Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага Страница 50

И вот теперь он смотрел на нее уже без всяких иллюзий. Она не то чтобы подурнела, но была уже не прежняя. Былое сверкание ее глаз померкло либо уже не слепило Пена. Звучный голос был все тот же, но не вызывал в его груди ответного трепета. Ему чудилось, что он различает ирландский акцент, а интонации казались грубыми и фальшивыми. Ему уже противно было слышать все те же ударения все на тех же словах, только чуть сильнее; ему противно было думать, что когда-то он принимал эту яркую подделку за талант и таял от этих механических рыданий и вздохов. Словно все это было в какой-то другой жизни и не он, а другой человек так безумно любил ее. Ему было очень стыдно и очень тоскливо. Да, бедный Пен! Порою обман дороже истины и сладкие сны приятнее, чем печальное пробуждение.

После театра они ужинали, долго и шумно, а наутро мистер Пен проснулся с отчаянной головной болью, с которой и отбыл в Оксбридж, так как все деньги, бывшие при нем, он уже истратил.

Поскольку вся эта повесть написана по признаниям самого Пена, так что читатель может быть уверен в истинности каждого ее слова, и поскольку сам Пен никогда не мог точно объяснить, куда утекали его деньги и почему он все глубже залезал в долги, - мы, конечно, тоже не можем дать подробный отчет о причинах его денежных затруднений, помимо того общего представления о его образе жизни в Оксбридже, которое уже было дано на последних страницах. Пен особенно не жалуется на мошенничество торговцев - ни местных, ни лондонских, которых он вначале тоже осчастливил своими заказами. Даже Финч, ростовщик, с которым свел его Блаундел и к которому он неоднократно обращался, о чем свидетельствуют его подписи на гербовой бумаге, обходился с ним, по его же словам, довольно милостиво и ни разу не высосал из него больше ста процентов.

Старый повар, горячий его почитатель, брал с него меньше, чем с других, до самого конца снабжал его обедами и, верно, до гробовой доски не стал бы торопить его с оплатой. Было в Артуре Пенденнисе что-то удивительно открытое и милое, что располагало к нему почти всех, с кем он общался, и хотя делало его легкой добычей для мошенников, зато честных людей заставляло относиться к нему даже лучше, чем он того заслуживал. Нельзя было устоять против его добродушия или, когда он показывал себя с самой худшей стороны, не надеяться на то, что не все для него потеряно.

Даже в самую блестящую пору своей студенческой жизни он мог уйти с веселой вечеринки, чтобы посидеть у постели больного товарища. В обхождении со своими знакомыми он не делал разницы между великими и малыми, хотя по великосветским своим вкусам и тяготел к хорошему обществу; он всегда был готов разделить последнюю гинею с неимущим другом, а оказавшись при деньгах, тотчас начинал платить кому следовало и этой своей склонности не поборол до конца жизни.

На третий год кредиторы надвинулись на него как черная туча, и перед дверью его, к ужасу и конфузу преподавателей, собирались толпы, способные устрашить и более отважное сердце. С одними он спорил, другим грубил (по совету мистера Блаундела, который был великий мастер в этом искусстве, хотя ни в каком ином не отличился), третьих умасливал. А еще рассказывают, что когда к нему явилась маленькая Мэри Фродшем, дочь скромного рамочника, который, по заказу Пена, изготовил множество отличных рам для его прекрасных гравюр, и, всхлипывая, рассказала, что отец ее лежит в горячке и у них описали имущество, - Пен в порыве раскаяния выбежал из дому, снес в заклад свои великолепные часы и все остальные драгоценности, кроме старых золотых запонок, принадлежавших еще его отцу, и помчался с вырученными деньгами в лавку Фродшема, где смиренно, со слезами на глазах, просил прощения у бедного торговца.

Имейте в виду, молодые люди, мы привели это как пример не благородства Пена, но скорее его слабости. Куда благороднее было бы вообще не покупать гравюр. И ведь он не сам выкупил те безделушки, под которые получил денег для уплаты Фродшему: его матери пришлось жестоко себя урезывать, чтобы рассчитаться с ювелиром, так что в конечном итоге не кто иной, как она страдала от взбалмошных выходок сына. Мы показываем вам Пена не как героя и образец для подражания, а всего лишь как человека, который при множестве слабостей и недостатков еще способен на благие порывы и не совсем бесчестен.

