Неизвестен Автор - Беовульф Страница 5

перед престолом,

и молвил Беовульф

(кольчуга искрилась

сеть, искусно

сплетенная в кузнице):

"Привет мой Хродгару!

Я - воин Хигелака,

его племянник;

мне ратное дело

с детства знакомо,

Там, в отчем доме,

услышал я вести

о битвах с Гренделем

морские странники

о том мне поведали,

что дом дружинный,

тобой построенный,

чертог обширный

пустеет вечером,

чуть солнца на небе

померкнет слава.

Тогда старейшины,

мои сородичи

из лучших лучшие,

меня подвигнули

тебе, о Хродгар,

отдать в услужение

рук моих крепость,

ибо воочию

сами видели,

как я из битвы

шел, обагренный

кровью пяти

гигантов поверженных;

а также было,

я бился ночью

с морскими тварями,

мстя, как должно,

подводной нечисти

за гибель гаутов;

так и над Гренделем

свершить я надеюсь

месть кровавую

в единоборстве.

Доверь, владыка

блистательных данов,

опора Скильдингов,

щит народа,

тебя заклинаю

я, прибывший

с дальнего берега,

о друг воителей,

доверь пришельцам,

мне с моею

верной дружиной,

отряду храбрых

охрану Хеорота!

К тому же, зная,

что это чудище,

кичась могучестью,

меча не носит,

я так же - во славу

великого Хигелака,

сородича нашего

и покровителя!

я без меча,

без щита широкого,

на поединок

явлюсь без оружия:

враг на врага,

мы сойдемся, и насмерть

схватимся врукопашную,

Небо укажет,

Бог рассудит,

кому погибнуть!

И если он

победит, как обычно

в этом зале,

тогда уж гаутов,

моих соратников,

он беспрепятственно

пожрет, злобесный;

тебе же не будет

забот похоронных,

коль скоро сгину,

меня утащит

окровавленного

в свою берлогу,

в багровокипящий

болотный омут,

и в клочья тело

мое растерзает

себе на мясо,

а мне уже пищи

не нужно будет.

И если сгибну,

похищенный битвой,

мои доспехи

пошлите Хигелаку,

меч и кольчугу

работы Вилунда,

наследие Хределя.

Судьба непреложна!"

8

Скильдинг-властитель,

Хродгар вымолвил:

"К нам ты ныне

явился, Беовульф,

как друг и защитник,

верный долгу;

ведь было: в споре

убивши Хадолафа,

из рода Вильвингов,

отец твой распрю

посеял кровную;

когда же гауты,

страшась усобиц,

его отринули,

бежал он от мести

к нам, за море,

под руку Скильдингов,

в пределы датские,

где я уже властил

тогда над данами,

правил державой,

обширным краем,

твердыней героев

(достойней владел бы

наследием Хальфдана

брат мой старший,

да умер Херогар

прежде времени!),

я же немедля

в оплату крови

золото выслал

Вильвингам за море:

я замирил их

беглец присягнул мне.

А ныне я должен

скрепивши сердце

поведывать людям,

как лютый Грендель

бесчестит Хеорот,

без счета губит

моих домочадцев:

дружина тает,

Судьба безжалостная

уносит воинов

в схватках с Гренделем.

Но Бог поможет

воздать злодею

за горести наши!

Не раз похвалялись

в застольях бражных,

над полными чашами

честью хвалились

герои остаться

ночью на страже

и Гренделя в зале

мечами встретить;

тогда наутро

в чертоге для пиршеств

мы находили

запекшейся крови

потоки и пятна,

пол обагренный,

скамьи и стены,

так я утратил

многих знатнейших,

всех смерть похитила!

Но время! - сядем

за пир, и сердце

тебе, воитель,

подскажет словом.

Тогда им дали

на скамьях медовых

места в застолье,

и гости-гауты

сели за трапезу,

ратники сильные,

храбросердые;

брагу медовую

в чеканные чаши

лил виночерпий,

песносказитель

пел о Хеороте;

и беспечально

там пировали

две дружины

датчан и гаутов.

9

Тут Унферт,

сын Эгглафа,

сидевший в стопах

у владыки Скильдингов,

начал прение

(морепроходец,

пришелец Беовульф,

его раззадорил:

неужто в мире

ему соперник

нашелся, воин

под небом славный,

его сильнейший),

и вот он начал:

"Не тот ли ты Беовульф,

с которым Брека

соревновался

в умении плавать,

когда, кичась

непочатой силой,

с морем спорили

вы, бессмыслые,

жизнью рискуя?

