Лион Фейхтвангер - Тысяча девятьсот восемнадцатый год Страница 6

_Кристоф_ (убеждая). Томас, надо рассуждать трезво. Не парить в облаках, Томас. Оставаться на земле. (Уходит.)

_Томас_ (один). Творить несправедливость во имя справедливости. Пользоваться низкопробными средствами, чтобы больше никогда никому не пришлось прибегать к ним. Оставлять за собой кучу грязи, чтобы будущие поколения могли жить в чистоте. (Опускает голову.)

_Господин Шульц_ (входит). Добрый день, господин Вендт. Как живете? Вид немного утомленный, измученный, побледнели. Вполне понятно. Отчаянно работаете, а?

_Томас_. Что вам угодно, господин Шульц?

_Господин Шульц_. Носятся слухи, что вы немного засыпались. Капитал на исходе. Затруднения с типографией и так далее. Я рассчитал так: Томас Вендт и я - добрые старые знакомые, соседи, и потом все это невероятно благородно... Короче говоря: если вы пожелаете, то пятьдесят, шестьдесят тысяч к вашим услугам.

_Томас_. Вы предлагаете мне...

_Господин Шульц_. Рассчитываю, разумеется, что ваша газета будет вестись в том же духе, что и раньше. Если, к примеру сказать, вы имеете что-нибудь против меня, валяйте во всеуслышание. Но, пожалуйста, не лично, а как-нибудь поизящнее, в порядке общего вопроса. Ударение - на идее, на принципе. Короче говоря: писать должны вы сами, а не этот господин, например... как его? Веннингер, кажется.

_Томас_. Вы так думаете?

_Господин Шульц_ (доверительно). Против Георга Гейнзиуса пусть себе пишет ваш господин Веннингер. Это пожалуйста. Великолепная статейка, просто замечательная. Стачка на предприятиях конкурента всегда желательна.

_Томас_. Почему вы мне предлагаете деньги?

_Господин Шульц_. Младенец вы! Более выгодного помещения капитала я не представляю себе. Собственно, вам бы следовало предложить государственную дотацию. Ибо кто является надежнейшей опорой трона и алтаря? Капитал. А кто является надежнейшей опорой капитала? Вы.

_Томас_. Я?

_Господин Шульц_. Тут простой расчет. Когда революция пускается в дипломатию, когда она идет на компромиссы, на соглашения, когда выдвигает умеренные требования, вот тогда она опасна. Но делать революцию так, как это делаете вы, почтеннейший, - благородно, в порядке общих идей, - вот это славно, это хорошо. Против такой деятельности никто не будет возражать, за нее и я подниму обе руки. На такие статьи, как ваши, мы все одинаково реагируем - восторг и аплодисменты от Мааса до Мемеля. Да вы знаете это гораздо лучше меня.

_Томас_. Так вы не боитесь идей, их распространения?

_Господин Шульц_. Идей? (Прыскает со смеху.) Но, дражайший, почтеннейший. Кто носится с идеями, тот не бьет. Бьет тот, кто голоден, у кого есть кулаки и, по возможности, винтовка.

_Томас_. Зачем, по-вашему, я издаю газету?

_Господин Шульц_. Зачем? (Смеется.) Вот еще! У каждого есть какая-нибудь страсть. У меня - это мои фабрики, моя вилла, мои женщины, мои маленькие удовольствия. У вас - ваши драмы, ваша газета, ваша идея. Вам всегда нравилось, чтобы о вас шумели. Вы подумываете о небольшом мандатике депутата рейхстага. (Фамильярно подталкивает его в бок.) Между нами, девушками: разве это не так?

Стало быть, если понадобятся деньги, повторяю: к вам и вашим идеям чувствую огромное почтение. В благородных начинаниях всегда готов быть компаньоном. До шестидесяти тысяч, как сказано. До свиданья, почтеннейший. И пишите. Да покрепче валяйте. В девяносто лошадиных сил. (Уходит.)

Томас один. Сидит опустив плечи.

_Кристоф_. Пришли Георг Гейнзиус с женой.

_Томас_ (встрепенувшись). Они уже читали?

_Кристоф_. Не знаю. (Уходит.)

Георг и Беттина входят.

_Беттина_. Мы хотели проведать вас.

_Георг_. Беттина считает, что вы не только народный трибун, но до некоторой степени и Томас Вендт.

_Беттина_. И наш друг. Так, значит, здесь вы работаете. И пишете теперь исключительно для вашей газеты. И все ваши прекрасные планы...

_Томас_ (с раздражением). Я забросил их. У меня более важные дела.

_Беттина_. У вас плохой вид, Томас. Я от души была бы рада, если бы вы разрешили мне...

_Томас_. Спасибо, Беттина. Мне ничего не нужно.

_Георг_. Как поживает Анна-Мари? Я слышал, она все еще у моря?

_Томас_. Она пишет редко. Я не знаю, как она живет. (Вспылив.) Это невыносимо. Я ничего не могу прочесть на ваших вежливых лицах.

_Георг_. Что с вами, Томас?

_Беттина_. Мы пришли проведать вас. Ведь мы были когда-то друзьями, Томас. Мы никак не думали, что вы нас так примете.