Как уже было сказано, наставник Пена пришел в ужас, узнав о его безрассудствах: рекомендации пастора Портмена и майора, обстоятельства водворения Пена в колледже, кружок, к которому он примкнул, - все это прочно убедило мистера Бака в том, что его ученик - человек весьма состоятельный, так что он даже удивлялся, почему тот не заведет себе мантии побогаче. Однажды, попав в Лондон на королевский прием, дабы передать адрес от верноподданного его величества Оксбриджского университета, мистер Бак увидел в Сент-Джеймском дворце майора Пенденниса, беседовавшего с двумя кавалерами ордена Подвязки, один из которых, на глазах пораженного Бака, даже увез затем майора в своей карете. Воротившись в Оксбридж, наставник незамедлительно позвал к себе Пена на стакан вина и с этих пор, окончательно убедившись в его знатности и богатстве, уже вовсе не принуждал его появляться в церкви и на занятиях.

Он был как громом поражен, когда узнал правду и выслушал печальную исповедь Пена. В университете долги его составляли изрядную сумму, лондонские же свои долги, к которым наставник не имел отношения, Пен от него утаил. Да и кто на расспросы друзей перечислит все свои обязательства до единого? Преподаватель узнал вполне достаточно: он понял, что Пен беден, что он растратил щедрое, можно даже сказать, царское содержание и взрастил вокруг себя такой богатый урожай долгов, что сжать его будет нелегкой работой, ибо нет другого растения, которое, однажды пустив корни, разрасталось бы столь быстро.

Может быть, потому, что мать его была так добра и снисходительна, Пен смертельно боялся, чтобы она не узнала о его прегрешениях.

- Я не могу ей рассказать! - в отчаянии твердил он мистеру Баку. - Ах, сэр, я поступил с ней как негодяй... - И он терзался раскаянием, и сетовал, что нельзя все начать сызнова, и вздыхал, зачем, зачем дядюшка внушил ему, что надобно водиться со знатными людьми, и какая ему теперь польза от его именитых приятелей?

Они не сторонились его, но ему это чудилось, и в последний семестр он сам от них отдалился. На вечеринках он теперь бывал мрачен, как могильный склеп, и вскоре его перестали приглашать. Все знали, что Пенденнис "запутался". Студенты поговаривали, что виновник его несчастья - этот Блаундел, который никому не платил и вынужден был после трех семестров покинуть университет. Один, в помятой шапке и рваной мантии, Пен меланхолически бродил по пустынным дворам колледжей. Он, всего год тому назад бывший гордостью университета, он, которому завидовали все новички, был теперь предметом разговоров на ужинах первокурсников, поминавших его имя с удивлением и ужасом.

Наконец подошли выпускные экзамены. Многие из молодых людей, поступивших в одном году с Пеном, которых он высмеивал за грубые сапоги, чьи лица или платье изображал на своих карикатурах, - многие из тех, которых он презрительно обрывал на занятиях или подавлял своим красноречием в клубе, многие из ближайших его приятелей, вдвое его глупее, но проявившие в учении немножко методичности и упорства, закончили курс с высокими отличиями, либо просто сдали экзамены вполне порядочно. А где же оказался в списках Пен великолепный, Пен - остряк и денди, Пен - поэт и оратор? Где сказался Пен, баловень и единственная гордость бедной вдовы? Скроем лицо свое и перевернем страницу! Списки вывесили, и по университету разнеслась страшная весть: Пенденнис от Бонифация провалился.

Глава XX

Поражение и бегство

За то время, что Пен провел к Оксбриджском университете, он сильно вырос в глазах своего дядюшки. Майор стал гордиться Артуром, - ведь у юноши были непринужденные манеры, приятная наружность и джентльменская повадка. Старому лондонскому холостяку нравилось видеть Пена в обществе молодых университетских патрициев, и он, никогда не принимавший у себя (скупость его была притчей во языцех среди клубных зубоскалов, которые завидовали его связям, а бедность его не принимали в расчет), устраивал на своей квартире уютные обеды для племянника и юных лордов и угощал их хорошим кларетом и лучшими своими словечками и анекдотами, из коих иные пострадали бы в пересказе (поскольку майор излагал их весьма изящно и пристойно), пересказ же других никому не пошел бы на пользу. В лице этих молодых людей он воздавал почести их семействам и даже в некотором роде самому себе. Он несколько раз побывал в Оксбридже, где товарищи Пена с удовольствием устраивали торжественный обед или завтрак - отчасти, чтобы позабавиться на его счет, отчасти, чтобы его почествовать. Он пичкал их анекдотами. Он молодел и расцветал в обществе юных лордов. Он пошел на диспут в клубе, чтобы послушать Пена, и, пораженный мылким красноречием племянника, вместе со студентами кричал, смеялся и стучал тростью об пол.