Ни друг, ни недруг,

ни муж разумный

не мог отвратить вас

от дикой затеи

соперничать в океане.

Пучин теченья

сеча руками,

взмахами меряя

море-дорогу,

вы плыли по волнам,

по водам, взбитым

зимними ветрами,

семеро суток.

Тебя пересилил

пловец искусный,

тебя посрамил он:

на утро восьмое,

брошенный бурей

к норвежскому берегу,

он возвратился

в свои владенья,

в земли Бродингов,

в дом наследный,

где правит поныне,

на радость подданным,

казной и землями.

Клятву сдержал

сын Бенстана

был первым!

Вот почему я

предчую худшее

(хотя и вправду

ты крепок в битве,

в честной сече),

коль скоро, с вечера

тут оставшись,

ты встретишь Гренделя!"

Ответил Беовульф,

сын Эггтеова:

"Не чересчур ли

ты, друг мой Унферт,

брагой упившись,

о подвигах Бреки

тут разболтался?

На самом же деле

никто из смертных

со мной не сравнился бы

мощью на море,

выдержкой на океане.

Когда-то, поспорив,

мы вправду задумали,

жизнью рискуя

(а были оба

еще недоростками!),

взапуски плавать

в открытых водах.

Сказано - сделано:

кинулись в зыби,

клинки обнажив

ради защиты

от хищных тварей,

там обитавших.

Сил недостало

ему тягаться

со мной на быстринах,

но я не покинул

его над бездной:

вместе держались

в опасных водах,

рядом плыли

пятеро суток,

покуда буря

и сумрак ночи,

северный ветер,

снег и волны

кипящих течений

не разлучили

нас в ненастье.

Со дна морского

нечисть восстала

в пене ярились

полчища чудищ.

Рубаха-кольчуга

искусной вязки,

железной пряжи

мне послужила,

шитая золотом,

верной защитой,

когда морежитель,

стиснув когтистыми

лапами тело,

вдруг потащил меня

в глубь океана;

Судьбой хранимый,

я изловчился,

- клинком ужалил

зверя морского

канул на дно

обитатель хлябей.

10

Кишела нежить,

грозя мне погибелью

в бурлящей бездне,

но я поганых

мечом любимым

учил, как должно!

Не посчастливилось

злобной несыти

мной поживиться,

плотью лакомой,

пищей пиршественной

в глубоководье,

зато наутро

в прибрежных водах

всплыли распухшие

туши животных,

клинком усыпленных,

и с этой поры

стал безопасен

путь мореходный

над теми безднами.

Божий светоч

взошел с востока,

утихла буря,

и я увидел

источенный ветром

скалистый берег

Судьба от смерти

того спасает,

кто сам бесстрашен!

Всего же девять

избил я чудищ

и, право, не знаю,

под небом ночным

случались ли встречи

опасней этой,

был ли кто в море

ближе к смерти,

а все же я выжил

в неравной схватке

меня, усталого,

но невредимого,

приливом вынесло,

морским течением

к финским скалам.

Но я не слышал

подобных былей

о подвигах ратных,

тобой совершенных:

ни ты, ни Брека

в игре сражений

не смели вы оба

железом кровавым

творить, как должно,

дела достойные,

зато известно,

что ты убийца

своих сородичей,

братьев кровных,

проклятье ада,

как ни лукавь ты,

тебя не минет!

Скажу воистину

тебе, сын Эгглафа:

не смог бы Грендель

бесчинствовать в Хеороте,

не смел бы нечистый

бесчестить владыку,

когда бы сердце

твое вмещало

столько же храбрости,

сколько бахвальства!

Но знает он,

что его не встретят,

противоборствуя,

мечами острыми,

и без опаски

враг набегает

на земли Скильдингов,

твоих сородичей,

и с Данов дань

собирает кровью,

и ест и пьет он

и не трепещет

при встрече с данами.

Дайте время,

на деле узнает он

доблесть гаутскую!

Завтра поутру,

когда над миром

зажжется Светоч,

солнце на небе

явится ясное,

всяк без боязни

сможет на пиршестве

пить брагу в Хеороте!"

Пришлась по нраву