Кирилл Партыка - Дождь в конце сентября Страница 7

Лапин выглянул за дверь. Луферова в коридоре не было.

Гусев выругался, вглядываясь в залепленное грязью ветровое стекло «Карины». В темноте на ухабистой дороге разбить машину было пара пустяков.

– Где же, он собака, загасился? Надо на лодочную сгонять. У него ведь «обяшка» имеется.

Дежурный по лодочной станции долго рассматривал удостоверения незваных гостей, подсвечивая карманным фонарем. Наконец неохотно сообщил.

– Да с час уже, как Луферов на своей «Оби» отплыл. Прибежал какой-то заполошный. Я еще спрашиваю, куда в такую погоду да в темень на этой босоножке попрешь? Он молчком мотор навесил и отчалил. Рюкзаки загрузил, ватники и одеяла…

– Ну, все, только мы его и видели, – подытожил Гусев, садясь в машину. – Заляжет где-нибудь в землянке – ищи-свищи!

– Слушай, – сказал Лапин, – забыл спросить? Тебе почерк, которым составлена вторая опись, не знаком?

– Вроде знаком, да не соображу чей. Хорош на сегодня! Второй час ночи уже.

– Подбрось меня в отдел и дуй отдыхать.

– А ты?

– А я по бабам.

…В кабинете Шувалова, порывшись в бумагах, Андрей нашел рапорт Луценко. Не важно, о чем рапорт. Лапин положил рядом две бумаги: вторую «липовую» опись из дела деда Семена и сочинение замнача ОУР. И криво усмехнулся. Не трудно ведь было и сразу догадаться. Один почерк – к эксперту не ходить! Ладно…

Утром на крыльце райотдела Лапина встретил Гусев. Его лицо Андрею не понравилось.

– Что еще?

– Офицер-отставник, Шуваловский внештатник в больнице. Черепно-мозговая травма, вся харя расквашена и на теле живого места нет.

– При каких обстоятельствах? – деревянным голосом поинтересовался Лапин.

– С ним не больно поговоришь. Промычал только, что поздно вечером на улице избили неизвестные.

– Вот как.

– Ага, вот так. Но я заглянул к нему домой. Он один живет. Воровские ключики опять пригодились. Никто его на улице не встречал. Судя по состоянию квартиры, нагрянули и круто поговорили.

– Трое нездешних мордоворотов?

– Они записки не оставили. Но не исключено. Думаю, Шуваловское досье, если оно и было, нам искать больше смысла нет. – Гусев сплюнул. – Не нравится мне все это. Паршиво как-то оборачивается.

– Ну, займись раскрытием краж белья с веревок. Никто не неволит.

– Да пошел ты! Я к тому, что мы все время косяки порем и везде опаздываем.

– А это потому, – объяснил Лапин, – что сука среди своих. Занятный парень этот ваш Луценко.

– Ну, пока. Завтра к восьми заедешь, – бросил Луценко водителю, спрыгнул на землю и хлопнул дверцей оперативного «уазика».

Машина, пыхнув дымком из выхлопной трубы, укатила. Луценко посмотрел на освещенные окна своей квартиры. Провались ты! Опять домой ночь-заполночь. Ничего, будут бабки – будет другая жизнь. Он направился к подъезду, распахнул пронзительно скрипнувшую дверь. Подъезд встретил его кромешной теменью. Опять пацанва лампочки побила! Надо отловить и пообломать шкодливые ручонки! Он ощупью двинулся к лестнице. Входная дверь за ним захлопнулась.

Но до лестницы он не дошел. Удар в челюсть швырнул Луценко на стену. Затылок, врезавшись в штукатурку, взорвался нестерпимой болью. Замнач розыска хотел закричать, но следующий удар погасил сознание.

Лапин посмотрел на распростертое на полу тело, поколебался. Потом занес ногу и резко ударил ей сверху вниз, в коленный сустав. Раздался хруст.  Луценко глухо застонал, приходя в себя от боли, но кулак, нацеленный в голову, окончательно лишил его чувств, не позволив рассмотреть нападавшего.

– Отдыхай. Хромые в ментовке не служат. – Лапин сплюнул сквозь зубы, подняв воротник куртки, вышел в безлюдный двор и, сгорбившись, зашагал прочь под самыми окнами.

Утром Андрею позвонил полковник Павлов.

– Что там за чепэ с Луценко?

– Обычное дело. В вечернее время в подъезде встретили и избили неизвестные.

– Ничего себе, обычное! Говорят, с палочкой всю жизнь будет ходить. Задержали подозреваемых?

– Никак нет.

– Хреново! – И спросил другим тоном: – Почему мне звонит Мазур и требует тебя отозвать? Ты чем там занимаешься?

– В поте лица повышаю процент раскрываемости.

– Что за разговорчики?! – рявкнул Павлов. И тут же спросил почти участливо: – Ты в порядке?

– В полном.

