Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука Страница 51

Надоедят - приносите, я их поставлю за эту же цену. Потеряете лишь семь процентов комиссионных.

И только сейчас Кирилл вспомнил, что однажды уже видел их вместе, Томаса и Еву, на Садовой, когда он был там с горисполкомовской комиссией. Они прошли тогда мимо него по тротуару, Томас был в черном кожаном пиджаке, рыжая шевелюра его топорщилась. И ростом он был заметно ниже Евы...

Кирилл особенно не удивился, застав девушку в магазине. Он уже знал, что у нее много знакомых в городе: и продавцов, и официантов, и других. Знает она и приятелей Ляли Вдовиной. Знает, но рассказывать о них не желает, хотя Кирилл и просил ее об этом. Он начал очерк о Вдовиной. Фамилию изменит, пусть очерк будет безадресный, это давало волю для фантазии, но Кирилл все же не располагал главными фактами: он не знал никого из знакомых и приятелей Ляли...

И уж тем более не догадывался, что тот самый человек, которому девушка перед смертью хотела написать письмо, сидел сейчас прямо перед ним. Не знала тогда еще этого и Ева.

Попрощавшись с Томом, Кирилл вышел из магазина. Почему-то сегодня народу было мало. Странное ощущение от этой встречи осталось у Кирилла. Нет, он не ревновал, да и какая могла быть ревность, когда ему давно уже было ясно, что с Евой у них все кончено: помыслы его были целиком направлены на Евгению... И все же что-то царапнуло Кирилла за сердце.

Услышав торопливые шаги, он оглянулся: его догоняла Ева. Ничего не скажешь, джинсы сидели на ней великолепно!

- Ты не находишь, что нам надо поговорить? - поравнявшись с ним, сказала Ева.

- О чем?

- Ты не удивился, что я тут сижу, в магазине?

- Я ведь не твой отец и не собираюсь убеждать тебя, что лучше бы ты сидела не в комиссионке, а в аудитории университета.

- Я лучше знаю, где мне сидеть, - заметила она и холодно взглянула на него.

- Разумеется, - усмехнулся он.

- У тебя вид какой-то отсутствующий, - сказала она.

- Я уезжаю, - ответил Кирилл. - Месяца на два. На Север.

- Будешь дрейфовать на льдине? Вместе с пингвинами?

- Пингвины в Антарктиде, - улыбнулся он. - Я уезжаю всего-навсего на Кольский полуостров.

- Не влюбись в эскимоску.

- У тебя что было по географии? - спросил Кирилл.

- Не помню. Кажется, тройка.

- Оно и чувствуется, - рассмеялся Кирилл. - Эскимосы в Заполярье.

- Какая разница, - сказала она, покусывая полную нижнюю губу.

Ни Кирилл, ни Ева не заметили, как из магазина вышел Борис Блохин и, перейдя на другую сторону улицы, пошел за ними. В зубах у него сигарета, через плечо на узком ремне фотоаппарат. Борис напоминал туриста. Он и был сейчас турист. Из шашлычной его полмесяца назад уволили: спьяну ввязался в драку со своими клиентами и проломил бутылкой какому-то пьяному морячку голову. Хорошо, что еще тот довольно быстро оклемался, могло бы быть и хуже. Борис со свойственным ему нахальством пытался было доказывать, что он отстаивал интересы шашлычной и самолично усмирял хулигана, но провести никого не удалось: все видели, что он сам был хорош, едва на ногах держался, хотя и считался на работе. И не задень он морячка, может, и никакого скандала в шашлычной и не было бы.

И вот уже вторую неделю Борис подкармливался у Тома Лядинина: выполнял его мелкие поручения, за соответствующую мзду таскал на собственном горбу до стоянки такси купленные в комиссионке приемники, телевизоры и другое барахло. Один раз метров четыреста за трешку волок на спине холодильник "Ладогу". Такая работка, конечно, была не по нему, но приходилось терпеть, сам виноват, подвел Тома. Это ведь он по знакомству устроил его в шашлычную. Там было Борису хорошо. Как говорится, сыт, пьян и нос в табаке... И черт дернул его тогда напиться и полезть в эту дурацкую драку!..

Борис знал, что Том вечно не будет держать его на голодном пайке, рано или поздно подбросит денежную халтурку! У Тома каждый день проворачиваются выгодные дела. И с приемниками, и с магнитофонами, и с партиями импортных кассет... Идут через него бритвы, пластинки. Не брезговал Лядинин и торговлей одеждой: через его руки проходили заграничные кожаные пальто, пиджаки, джинсы, обувь, рубашки. Брал он хрусталь, люстры, часы. Не было дня, чтобы Тому что-либо ценного не принесли в комиссионку. Борис уже намекал ему, что мог бы и оформить его в магазин продавцом, но Том пока помалкивал. Да и Борис не настаивал, знал, что у него перед Томом рыльце в пушку. Спасибо, что хоть за картежный стол пускает. Но последнее время нет крупной игры. Разве что сегодня соберутся на даче крутые мужики с бабками... Томик поручил закупить коньяку, шампанского, разной закуси. А уж если приятель разорился на коньяк, значит, народ придет к нему солидный и куши в банке будут солидные...

