Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи Страница 6

Тут можно читать бесплатно Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи. Жанр: Проза / Проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи
  • Категория: Проза / Проза
  • Автор: Алан Маршалл
  • Год выпуска: неизвестен
  • ISBN: нет данных
  • Издательство: неизвестно
  • Страниц: 49
  • Добавлено: 2019-03-25 13:49:11

Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи» бесплатно полную версию:

Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи читать онлайн бесплатно

Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алан Маршалл

- Она вас шлепала? - спросил я его.

- Нет, - ответил он задумчиво. - Нас, детишек, она никогда не била, но богу от нее сильно доставалось.

Один из больных, лежавших на кровати слева, что-то сказал ему.

- Не тревожьтесь, - ответил Ангус, - я не хочу поколебать его веру. Он сам до всего додумается, когда станет взрослым.

Хотя я верил в бога и часть вечера посвящал молитве, я все же считал себя существом, от него независимым. Ему нетрудно было меня обидеть, но тогда я бы никогда больше с ним не заговорил. Я боялся его потому, что он мог заставить меня гореть в адском огне. Об этом нам говорил учитель воскресной школы. Но еще больше, чем адского огня, я боялся стать подлизой.

Когда, охотясь за кроликами, Мэг повредила себе плечо, я почувствовал, что бог сильно подвел меня, и решил в будущем сам заботиться о благополучии Мэг, отказавшись от его услуг. В этот вечер я не молился.

Заговаривая о боге, отец всегда его критиковал, но мне его отношение к богу нравилось: оно означало, что я могу положиться на отца, если бог окажется не на высоте, - недаром отец перевязал плечо Мэг, Но все же меня беспокоил тон, каким он говорил о боге.

Однажды отец отвел кобылу к старику Дину, у которого был жеребец. Дин спросил, какой масти хотел бы он получить жеребенка.

- Я знаю способ, чтобы сделать любую масть, - хвастал Дин.

- А можешь ли ты сделать так, чтобы был жеребец или, скажем, кобыла? спросил отец.

- Не могу, - благочестиво ответил Дин, - это зависит только от бога.

Я прислушивался к их разговору, и то, как отец отнесся к этому заявлению Дина, убедило меня, что он не очень-то высоко ставит бога, когда дело касается лошадей. Но зато я проникся еще большей верой в отца. Я решил, что такие люди, как мой отец, сильнее бога.

Но больные были непохожи на здоровых. Боль лишала их чего-то, что я в людях очень ценил, но не мог определить. Некоторые из них по ночам взывали к богу, и мне это не нравилось. По моему мнению, они не должны были этого делать. Мне трудно было допустить мысль, что и взрослые могут испытывать страх. Я считал, что для взрослых не существует ни страха, ни боли, ни нерешительности.

На кровати справа от меня лежал грузный, неуклюжий человек, которому соломорезка раздробила кисть. Днем он бродил по палате, разговаривая с больными, выполнял их поручения, приносил им то, что они просили.

Он наклонялся над кроватью, расплываясь в слюнявой улыбке, и заискивающе спрашивал:

- Ну, как дела, в порядке? Не нужно ля тебе чего-нибудь?

Его манера держаться была мне неприятна - может; быть, потому, что он был добр и услужлив не из сострадания, а из страха. Ему грозила опасность потерять руку, - но ведь милосердие божие велико, и господь не оставит того, кто помогает больным. Мик, ирландец, лежавший наискосок от меня, всегда отказывался от его услуг, хотя и самым дружелюбным образом.

Как-то раз, когда тот отлучился из палаты, Мик сказал

- Он словно собака, приученная к поноске... Всякий когда он подходит ко мне, меня так и подмывает бросить палку, чтобы он принес ее обратно.

Этот больной никогда не лежал в постели спокойно, а вертелся с боку на бок, садился и снова ложился. Он то и дело взбивал свою подушку, поворачивал ее и так и этак и хмуро поглядывал на нее. Когда наступал вечер, он брал со своей тумбочки маленький молитвенник. Выражение его лица менялось, и он сразу переставал ворочаться. Из тайников души он извлекал приличествующую случаю серьезность и облекался в нее, как в платье.

Запястье своей искалеченной и забинтованной руки он обвил цепочкой, к которой было прикреплено миниатюрное распятие. Он напряженно и сосредоточенно по нескольку минут прижимал к губам металлический крестик.

Ему, по-видимому, казалось, что при чтении молитвенника он не проявляет достаточной набожности; две глубокие складки залегали между его бровями, я он медленно шевелил губами, произнося слова молитвы.

Как-то вечером Мик, некоторое время наблюдавший за ним, пришел к заключению, что набожность этого человека лишь подчеркивает ее отсутствие у него, Мика.

- Что он о себе воображает? - сказал он, посмотрев на меня.

- Не знаю, - ответил я.

- Никто не может сказать, что я пренебрегаю религией, - пробормотал Мик, сосредоточенно рассматривая ноготь. Покусав его, он добавил: - Разве что изредка.

