Бернард Шоу - Карьера одного борца Страница 5

Боксер позвал свою жену и представил ее новому знакомому, как женщину выдающихся душевных качеств и утонченного воспитания. Молодой человек по всем признакам сразу узнал в ней обычный тип престарелой, захолустной учительницы танцев; но это не помешало ему обойтись с ней со всей почтительностью, на какую был способен, и этим возбудить в ней сочувствие похвалам, которыми осыпал его муж этой дамы. Юноша рассказал ей, как, бежав из школы, он попал в Ливерпуль, как бродил долго по гавани и как наконец ему удалось незамеченным пробраться на океанский пароход, отплывавший в Австралию. Как долго он страдал от голода и жажды, прежде чем решился обнаружить себя; как, несмотря на то, что он не умалчивал о своем бегстве, к нему стали хорошо относиться на корабле, лишь только он выказал охоту работать. И в доказательство того, что эта охота не покинула его и теперь, а также для того, чтобы показать свое умение моряка, он предложил госпоже Скин тотчас же, по морскому способу, вымыть пол ее квартиры. Это предложение окончательно убедило Скинов, слушавших без особого доверия его повествование, в порядочности и трудолюбии юноши, и тут же было решено, что он с сегодняшнего дня поселится у них, станет получать стол, квартиру и пять шиллингов карманных денег в неделю, за что будет исполнять обязанности слуги, заведующего хозяйством школы, писца и ученика мистера Скина, экс-чемпиона Англии и Колоний.

Вскоре юноша убедился, что эти обязанности были не из легких. Школа была открыта с девяти утра до одиннадцати вечера, и любители спорта, посещавшие в это время школу, не только бесцеремонно давали ему всевозможные приказания, но также, чтобы разнообразить свои упражнения с неизменно непобедимым для них Скином, заставляли его вступать с ними в бой, причем беззастенчиво бросали его то вперед, то назад, перебрасывали через голову и проделывали над ним, как если бы он был неодушевленный предмет, все штуки, которые не удавались им по отношению к Скину. Маэстро ограничивался добродушным смехом, слишком занятый для того, чтобы исполнить данное обещание научить юношу искусству самообороны. Последнему предоставлено было самому извлекать посильную пользу из уроков, которые при нем ежедневно давались другим, и к концу месяца он стал уже так отделывать мельбурнских любителей бокса, что Скин был вынужден заметить ему:

- Вы стали не в меру бойки; с джентльменами следует обращаться более деликатно, предоставляя им иногда радости победы.

Кроме этих физических упражнений в его обязанности входило ведение приходно-расходных книг, как по школе мистера Скина, так и по хозяйству госпожи Скин. Это было самой трудной из его обязанностей, так как он все еще писал крупным детским почерком, что сильно замедляло его работу. Когда же он стал помогать своему патрону в преподавании, счета пришли в беспорядок, и госпоже Скин пришлось по-прежнему заняться ими, к большому удовольствию ее супруга, который усмотрел в этом доказательство превосходства ее ума над окружающими. Вскоре наняли китайца для черных работ, а "новичок", как его стали звать, был произведен в помощники Скина по преподаванию и стал уважаемым лицом в школе.

Уже истекли девять месяцев его жизни у Скинов, во время которых восемнадцатилетний юноша развился в умелого боксера с крепкой рукой и верным глазом.

Был вечер. В школе оставались только Нед Скин, который, сняв сюртук, сидел на покое, дымя из своей трубки, и его молодой ученик, кончавший в комнате в верхнем этаже свой туалет, собираясь в театр. Спустившись вниз, юноша столкнулся со своим патроном.

- Прекрасно, сэр, - насмешливо заметил Скин, - вы очаровательно нарядились. Боже, даже перчатки! Но ведь они слишком малы для вас. Не вздумайте вступать в них с кем-нибудь в драку, иначе вывихнете себе кисти рук.

- Не опасайтесь за меня, я не дерусь с первым встречным, - ответил тот, смотря на часы. Убедившись, что еще рано, он сел за стол против Скина.

- Да, - подтвердил боксер. - Когда вы дорастете до настоящего бойца, вы не станете драться без порядочной платы за это удовольствие.

- Мне думается, что я вправе считать себя уже и сейчас профессиональным боксером, - гордо ответил юноша. - Не назовете же вы меня любителем!

- Пожалуй, что нет, - подтвердил Скин. - Но, милый мой, я не могу назвать настоящим бойцом того, кто еще ни разу не выступал на арене. Вы и сейчас изрядный кулачный боец, ловкий боец, скажу я. Но этого еще мало. Когда-нибудь мы соорудим для вас маленькое состязание и тогда посмотрим, что вы в состоянии сделать с серьезным противником.

- Я давно мечтаю надеть боевые перчатки, - смутившись, признался юноша.

- О, я знаю, что у вас львиное сердце, - одобрительно произнес Скин.

Но ученик слишком часто слышал этот комплимент в устах своего наставника, постоянно льстившего самолюбию учившихся у него джентльменов, желая искупить тем неумеренные потасовки, которыми он их награждал. Поэтому юноша недоверчиво посмотрел на него и недовольно промолчал.