– Что выяснил по Шувалову?

– Его убили.

Повисла пауза.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– А доказательства?

– Никаких.

– Так какого черта?!.. Он мне звонил незадолго до исчезновения. Просил разрешения приехать, показать какие-то документы. Толковал про убийство. Я как раз обдумывал, кого бы в Лесогорск послать, чтоб разобрался по-умному. А тут ты напросился. Думаешь, я старый дурак и не понимал, чего ты туда прешься?! Комплексы тебя замучили – всё оправдаться хочешь. Перед ним, перед ней, перед собой? Но, раз так, комплексы отставить! Объясни толком, что там происходит?!

– Шувалов уже не приедет и ничего не покажет. Потому что больше нет ни его, ни документов. – Голос у Лапина сел. – А что сказали про звонок – спасибо! Это кое-что проясняет. Бухгалтерская распечатка медугородних разговоров попала к Мазуру. Или еще к кому-то. Они заподозрили, что Володька собирается идти ва-банк. В общем ясно….

– Немедленно возвращайся, – приказал Павлов.

– Зачем? Ознакомиться с приказом об увольнении?

– Какое, к черту, увольнение?!

– Да бросьте! Не сейчас, так через месяц. За то, что не поправил дела.

– Андрей, – по-отечески сказал Павлов. – Немедленно двигай сюда. Ты там черт знает чего наворотишь! Приезжай, напиши, обстоятельный рапорт, ознакомим крайпрокуратуру, направим бригаду. Я сам поеду…

– Вы хоть верите в то, что говорите? – перебил полковника Лапин. – Вы мне лапшу на уши вешаете или себя обманываете?

– Андрей!!

Лапин положил трубку и направился вон из райотдела. Заняться ему пока было нечем.

Провалявшись на кровати в гостиничном номере весь день, Лапин, как стемнело, вернулся в РОВД. Заглянул к Гусеву. Тот оказался на месте, настороженно глянул на напарника.

– Где ваше превосходительство носит?

– Мы отдыхали.

– Самое время. А я вот поработал.

– Повысил раскрываемость на две тысячных процента?

– Слушай, – Гусев понизил голос, – я уж подумал, кранты нашему делу. А тут везуха подкатила.

– Не томи, порадуй.

– В ИВС за наркоту сидит один шибко цветной тип. Мы его давно пасли. Крученый, у блатоты авторитет имеет, у общаковцев в доверии. Осведомленный мужик. Вот я ему в камеру и подкинул  человека, чтоб вызвал на откровенность. У меня наседка с опытом. Цветной и разговорился. Рассказывает, что плотно завязан в икряных делах. Знает, кто ловит, кто сбывает, кто прикрывает. И упомянул про то, что приезжие быки грохнули какого-то бича.

– Может, хлещется?

– Не похоже.

– И как мы его поколем?

– Понятия не имею. Ты спец из управы, ты и думай.

Лапин помолчал, размышляя.

– Можешь цветного поднять из камеры?

– В такое время? И следака не спросив?

– А ты напрягись. Ты здешний или зачем?

Гусев криво усмехнулся.

– Под танки толкаешь, начальник?

– Штабным крысам памятники не ставят. Не хочешь стать панфиловцем?

– Нам с тобой если чего и поставят, так, в лучшем случае, волчью печать в трудовую книжку. Ладно, попробую.

– Я с ним с глазу на глаз переговорю.

– Смотри, стукача не запали!

– Не пугайся.

Худой, чернявый парень, попахивающий камерным смрадом, опустился на стул.

– Фамилия, имя? – жестко спросил Лапин.

– Мне бы чайку, нач-чальник!

– С чаем успеется.

– А на сухую базара нет.

– Ну, смотри… Я из крайцентра, майор Лапин. Ты здешнего замначальника розыска Луценко знаешь?

– Кто ж его не знает. – Парень зевнул.

– Он арестован и сейчас находится в краевом изоляторе ФСБ.

– Во нештяк! – Чернявый расплылся в улыбке. – За что повязали?

– За соучастие в убийстве своего шефа, Шувалова. За связь с организованной преступной группой, занимающейся на реке незаконным промыслом. И еще кое-чем похлеще. Ты не в курсе?

Парень насторожился.

– Откуда мне-то задуть могло?

– Знаешь, кто лучше всех колется на следствии? Менты.

– Ну и что?

– А то, что в его показаниях фигурирует твоя фамилия.

– Каким это боком?

– А ты, по его словам, с бандгруппой, что сейчас по реке рассекает, в тесном контакте.

– Порожняки. Кончай, начальник, на понты меня обувать!

– Слушай внимательно. Есть такое негласное решение: если ты прояснишь некоторые обстоятельства, выйдешь на свободу. Официально я тебя отпустить, понятно, не могу. А со второго этажа спуститься сумеешь? – Лапин кивнул на окно. – Одно условие – сваливаешь из района и ментам не попадаешься.