Латифа - Украденное лицо, Моя юность прошла в Кабуле Страница 5

Сорайя все плачет и плачет, она впервые оказалась в Кабуле в самый разгар боев. Когда Хекматияр в последний раз, 1 января 1994 года, обстреливал столицу из реактивных установок, сестра летела в Дубай. Аэропорт Кабула был разрушен, и самолеты компании "Ариана" базировались в Баграме, в 40 километрах от города. Не могло быть и речи о том, чтобы садиться в Баграме в разгар боя, поэтому пилот полетел в Нью-Дели, и Сорайя шесть месяцев просидела в гостиничном номере перед телевизором, жадно слушая новости. Два года назад, в день свадьбы Шакилы, на Кабул упало триста ракет. В нашей семье всегда любили пословицу: "Радость и печаль родные сестры".

Вскоре после свадьбы сестры наш старший брат Вахид уехал в Индию, а оттуда перебрался в Москву. Когда мы жили вместе, я испытывала к Вахиду смешанные чувства - огромную сестринскую любовь и необъяснимый страх. Брат был сторонником строгого соблюдения мусульманских законов, он первым купил каждой из нас чадру.

- Сорайя, ты помнишь тот день, когда Вахид принес нам чадру, ту самую, которая оказалась велика и тебе, и мне?

- А я сказала, что мы сделаем из нее две...

Папа придерживался другого мнения о нашей одежде, он не хотел, чтобы мы хоть чем-то отличались от соучениц. В нашей семье чадру надевают на молитву, а это дело глубоко личное, почти интимное. Ни мама, ни мы с сестрами никогда не надевали чадру, выходя на улицу, но из любви к брату я готова была подчиниться его воле. Вахид часто ругал нас за длину юбок или за вполне целомудренный вырез летней майки. Шакила и Сорайя, как правило, пропускали его слова мимо ушей, но иногда и "огрызались": "Мы уже большие девочки и сами знаем, как нам одеваться!" или "Не твое дело!".

Мои родители переживали за Вахида, опасались за его душевное здоровье после стольких лет, проведенных в армии и на войне, и посоветовали ему уехать туда, где царит мир. Я спрашиваю себя, что сейчас делает наш брат, женится ли он когда-нибудь? Его много раз пытались сосватать, но он отвергал всех девушек, считая, что армейская жизнь несовместима с семейной. Мама предпочитает, чтобы ее старший сын жил вдалеке от войны: страдания ожесточили его.

Дауд кружит по комнате, не справляясь с нервами. Он избежал службы в армии - его оберегала вся семья, в том числе Вахид, считавший, что "хватит ей и одного брата". Неужели Дауду по-прежнему придется прятаться, чтобы продолжать работать? Закончив экономический факультет университета, он пошел работать в компанию "Ариана" - продавать билеты...

Говорят, что талибы в занятых ими провинциях отлавливают молодых людей и отправляют их на передовую - разрушать деревни, сжигать дома.

Во второй половине дня Дауд отправляется вместо папы в магазин, чтобы сделать запас батарей - на тот случай, если городу придется жить в осаде. Вернувшись, он рассказывает, что многие кабульцы тоже занимаются закупками впрок, опасаясь наступления худших времен. Мама сердится на Дауда за то, что он так рискует:

- А если тебя заберут? Посадят в тюрьму, как когда-то коммунисты твоего брата? Заставят тебя убивать людей?

Весь груз домашних забот ложится на плечи моего бедного отца. Он опасается за здоровье мамы, боится, что талибы схватят его сына, что дочери будут обречены жить взаперти, без надежды на будущее. Он не знает, что сталось со складами, где хранятся его ткани, - они оказались на пути у талибов, прорывавшихся в город. Впервые папа все потерял в 1991 году, во время неудавшегося государственного переворота генерала Таная: ракеты полностью уничтожили магазин на проспекте Джада Майванда. Дела в магазине шли хорошо, папа прилично зарабатывал - он заказывал ткани в Японии и в СССР. Семья не роскошествовала, но и не бедствовала. В тот страшный день папа потерял большую часть нажитого.

С огромным трудом, ценой невероятных усилий, отец восстановил свое дело, но в 1993 году, во время штурма Кабула Хекматияром, разразилась новая катастрофа.

Папа не мог попасть на свои склады - ходить по улицам в том районе было опасно из-за противопехотных мин. В телевизионных репортажах мы видели убитых людей, дымящиеся обломки разрушенных домов. Когда через три месяца папа наконец увидел то, что осталось от его имущества, он пришел в ужас. Выживший сторож, которого он навестил в больнице, рассказал, что фундаменталисты намеренно сожгли склад из огнемета, чуть не убили его самого, стреляли даже по собакам! Сторож притворился мертвым, и на закате его подобрали танкисты из правительственных частей. Вот такими варварскими методами Хекматияр пытался отобрать Кабул у своего заклятого врага Массуда. Папе снова пришлось начинать с нуля с помощью кредита, выделенного правительством пострадавшим коммерсантам, он восстановил свое дело и даже сумел вернуть большую часть ссуды. Жизнь как будто наладилась, но, если с приходом талибов все снова рухнет, я не знаю, как папа справится с финансовой ситуацией.

