепна, по стилю она напоминает хэйанские романы.

При помощи заголовков стихотворения группируются в циклы: "Десять зимних песен", "Пятнадцать песен о цветущих вишнях". Сообщаются подробности о том, когда и по какому поводу сложено стихотворение. Или просто помечено -- "Без заглавия".

Сайге вводит в свои стихи слова из обиходной речи. И здесь он тоже по новаторски смел и свободен. Общепринятый поэтический словарь для него слишком узок и ортодоксален. Начиная с "Кокинсю", поэзия танка замкнута в кругу хэйанских аристократов и густо пропитана столичным бытом. Сайге снова выводит ее на простор страны. Он обновляет все: темы, словарь, материал. Дорога его лежит в стороне от современной ему поэзии, но именно на эту дорогу выйдут лучшие поэты последующих поколений.

Сайге умел сложное сводить к простому, но простота его поэзии обманчива. В каждом стихотворении, таком, казалось бы, понятном, скрыта своя тонкость, которая откроется лишь внимательному взгляду.

В стихах у Сайге мало традиционных украшений: они ему просто не нужны. Постоянные эпитеты, бытующие еще со времен "Манъесю", попадаются редко. Лишь иногда Сайге прибегает к популярной в средневековой поэзии игре слов, используя омонимы в разных значениях так, чтобы у стихотворения образовалось как бы двойное дно.

В его время был популярен прием "хонкадори". В танка вплетались строки из знаменитейших стихотворений. Это не было плагиатом; искушенный читатель сразу узнавал заимствование. Не было это и "скрытой цитатой", старый образ осмыслялся по-новому. Чаще всего постоянные метафоры и "кочующие строки" появлялись в начале танка, как своего рода зачин. Сайге не часто пользуется таким трамплином, ему нужно все небольшое пространство танка, чтобы сказать о своем и по-своему.

Сайге больше поэт, чем монах, но все же он поэт-монах. Он глубже других поэтов передал буддийские идеи: скорбь о том, что быстротечное бытие есть страдание, и надежду на конечное освобождение. Буддисты верили в перевоплощение (трансмиграцию) души. Надо, чтобы затухли все человеческие страсти, все желания, все привязанности, чтобы порвать связь с земным бытием. Иначе душа, пройдя сквозь горнило чистилища, опять вернется на землю для новых воплощений и не достигнет нирваны. Лишь в нирване она сольется с высшим духовным началом и "колесо бытия" остановится для нее навсегда. В буре времен мысль о вечности становилась опорой.

Но мог ли поэт не любить красоту мира? Мог ли не скорбеть о бедствиях родины? Мог ли не заплакать, внезапно узнав в монахине покинутую жену?

Любовь к природе и к людям накрепко привязывала к "колесу бытия". Земные чувства победить не удавалось и в тайниках души не хотелось победить.

Сайге избрал своим уделом одиночество, но поэт никогда не одинок, даже когда он говорит сам с собою. Поэзия требовала общения хотя бы с ближайшими друзьями. А если друзей поблизости нет, он беседует с птицами или ветром.

Эти противоречия неразрешимы, но именно они-то и создают богатство и многогранность духовного мира. Танка Сайге гармонически связывают между собой контрастные темы.

У Сайге слово "сердце" выступает в трех разных значениях. Это неразумное человеческое сердце, не послушное никакому буддийскому закону. И есть еще "глубинное сердце" ***. В нем-то и живет высшее духовное начало мира, маленький росток, из которого может вырасти будда. И, наконец, "сердце" -это возвышенная поэзия.

Лучшие стихи Сайге полны задумчивой печали. В этом особенность его поэзии, ее настрой. Во время тяжелых исторических испытаний любовь к спокойной красоте как бы вычленена из окружающего мира.

Грозная тема судьбы лежит за пределами стихотворения, но она ощущалась современниками.

Так, например, слова "глубокая долина" рождают картину окружающих гор. Контраст не раскрыт, но он остается, трагические события все равно отбрасывают свою тень на любое стихотворение о природе.

Время для Сайге - утраченное время или предвкушение того, что еще не наступило. Он поэт ожидания, разлуки. Страх потери порой заглушает в нем радость встречи с прекрасным. Даже любуясь цветущей вишней, он испытывает чувство томления, потому что она неизбежно опадет.

Любовь у Сайге чаще всего - неизгладимое воспоминание. Он тоскует о какой-то женщине, оставленной в столице: жене или возлюбленной, кто знает? Глубок и тонок психологический анализ любви. Укоряя жестокую возлюбленную,-традиционный мотив хэйанской поэзии,-- Сайге винит себя самого.

***

"Разные песни" - очень большой раздел антологии. В некоторых списках выделены группы: "Странствия", "Славословия", "Плачи", "Песни о богах и буддах". Здесь же находятся песни о современных событиях, иногда с большими пояснительными вступлениями.

Цикл стихов о буддийском аде знаменит в истории японской поэзии. Он состоит из двадцати семи стихотворений в оправе могучей прозы.

Согласно буддийским представлениям и народным легендам, душа умершего уходит по горной тропе, где в загробном царстве ей сопутствует кукушка. Перевалив через Сидэ-но яма **** - Горы смерти - душа видит перед собой новую преграду: "Реку тройной переправы" *****. Праведные перейдут по мосту, люди, не слишком обремененные грехами, вброд. Тяжкие грешники погрязнут в пучине.

Судит грешников владыка преисподней князь Эмма ******(санскр. Яма). В добуддийской древней индийской мифологии он - первочеловек, хранитель мира предков. Под началом Ямы воинство демонов. Стражи и палачи - демоны - не лишены сострадания, ведь они лишь вершат возмездие, повинуясь законам Кармы.

Душу грешника очищают страшными пытками. Иные фантастические видения в стихах Сайге напоминают дантовский ад, например, люди, превращенные в деревья.

В буддийском аду восемь областей. Первые четыре танка: схождение в ад. Все ниже и ниже ведет нас поэт: в огненную геенну. Картины ада беспощадны: где-то рядом томятся отец и мать.

Самая нижняя область Аби *******(санскр. Авичи) -вечный ад, но и туда приходит милосердный бодхисаттва Дзидзо (санскр. Кшитигарбха) ********, утешитель грешников в аду, а на земле защитник странников и малолетних детей. Статуи Дзидзо обычно стояли на дорогах Японии.