_Томас_. Простите, Беттина. Приди вы вчера, я был бы очень рад. А сегодня между нами выросла преграда. Уходите. Прошу вас, уходите раньше, чем вы узнаете. Спасибо за то, что вы пришли, но в глаза вам я не могу смотреть.

_Беттина_. Успокойтесь, Томас.

_Георг_. Какая преграда? То, что ваша газета подстрекает к забастовке? Так ведь это не новость.

_Томас_. Нет. Гораздо серьезней. (Скороговоркой, запинаясь.) Один журналист, работник нашей газеты, написал вздорную, злопыхательскую статью.

_Георг_. Против меня?

_Томас_. Против вас. Вот. Вам все равно ее покажут. Может быть, лучше, если вы узнаете все от меня. (Стоит, отвернувшись.)

Георг и Беттина читают.

_Георг_ (побледнев). Это, во всяком случае, недостойно.

_Беттина_ (тихо). Это нехорошо, Томас.

_Томас_. Разумеется, я уволил этого человека. Но статья напечатана, связана с моим именем, и я пойму вас, если вы в будущем презрительно скривите губы при упоминании обо мне.

Георг и Беттина молчат.

_Томас_ (вспылив). Отчего вы не набрасываетесь на меня? Ругайтесь. Кричите. К черту ваш проклятый такт, вашу ненавистную вежливость. Ведь вы правы. Что же вы молчите? Начинайте. Вот я. Я готов. Я слушаю.

_Георг_. Мне жаль вас, Томас, жаль, что вы вынуждены бороться за свои идеи подобными средствами.

_Томас_ (со злобой). Дело от этого не тускнеет, дело остается чистым и прекрасным, хотя бы поборник его по горло увяз в грязи.

_Конрад_ (быстро входит). Неприятная новость, Веннингер умер.

_Георг_. Веннингер?

_Конрад_. Автор статьи, да. Говорят, что он застрелился. Точных сведений пока нет. (Томасу.) Он оставил вам письмо.

_Томас_. Оно у вас?

_Конрад_. Вот оно.

_Томас_ (читает). "Я умираю от ненависти к вам, Томас Вендт. Мне пришлось выстрелить, чтобы заставить мир насторожиться и узнать ваше подлинное лицо. Письмо это, конечно, будет напечатано в газетах.

Вы бражничали за столом богачей и не утолили свой голод, вы проникли в души бедняков и не насытили свое любопытство. Вы - апостол? Вы избавитель? Вы не знаете разве, что избавитель должен быть скромным и непритязательным? А вы надменны, Томас Вендт. Вы высокомерней..." (Прерывает чтение, садится, проводит рукой по лбу, протягивает письмо Конраду.) Читайте, Конрад.

_Конрад_. В присутствии ваших гостей?

_Беттина_. Мы уходим.

_Томас_. Нет, оставайтесь. Вы имеете на это право.

_Конрад_ (читает). "А вы надменны, Томас Вендт. Вы высокомерней любого богача, против которого ведете борьбу. Вы хотите вытащить людей из болота, а сами боитесь грязи. Вы хотите уничтожить проказу, а сами брезгаете швырнуть комком грязи. Вы дурак. Вы сентиментальный позер. Вы как обезьяна подражаете спасителю, рядясь в одеяние бедности. Вы себе самому не признаетесь, что все ваши чувства, вся ваша человечность - это только румяна и беллетристика. Я понял, что просто высказать свое мнение о вас мало, никто не станет меня слушать. Поэтому я предпочел так его изложить, чтобы пуля, пробившая мне висок, всех убедила в его неопровержимости".

_Томас_. Он - мертв?

_Конрад_. Да.

_Беттина_. Бедный Томас! Что за мир окружает вас!

11

Бар в дорогом отеле в окрестностях Трувилля.

Время - после полуночи. Слышна музыка.

Несколько мужчин во фраках и один морской офицер. Анна-Мари.

_Первый господин_. О чем вы думаете, Анна-Мари?

_Анна-Мари_. Я вспоминаю об одном купанье в море, ночью, в Бордигере. Волны поднимались нам навстречу, черные, загадочные, бесшумные. Мы плыли куда-то в неизвестность, в ночь.

Я вспоминаю об одной автомобильной поездке полгода назад. Авто пожирал шоссе. Мы продрогли, несмотря на полуденный зной, и полчаса мы мчались сквозь аллеи серебристых маслин.

_Морской офицер_. В Тунисе арабские кокотки занимают целую улицу. У каждой свой домик. Они сидят в цветных коротких рубашках, каждая около своего домика, и ждут.

_Господин Шульц_ (шумно входит). Наконец-то я вас нашел, господа. Почему никто не был сегодня на благотворительном балу? Только не сдавать, когда речь идет о развлечениях. Не оправдываться усталостью. Посмотрите на меня. Я старше вас, а всегда свеж и вечно подвижен, как счетчик такси.

_Первый господин_ (представляет). Разрешите, господин Шульц, представить вам фрейлейн...

_Господин Шульц_. Что вы, что вы, ведь мы знакомы. Давно. Мне да не знать фрейлейн Анну-Мари. (Нахально.) Мы даже очень близко знакомы, не правда ли? Ведь вы встречались с Томасом Вендтом и его товарищами.

_Первый господин_. Томас Вендт, известный анархист? Правда ли, что он с головой ушел в политику и не пишет ни строчки стихов?