Вечером, прижав ухо к приемнику, чтобы не услышали соседи, мы ловим передачу Би-би-си, хотим узнать новости. Журналист говорит о боях на окраине Кабула между правительственными войсками, силами Массуда и талибами. А мы уже знаем, что бои идут в центре столицы, что война вошла в жизнь каждой семьи.

Сегодня ночью мы попробуем заснуть с этим ужасом в душе...

Глава 2

КАНАРЕЙКА В КЛЕТКЕ

Сорайя прикрепила к стене в нашей комнате открытку: роскошная пурпурная роза на голубом фоне. Пока сестра готовит завтрак, я не отрываясь смотрю на цветок.

Раннее утро субботы 28 сентября 1996 года несет на себе отпечаток небытия. Вчера наши соседи суетились, взволнованно обсуждая, починили ли телефон, есть ли новости от родных, а сегодня меня окружает глухая тишина. Папа не пойдет бегать - талибы наверняка не одобряют джоггинг, впрочем, как и любые другие развлечения. Накануне, как обычно по пятницам, банки закрылись, но сегодня папе придется отправиться за деньгами на ближайшие дни.

Мама еще спит, оглушенная снотворными, из комнаты Дауда не слышно музыки. Чтобы не беспокоить маму, брат разговаривает в кухне с Сорайей шепотом. Они не пойдут на работу, а я не отправлюсь в лицей.

Я чувствую невыносимую усталость во всем теле, но глаза остаются сухими. Нет сил встать, и я обвожу взглядом коллекцию открыток, развешанную Сорайей по стенам. Красный тюльпан, белый цветок из Нью-Дели... Летая по миру, сестра все время пополняет коллекцию. А в Кабуле давно не продают живые цветы, разве что искусственные букеты, сделанные на Тайване.

Чем заняться? Я уже помолилась на коврике, который папа привез мне из Мекки. Можно почитать статью Сабира для последнего номера нашей самодеятельной газеты. Мы с друзьями издаем ее уже два года - один экземпляр каждого номера. Ее передают из рук в руки в нашем квартале, ко мне газета возвращается смятой и потрепанной. Последний номер я бережно храню в своем шкафу, очередной находится в работе. Но зачем теперь готовить статьи, фотографии Мадонны, стихи, заметки о моде или о новом индийском фильме? Раз вся пресса контролируется отныне талибами, говорить больше не о чем, газетам заткнут рот или вовсе закроют!

В четверг утром я сдала экзамен на факультет журналистики, а вечером Сабир и его сестра Фарида спрашивают, достаточно ли я работаю, чтобы в начале зимы сдать заключительный тур. В ответ я пожала плечами:

- Все это очень легко!

- А какая тебе досталась тема?

- Нужно было по собственному выбору написать эссе о печатной прессе, радио или телевидении

- И что ты выбрала?

- "Господин Бен Ладен, саудовский друг талибов, решил профинансировать строительство мечетей в стране".

Я услышала эту новость по радио - не помню когда, но она меня поразила. Я ничего не знала о жизни Бен Ла-дена, разве что тот факт, что он очень богат, но оценили мою работу высоко.

Уходя, Сабир вернул мне книгу, которую брал почитать: "Красный цветок для моей боли" иранского писателя Парведа Гази Сайда. Грустная история любви, вызвавшая восторг у молодых читателей, мне она тоже очень понравилась.

- Ну и что ты думаешь об этом романе?

В ответ Сабир изобразил на лице снисходительно-презрительное выражение, но я-то знаю, что он влюблен в одну девушку из нашего квартала! Мой друг ничего от меня не скрывает, а я все пересказываю его сестре... Родители считают, что Сабиру еще рано жениться, и не спешат со сватовством.

Я заставляю себя думать об обычных, простых, повседневных вещах, например о платье, которое ждет примерки у портнихи, - папа пообещал забрать его. Мама недовольна, что он потакает всем моим капризам. Я обожаю отца и действительно могу добиться от него чего угодно. Даже Дауд, когда был студентом, прибегал к моей помощи, чтобы попросить о чем-нибудь папу! Всякий раз, когда я прошу денег на новую кассету или лак для ногтей, мама ворчит:

- Не забывай о семейном бюджете, Латифа! Не злоупотребляй нашей добротой.

Вчера мама по-настоящему рассердилась на меня за то, что в такое тяжелое время я думаю о свадьбе. Но я ведь еще не видела моего платья готовым...