Сомерсет Моэм - Предатель Страница 4

- Ну каким образом я должен уговорить его сунуть голову в петлю, черт побери? - спрашивал Эшенден.

- Тут пахнет скорей не петлей, а расстрелом, - отвечал Р.

- Кейпор хитер.

- Так перехитрите его к чертям собачьим.

Эшенден решил не предпринимать никаких шагов, чтобы познакомиться с Кейпором, и предоставить ему инициативу. Коль скоро от того требуют конкретных дел, ему неизбежно должна прийти в голову мысль, что из разговора с бывшим служащим английского цензурного управления можно будет извлечь пользу. У Эшендена была припасена информация, представлявшая немалый интерес для центральных держав. Имея вымышленную фамилию и чужой паспорт, не приходилось опасаться, что Кейпор может заподозрить в нем британского шпиона.

Ждать Эшендену пришлось недолго. На следующее утро, сидя в холле гостиницы, он дремал за чашечкой кофе, когда из столовой вышли Кейпоры. Миссис Кейпор поднялась наверх, а Кейпор снял с собаки ошейник. Пес рванулся вперед и радостно бросился к Эшендену.

- Фрицци, ко мне! - крикнул Кейпор и, обернувшись к Эшендену, сказал: - Извините, ради бога. Он смирный пес.

- Что вы, что вы. Он меня не тронет.

Кейпор остановился в проходе.

- Это булль-терьер. На континенте эту породу редко встретишь. - Между тем он подозвал служанку: - Фрейлейн, кофе, пожалуйста! - и, приглядываясь к Эшендену, сказал: - Вы ведь, кажется, только что приехали?

- Да, я здесь со вчерашнего дня.

- В самом деле? А я вас вчера за обедом не заметил. И надолго вы сюда?

- Не знаю. Я после болезни и приехал выздоравливать.

Служанка принесла кофе и, заметив, что Кейпор разговаривает с Эшенденом, поставила поднос к нему на столик. Кейпор смущенно рассмеялся.

- Мне неловко вас беспокоить. Право, не знаю, чего это служанка подала мне кофе за ваш столик.

- Присаживайтесь, сделайте одолжение, - сказал Эшенден.

- Очень любезно с вашей стороны. Я столько лет живу на континенте и вечно забываю, что мои соотечественники, когда с ними пытаешься заговорить, воспринимают это как неслыханную дерзость. Осмелюсь спросить, вы англичанин или американец?

- Англичанин, - ответил Эшенден.

Эшенден был от природы очень застенчив и безуспешно старался избавиться от этого неуместного в его возрасте недостатка, однако при случае он умело им пользовался. И теперь, путаясь и запинаясь, он повторил ту же самую историю, какую накануне он рассказывал хозяйке и которую она наверняка успела передать Кейпору.

- Вы правильно сделали, что приехали в Люцерн. В мире, истерзанном войной, это настоящая тихая обитель. Здесь совершенно забываешь, что где-то воюют. Я поэтому здесь и поселился. По профессии я журналист.

- Я так и подумал, что вы пишете, - сказал Эшенден с отчаянно застенчивой улыбкой.

Фраза о "тихой обители в мире, истерзанном войной", была взята явно не из лексикона пароходной конторы.

- Видите ли, я женат на немке, - мрачно проговорил Кейпор.

- В самом деле?

- Уверяю вас, такого патриота, как я, еще надо поискать. Я англичанин до мозга костей и скажу откровенно, что, по моему мнению, Британская империя - величайшее орудие прогресса в мировой истории, но жена у меня немка, и я, разумеется, хорошо вижу оборотную сторону медали. Не нужно меня убеждать, у немцев есть свои недостатки, но, по правде сказать, я не верю, что они исчадия ада. Когда началась война, моей жене, бедняжке, пришлось в Англии многое испытать, и если у нее остался горький осадок, то не мне ее винить. Все принимали ее за шпионку. Когда вы с ней познакомитесь, вам от одной этой идеи станет смешно. Она типичная немецкая hausfrau1, в жизни для нее существует только дом, муж и наше единственное чадо Фрицци. - Кейпор ласково погладил собаку и засмеялся мелким смешком. - Да, да, Фрицци, ведь ты наше чадо? Можете представить, в каком я оказался неловком положении. Я сотрудничал в солидных газетах, и редакторам вся эта история пришлась не по вкусу. Ну и вот, короче говоря, я решил, что самое разумное - бросить все дела, уехать в нейтральную страну и переждать бурю. Мы с женой никогда не говорим о войне, хотя должен вам сказать, что я сам больше стараюсь молчать, а она у меня очень покладистая женщина и не в пример мне больше склонна разделять мою точку зрения на эти ужасные события.

- Странно, - заметил Эшенден. - Обычно женщины гораздо фанатичнее мужчин.

- Моя жена необыкновенная женщина. Я хотел бы ей вас представить. Кстати, мы еще не знакомы. Грантли Кейпор.

- Меня зовут Сомервилль, - отрекомендовался Эшенден.

Потом он заговорил о своей работе в цензурном управлении, и ему показалось, что в глазах Кейпора промелькнул огонек. Далее он упомянул, что ищет преподавателя немецкого языка для разговорной практики, и тут внезапно его осенила идея - он взглянул на Кейпора и понял, что и ему пришла та же мысль в голову. Оба одновременно подумали о том, что было бы неплохо, если уроки Эшендену давала бы миссис Кейпор.