Борис сразу узнал Кирилла, когда тот пришел в магазин, Блохин крутился в торговом зале, где молодая женщина только что купила телевизор "Рубин". Он рассчитывал заработать пятерку за доставку телевизора к такси. Но, увидев, как Кирилл прошел к Лядинину, забыл про женщину и телевизор. Больше он не спускал глаз с дверей. Давно забытая картина всплыла перед глазами Бориса: Коктебель, ночной пляж, голубовато подсвеченный луной, лихая драка на берегу... Этот самый мужчина, что сейчас сидит у Тома, свалил его мощным ударом на песок, потом другой, огромный и бородатый, согнул вокруг его шеи водопроводную трубу и швырнул в море, в набежавшую волну... Давнишняя обида и ненависть всколыхнулись в Борисе. Как сейчас он помнит их громкий смех на берегу... И все это происходило на глазах Евы, не преминувшей потом обо всем рассказать Марии...

Еще не зная, что он сделает, Борис долго шел по другой стороне улицы позади Кирилла и Евы. Он свернул за ними на улицу Восстания, потом к церкви, что на улице Пестеля. У высокой чугунной ограды, рядом с толстой цепью, прикованной к пушке, они остановились Борис обошел церковь и встал в очередь на стоянке такси, здесь его не заметят. Впрочем, он и не рассчитывал, что мужчина его узнает, все-таки там, на пляже, была ночь, вот Ева сразу обратит на него внимание, а пока этого Борису не хотелось. Он вытащил из заднего кармана вытершихся джинсов расплющенную пачку с одной-единственной сигаретой, попросил у стоящего перед ним мужчины спичку, закурил и прислонился спиной к обшарпанной стене желтого дома, изредка бросая на Кирилла и Еву насупленные взгляды.

А между теми в этот момент происходил следующий разговор:

- Ты меня даже не приглашаешь к себе домой - говорила Ева, многозначительно глядя ему в глаза.

- Нет, - отвечал Кирилл. - Ни к чему это.

- Раньше ты так не говорил.

- То было раньше.

- А что изменилось?

- Не прикидывайся дурочкой! - раздраженно сказал Кирилл. - Очень многое изменилось.

- Ты встретил другую? - Ева перевела взгляд на паперть, на которой о чем-то негромко разговаривали две старушки.

- Можно подумать, что тебя это волнует, - усмехнулся он.

- А почему бы нет? Ты ведь меня бросаешь, а не я тебя.

- Я тебя не могу бросить по одной простой причине: ты никогда не была моей.

- Мне не хочется тебя терять, Кирилл, - вздохнула Ева.

- Нельзя потерять то, чего у тебя нет, - сказал он.

- Я как-то вспомнила картину в твоей комнате, - вдруг заговорила она о другом. - Пируют в лесу... Там на дереве крылатый ангелочек с луком. Однажды, когда я смотрела на картину, мне показалось, что этот... Амур, что ли? целится прямо мне в сердце... Наверное, он промахнулся, Кирилл? Этот маленький стрелок из лука?

- Наверное, промахнулся... - повторил Кирилл и даже не улыбнулся. А он-то считал, что на Еву картина не произвела никакого впечатления...

- А в тебя он тоже не попал? - заглядывала ему в лицо Ева. И в ее коричневых глазах на сей раз не было равнодушия.

- По-моему, стервец, попал, - улыбнулся Кирилл и машинально дотронулся рукой до левой стороны груди.

- Я рада за тебя, - со вздохом сказала она. - Любовь - это так прекрасно...

- Это что-то новенькое? - удивился Кирилл. - Помнится, ты начисто отрицала такое примитивное, на твой взгляд, понятие, как любовь.

- Мне хочется влюбиться, - сказала она. - Должна же я испытать, что это такое?

- У тебя еще все впереди...

-Не произноси ты, пожалуйста, эти избитые фразы, - упрекнула она. - От тебя мне неприятно их слышать.

- А от других? - усмехнулся он, задетый за живое, хотя в душе должен был признаться, что Ева права: сентенция была не из свежих.

- Что тебе до других? - прямо взглянула она ему в глаза. - Ты сам, Кирилл, стал другим.

- Хорошо это или плохо?

- Для тебя, наверное, хорошо.

- А для тебя?

- Я, мой дар-рагой, давно уже не знаю, что для меня хорошо, а что плохо, - насмешливо, однако с нотками горечи в голосе произнесла она.

- А я, думаешь, знаю? - вырвалось у Кирилла, о чем он тут же пожалел, но Ева не обратила внимания на его капитулянтские слова.

- Я всегда знала, что смогу прийти к тебе, выпить кофе, послушать музыку, - задумчиво заговорила она. - А теперь ничего этого не будет.

- Почему не будет? - возразил он. - Я не собираюсь закрывать перед тобой дверь.