- Пока вы давали урок капитану Ноблю, - продолжал Скин, - сюда приходил Сэм Дюскет из Милтауна. Сэм ведь недурной боец. Что вы думаете о нем?

- Я невысокого мнения о его искусстве. Он подкупен, как вы знаете.

- Это общий грех нашей профессии. Но об этом нечего говорить, - сурово заметил Скин. - Человек не становится менее умелым боксером от того, что он подкуплен. Сэм Дюскет побил Эбона Мюллея в двадцать минут.

- Да, Дюскет, - презрительно ответил ученик. - Но что такое Эбон Мюллей? Негр, старая развалина под шестьдесят лет, пьяный семь дней на неделе и продающий победу за стакан водки. Дюскет должен был бы побить его в двадцать секунд. Дюскет не знает хороших приемов.

- Не знает, это верно, - согласился Нед. - Но у него сноровка хорошего бойца.

- Э, старая история! Если кто-нибудь порядочно боксирует, про него говорят, что он знает приемы, но недостаточно тренирован. А когда малый не умеет отличить правой руки от левой, его хвалят и говорят, что хотя он и не учен, обладает хорошей сноровкой.

Скин со скрытым уважением посмотрел на своего ученика, замечания и слова которого часто казались ему равными по мудрости мыслям самой госпожи Скин.

- Сэм, действительно, говорил сегодня что-то в этом роде. Он говорил, что вы молокосос и что он живо разделался бы с вами, если бы пришлось встретиться на арене.

Ученик свистнул.

- Я хотел бы услышать, как Сэм Дюскет говорил это, - сказал он угрожающе.

- А что бы вы сделали ему? - подмигнул Нед.

- Ему бы не поздоровилось, ручаюсь вам за это.

- Ну, скорее уж он проглотил бы вас.

- Он охотно бы так поступил, если бы мог. Он с удовольствием проглотил бы и вас, если бы ему удалось только насыпать вам соли на хвост. А хвастается он потому, что у меня нет денег, пятидесяти фунтов залога, которые Сэм требует в качестве приза за победу, если она будет на его стороне.

- Нет денег! - возмутился Скин. - Раньше середины завтрашнего дня будут пятьдесят фунтов у человека, за которого я ручаюсь. Надо же юноше когда-нибудь начинать! Моя первая битва на тоэмском поле шла, впрочем, всего на пять шиллингов, и я был горд, что выиграл ее. Я вовсе не хочу, чтобы вы непременно дрались с Сэмом Дюскетом, но не говорите, что у вас нет денег. Для того, чтобы добыть их достаточно, чтобы Нед Скин указал на вас и заявил: вот человек, за которого Нед Скин ручается!

Ученик колебался.

- Полагаете ли вы, Нед, что я должен вызвать его? - спросил он.

- Это меня не касается, - почему-то рассердился Скин. - Я знаю, как поступил бы в ваши годы. Но, может быть, вам следует быть благоразумным. Скажу вам откровенно, мне не очень-то хотелось бы видеть вас побежденным таким противником, как Сэм Дюскет.

- Согласитесь ли вы помочь мне тренироваться, если я вызову его? спросил юноша.

- Соглашусь ли я! - в восторге прокричал Нед. - Я не только буду тренировать вас, но дам вам деньги. И вы будете победителем, клянусь вам святым Георгием.

- Тогда, - радостно воскликнул ученик, - я вызову его. И, если одержу победу, вы принуждены будете в своем объявлении называть меня чемпионом Колоний.

- Непременно сделаю это, - торжественно пообещал Скин. - Нечего откладывать. Начнем тренировку завтра же.

Это было первое профессиональное выступление Кэшеля Байрона.

1

Уилстокен Кастл был старинной постройки замок, представлявший собою четырехугольное здание с круглыми бастионами по углам. Бастионы заканчивались высокими, тонкими башенками, тянувшимися к небу, как турецкие минареты. Фасад замка, выходивший на юго-запад, был прорезан мавританской аркой, прикрывавшейся стеклянною дверью, которую на всякий случай защищала железная решетка фантастического рисунка. Над аркой высоко, до самой кровли, вздымался портик, увенчанный широкой нишей, в которой стояло черное мраморное изваяние египетской работы, сумрачно сверкавшее на полуденном солнце. Внизу у самой земли раскинулась итальянская терраса с огромными каменными слонами по обеим сторонам балюстрады. Окна верхнего этажа были, как и выходная арка, мавританского стиля. Окна же нижнего этажа представляли собою четырехугольные отверстия, заделанные тяжелыми решетками и напоминавшие о суровом средневековье. Непосвященные считали замок красивым и величественным, но знатоки архитектуры осуждали в нем непозволительно-грубое смешение эпох и стилей. Замок стоял на возвышенности среди волнообразной лесистой местности. Вокруг него на тридцати арках был разбит парк. В полумиле к югу от замка лежал городишко Уилстокен, в который из Лондона по железной дороге можно было доехать в два часа.