- Я спрашивал нашу хозяйку, не может ли она кого-нибудь порекомендовать, и она обещала помочь. Нужно будет еще раз поговорить с ней. Я думаю, не так трудно найти человека, который согласился бы один час в день говорить со мной по-немецки.

- Я бы не стал рассчитывать на хозяйку, - заметил Кейпор. - В конце концов вам нужно хорошее немецкое произношение, а она говорит на швейцарском диалекте. Я спрошу у жены, может быть, она знает кого-нибудь. Моя жена очень культурная женщина, и вы вполне можете положиться на ее рекомендацию.

- Вы очень любезны.

Теперь Эшенден мог как следует разглядеть Грантли Кейпора. Накануне вечером у него не было возможности заглянуть ему в глаза, и он только сейчас заметил, как странно они выглядят на его открытом и добродушном, красном как медь лице. У него были бегающие, проворные зеленовато-серые глазки, мгновенно замиравшие, как только их владелец над чем-то задумывался. В них странным образом отражалась игра мысли. Глаза эти не внушали доверия; Кейпор привлекал к себе милой приветливой улыбкой, открытым обветренным лицом, мешковатой фигурой, жизнерадостным раскатистым баском. Сейчас он изо всех сил старался понравиться собеседнику. В начале разговора Эшенден чувствовал себя скованно, потом разошелся, поддавшись его неотразимому обаянию, но все это время он не мог избавиться от мысли, что этот человек обыкновенный шпион. Сознание того, что он торгует родиной за жалкие сорок фунтов в месяц, придавало разговору особую пикантность. Эшенден знал Гомеса, молодого испанца, которого предал Кейпор. Это был смелый, предприимчивый юноша, на опасное задание его толкнула не жажда денег, а страсть к приключениям. Его прельщала возможность оставить в дураках тупых и ограниченных бошей, и с присущим ему юмором он предвкушал будущую роль героя детективного романа. Неприятно было вспоминать о том, что сейчас он гниет в земле на задворках тюрьмы. Он был молод и не лишен благородства. Эшендену подумалось, испытывал ли Кейпор угрызения совести, обрекая его на гибель.

- Вы хотя бы немного понимаете по-немецки? - спросил Кейпор, заинтересовавшийся незнакомцем.

- О да, я ведь учился в Германии и свободно объяснялся, но это было давно, я все перезабыл. Я и сейчас легко читаю.

- Да, верно, я еще вчера вечером обратил внимание, что вы были с немецкой книгой.

Болван! Ведь раньше он говорил, что не видел Эшендена за обедом. Эшенден соображал, заметил ли Кейпор свою оплошность. Как трудно ни разу не оступиться! Эшендену нужно было быть настороже: особенно его тревожило то, что он еще как следует не привык к своей вымышленной фамилии Сомервилль. Разумеется, не исключена возможность, что Кейпор намеренно оговорился, чтобы проверить Эшендена. Кейпор поднялся.

- А вот и моя супруга. Днем мы всегда уходим в горы. Я могу вам показать дивные места. Там до сих пор такие цветы!

- Боюсь, что сначала мне нужно немного окрепнуть, - сказал Эшенден с легким вздохом.

У него от рождения был бледный цвет лица, придававший ему болезненный вид. Миссис Кейпор спустилась по лестнице и присоединилась к мужу. Вдвоем они зашагали вниз по дороге, рядом с ними резвился Фрицци. Эшенден заметил, как Кейпор сразу же принялся с жаром что-то объяснять. Он, видимо, рассказывал жене о разговоре с Эшенденом. Эшенден посмотрел на солнечные блики на озере; в зеленой листве едва шелестел легкий ветерок, все располагало к прогулке; он встал, прошел в свой номер, бросился на постель и заснул весьма приятным сном.

В столовой в тот день он появился, когда Кейпоры уже заканчивали трапезу: памятуя о неизбежном картофельном салате, он долго бродил по Люцерну в поисках спасительного коктейля. После обеда Кейпор подошел к нему и пригласил выпить за компанию кофе. Когда Эшенден вышел в холл, Кейпор поднялся и представил его супруге. Она сухо кивнула и даже не улыбнулась в ответ на учтивое приветствие Эшендена. Ее враждебность бросалась в глаза. Эшендена это нисколько не смутило. Он увидел женщину довольно заурядной наружности, лет под сорок; с землистым цветом кожи и невыразительными чертами лица; рыжеватые волосы, заплетенные в косу, были уложены вокруг головы точь-в-точь как у прусской королевы, прославившейся своим противоборством Наполеону1; у нее была плотная, приземистая, массивная фигура. С виду она была совсем не глупа, в ней чувствовался характер. Эшенден достаточно долго прожил в Германии, ему был знаком этот тип немецких женщин, и он почти не сомневался, что она чувствует себя уверенно не только у кухонной плиты, но и с рюкзаком за плечами и что, кроме того, она на редкость сметлива и наблюдательна. На ней была белая блузка с вырезом, открывавшим загорелую шею, черная юбка, а на ногах горные ботинки. Кейпор оживленно заговорил по-английски и принялся пересказывать то, что сообщил о себе Эшенден, как будто для нее это было открытием. Она слушала с каменным лицом.