Он неожиданно улыбнулся:

- Вот возьми мою старуху мать. Лучшей женщины на свете не бывало можешь поверить, хотя говорю это я сам. Это так. Да и другие то же скажут. Спроси кого хочешь - в Борлике или хоть во всей округе. Там все ее знали. В ясное утро скажешь ей, бывало; "Бог хорош, а, мамаша?" А она ответит: "Само собой, Мик, только и черт не плох". Теперь таких нет.

Мик был невысокий, подвижный человек. Он любил поговорить. У него была повреждена рука, и по утрам ему разрешалось вставать, чтобы сходить в ванную умыться. Вернувшись, он останавливался у своей кровати и, посмотрев на нее сверху вниз, закатывал рукава пижамы, словно собираясь вкапывать столб для забора, затем забирался под одеяло, подпирал подушками спину, клал руки перед собой на одеяло и с довольным выражением лица оглядывал палату, словно в предвкушении чего-то приятного.

- Он дожидается, чтобы его завели, - говорил о нем в такие минуты Ангус.

Иногда Мик, изумленно хмурясь, принимался разглядывать свою руку и повторял при этом:

- Будь я проклят, если понимаю, как это случилось. Только что рука была цела и невредима - я бросил мешок с пшеницей на подводу, и вдруг как она хрястнет. Вот так всегда: здоров, здоров, а потом сразу и сляжешь.

- Тебе еще повезло, - вставлял свое замечание Ангус. - Еще два-три дня, и будешь снова сидеть в пивной. А вот насчет Фрэнка ты слыхал?

- Нет.

- Так вот, он умер.

- Не может быть! Подумать только! - воскликнул Мик. - Я же и говорю: сейчас ты бегаешь молодцом, а через минуту лежишь мертвецом. Когда он выписывался во вторник, он был здоров. Как же это?

- Разрыв сердца.

- Это тоже скверная штука - никогда заранее не угадаешь, - произнес Мик.

Он угрюмо замолчал и просидел так до самого завтрака; но когда сиделка с подносом подошла к нему, он повеселел и обратился к ней с вопросом:

- Скажи, пожалуйста, когда ты меня полюбишь?

Сиделки в белых накрахмаленных передниках, розовых кофточках и ботинках на низких каблуках сновали мимо моей кровати; иногда они улыбались мне или оста нашивались, чтобы поправить одеяло. Их тщательно вымытые руки пахли карболкой. Я был единственным ребенком в их палате, и они относились ко мне с материнской нежностью.

Под влиянием отца я иногда принимался отыскивать в людях сходство с лошадьми, и когда я смотрел на носившихся взад и вперед сиделок, они казались мне похожими на пони.

В тот день, когда меня привезли в больницу, отец, поглядев на сиделок (ему нравились женщины), замету матери, что среди них есть несколько хороших лошади, но они плохо подкованы.

Когда с улицы доносился конский топот, я вспоминал отца, и мне казалось, что я вижу его верхом на норовистой лошади и он обязательно улыбался. Я получил от него письмо, в котором он писал: "У нас стоит засуха, и мне приходится подкармливать Кэтти. У ручья еще сохранилось немного травы, но я хочу, чтобы Кэтти к твоему приезду была в хорошей форме".

Прочитав письмо, я сказал Ангусу Макдональду:

- У меня есть пони по кличке Кэтти. - И добавил, повторяя выражение отца: - У нее шея длинновата, но это честная лошадь.

- Верно, что твой старик объезжает лошадей? - спросил Ангус.

- Да, - сказал я, - он, наверно, самый лучший наездник в Туралле.

- Одевается-то он франтом, - пробормотал Макдональд. - Когда я его увидел, мне показалось, что он из циркачей.

Я лежал, размышляя над его словами, и не мог понять, похвала это или нет. Мне нравилась одежда отца. По ней сразу было видно, что он человек ловкий и аккуратный. Когда я помогал ему снимать сбрую, на моих руках и одежде оставались следы смазки, но отец ни разу не запачкался. Он гордился своей одеждой. Ему нравилось, что на его белых брюках из молескина не было ни единого пятнышка; его сапоги всегда блестели.

Он любил хорошие сапоги и считал себя знатоком по части кожи. Он носил свои сапоги, эластичные и гибкие, с гордостью. Каждый вечер он садился у кухонного очага, снимал сапоги и тщательно осматривал их, сначала один, а затем другой: он мял руками подошву, разглаживал верх и так и этак, чтобы проверить, нет ли признаков того, что они начали изнашиваться.

- На левом сапоге верх сохранился лучше, чем на правом, - как-то сказал он мне. - Это очень странно. Правый выйдет из строя раньше левого.

Часто он рассказывал о профессоре Фентоне, который содержал цирк в Квинсленде и щеголял нафабренными усами. Профессор носил белую шелковую рубашку, подпоясанную красным кушаком, и умел делать бичом двойную сиднейскую петлю. Отец тоже умел хлопать бичом, но ему было далеко до профессора Фентона.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.