Чарльз Диккенс - Рождественские повести Страница 4

Тут дверь погреба распахнулась с таким грохотом, словно выстрелили из пушки, и звон цепей стал доноситься еще явственнее. Вот он послышался уже на лестнице и начал приближаться к квартире Скруджа.

- Все равно вздор! - молвил Скрудж. - Не верю я в привидения.

Однако он изменился в лице, когда увидел одно из них прямо перед собой. Без малейшей задержки привидение проникло в комнату через запертую дверь и остановилось перед Скруджем. И в ту же секунду пламя, совсем было угасшее в очаге, вдруг ярко вспыхнуло, словно хотело воскликнуть: "Я узнаю его! Это Дух Марли!" - и снова померкло.

Да, это было его лицо. Лицо Марли. Да, это был Марли, со своей косицей, в своей неизменной жилетке, панталонах в обтяжку и сапогах. Кисточки на сапогах торчали, волосы на голове торчали, косица торчала, полы сюртука оттопыривались. Длинная цепь опоясывала его и волочилась за ним по полу на манер хвоста. Она была составлена (Скрудж отлично ее рассмотрел) из ключей, висячих, замков, копилок, документов, гроссбухов и тяжелых кошельков с железными застежками. Тело призрака было совершенно прозрачно, и Скрудж, разглядывая его спереди, отчетливо видел сквозь жилетку две пуговицы сзади на сюртуке.

Скруджу не раз приходилось слышать, что у Марли нет сердца, но до той минуты он никогда этому не верил.

Да он и теперь не мог этому поверить, хотя снова и снова сверлил глазами призрак и ясно видел, что он стоит перед ним, и отчетливо ощущал на себе его мертвящий взгляд. Он разглядел даже, из какой ткани сшит платок, которым была окутана голова и шея призрака, и подумал, что такого платка он никогда не видал у покойного Марли. И все же он не хотел верить своим глазам.

- Что это значит? - произнес Скрудж язвительно и холодно, как всегда. Что вам от меня надобно?

- Очень многое. - Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что это голос Марли.

- Кто вы такой?

- Спроси лучше, кем я был?

- Кем же вы были в таком случае? - спросил Скрудж, повысив голос. - Для привидения вы слишком приве... разборчивы. - Он хотел сказать привередливы, но побоялся, что это будет смахивать на каламбур.

- При жизни я был твоим компаньоном, Джейкобом Марли.

- Не хотите ли вы... Не можете ли вы присесть? - спросил Скрудж, с сомнением вглядываясь в духа.

- Могу.

- Так сядьте.

Задавая свой вопрос, Скрудж не был уверен в том, что такое бестелесное существо в состоянии занимать кресло, и опасался, как бы не возникла необходимость в довольно щекотливых разъяснениях. Но призрак как ни в чем не бывало уселся в кресло по другую сторону камина. Казалось, это было самое привычное для него дело.

- Ты не веришь в меня, - заметил призрак.

- Нет, не верю, - сказал Скрудж.

- Что же, помимо свидетельства твоих собственных чувств, могло бы убедить тебя в том, что я существую?

- Не знаю.

- Почему же ты не хочешь верить своим глазам и ушам?

- Потому что любой пустяк воздействует на них, - сказал Скрудж. - Чуть что неладно с пищеварением, и им уже нельзя доверять. Может быть, вы вовсе не вы, а непереваренный кусок говядины, или лишняя капля горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренная картофелина. Может быть, вы явились не из царства духов, а из духовки, почем я знаю!

Скрудж был не очень-то большой остряк по природе, а сейчас ему и подавно было не до шуток, однако он пытался острить, чтобы хоть немного развеять страх и направить свои мысли на другое, так как, сказать по правде, от голоса призрака у него кровь стыла в жилах.

Сидеть молча, уставясь в эти неподвижные, остекленелые глаза, - нет, черт побери, Скрудж чувствовал, что он этой пытки не вынесет! И кроме всего прочего, было что-то невыразимо жуткое в загробной атмосфере, окружавшей призрака. Не то, чтоб Скрудж сам не ощущал, но он ясно видел, что призрак принес ее с собой, ибо, хотя тот и сидел совершенно неподвижно, волосы, полы его сюртука и кисточки на сапогах все время шевелились, словно на них дышало жаром из какой-то адской огненной печи.

- Видите вы эту зубочистку? - спросил Скрудж, переходя со страху в наступление и пытаясь хотя бы на миг отвратить от себя каменно-неподвижный взгляд призрака.

- Вижу, - промолвило привидение.

- Да вы же не смотрите на нее, - сказал Скрудж.

- Не смотрю, но вижу, - был ответ.

- Так вот, - молвил Скрудж. - Достаточно мне ее проглотить, чтобы до конца дней моих меня преследовали злые духи, созданные моим же воображением. Словом, все это вздор! Вздор и вздор!

При этих словах призрак испустил вдруг такой страшный вопль и принялся так неистово и жутко греметь цепями, что Скрудж вцепился в стул, боясь свалиться без чувств. Но и это было еще ничто по сравнению с тем ужасом, который объял его, когда призрак вдруг размотал свой головной платок (можно было подумать, что ему стало жарко!) и у него отвалилась челюсть.

Заломив руки, Скрудж упал на колени.

- Пощади! - взмолился он. - Ужасное видение, зачем ты мучаешь меня!

- Суетный ум! - отвечал призрак. - Веришь ты теперь в меня или нет?

- Верю, - воскликнул Скрудж. - Как уж тут не верить! Но зачем вы, духи, блуждаете по земле, и зачем ты явился мне?

- Душа, заключенная в каждом человеке, - возразил призрак, - должна общаться с людьми и, повсюду следуя за ними, соучаствовать в их судьбе. А тот, кто не исполнил этого при жизни, обречен мыкаться после смерти. Он осужден колесить по свету и - о, горе мне! - взирать на радости и горести людские, разделить которые он уже не властен, а когда-то мог бы - себе и другим на радость.

И тут из груди призрака снова исторгся вопль, и он опять загремел цепями и стал ломать свои бестелесные руки.

- Ты в цепях? - пролепетал Скрудж, дрожа. - Скажи мне - почему?

- Я ношу цепь, которую сам сковал себе при жизни, - отвечал призрак. Я ковал ее звено за звеном и ярд за ярдом. Я опоясался ею по доброй воле и по доброй воле ее ношу. Разве вид этой цепи не знаком тебе?

Скруджа все сильнее пробирала дрожь.

- Быть может, - продолжал призрак, - тебе хочется узнать вес и длину цепи, которую таскаешь ты сам? В некий сочельник семь лет назад она была ничуть не короче этой и весила не меньше. А ты ведь немало потрудился над нею с той поры. Теперь это надежная, увесистая цепь!

Скрудж глянул себе под ноги, ожидая увидеть обвивавшую их железную цепь ярдов сто длиной, но ничего не увидел.

- Джейкоб! - взмолился он. - Джейкоб Марли, старина! Поговорим о чем-нибудь другом! Утешь, успокой меня, Джейкоб!

- Я не приношу утешения, Эбинизер Скрудж! - отвечал призрак. - Оно исходит из иных сфер. Другие вестники приносят его и людям другого сорта. И открыть тебе все то, что мне бы хотелось, я тоже не могу. Очень немногое дозволено мне. Я не смею отдыхать, не смею медлить, не смею останавливаться нигде. При жизни мой дух никогда не улетал за тесные пределы нашей конторы слышишь ли ты меня! - никогда не блуждал за стенами этой норы - нашей меняльной лавки, - и годы долгих, изнурительных странствий ждут меня теперь.

Скрудж, когда на него нападало раздумье, имел привычку засовывать руки в карманы панталон. Размышляя над словами призрака, он и сейчас машинально сунул руки в карманы, не вставая с колен и не подымая глаз.

- Ты, должно быть, странствуешь не спеша, Джейкоб, - почтительно и смиренно, хотя и деловито заметил Скрудж.

- Не спеша! - фыркнул призрак.

- Семь лет как ты мертвец, - размышлял Скрудж. - И все время в пути!

- Все время, - повторил призрак. - И ни минуты отдыха, ни минуты покоя. Непрестанные угрызения совести.

- И быстро ты передвигаешься? - поинтересовался Скрудж.

- На крыльях ветра, - отвечал призрак.

- За семь лет ты должен был покрыть порядочное расстояние, - сказал Скрудж.

Услыхав эти слова, призрак снова испустил ужасающий вопль и так неистово загремел цепями, тревожа мертвое безмолвие ночи, что постовой полисмен имел бы полное основание привлечь его к ответственности за нарушение общественной тишины и порядка.

- О раб своих пороков и страстей! - вскричало привидение. - Не знать того, что столетия неустанного труда душ бессмертных должны кануть в вечность, прежде чем осуществится все добро, которому надлежит восторжествовать на земле! Не знать того, что каждая христианская душа, творя добро, пусть на самом скромном поприще, найдет свою земную жизнь слишком быстротечной для безграничных возможностей добра! Не знать того, что даже веками раскаяния нельзя возместить упущенную на земле возможность сотворить доброе дело. А я не знал! Не знал!

- Но ты же всегда хорошо вел свои дела, Джейкоб, - пробормотал Скрудж, который уже начал применять его слова к себе.

- Дела! - вскричал призрак, снова заламывая руки. - Забота о ближнем вот что должно было стать моим делом. Общественное благо - вот к чему я должен был стремиться. Милосердие, сострадание, щедрость, вот на что должен был я направить свою деятельность. А занятия коммерцией - это лишь капля воды в безбрежном океане предначертанных нам дел.