Уильям Теккерей - Четыре Георга Страница 7

Наши "Зритель" и "Болтун" изобилуют восхитительными описаниями городских сцен того времени. В сопровождении этих милых спутников мы можем побывать в опере, в кукольном балагане, на аукционе, даже на петушиных боях; сядем в лодку у Темплской пристани и вместе с сэром Роджером де Коверли и мистером "Зрителем" отправимся в Весенний Сад - через несколько лет его переименуют в Воксхолл - и Хогарт потрудится над его украшением. Разве вам не хочется заглянуть в прошлое и быть представленным мистеру Аддисону? Не достопочтенному Джозефу Аддисону, эсквайру, члену кабинета Георга I, а великолепному описателю нравов своей эпохи, человеку, приятнее которого, когда он бывал в духе, не найти собеседника во всей Англии. Я бы с удовольствием зашел с Ним к Локиту и выпил кружечку вместе с сэром Р. Стилем (который только что получил от короля Георга баронетский титул и, по несчастью, не располагает сейчас мелочью, чтобы заплатить свою долю за выпивку). А в канцелярию министерства, что на Уайтхолле, я бы с мистером Аддисоном не пошел. Там царство политики. Область же наших интересов - это развлечения, городская Жизнь, кофейни, театр, улица Молл. Дивный "Зритель"! Добрый товарищ в часы досуга! Приятнейший спутник! Настоящий джентльмен и христианин! Насколько ты лучше и достойнее, чем король, перед которым преклоняет колена член кабинета мистер Аддисон.

А если угодно, сведения о старом Лондоне можно почерпнуть и " из иностранных источников. Воспользуемся, например, для этой цели нашим выше процитированным знакомцем Карлом-Людвигом бароном де Пельницем.

"Человек умный, - пишет барон, - и благородный не испытывает в Лондоне недостатка в подходящем обществе, и вот как он проводит свои дни. Подымается поздно, надевает фрак и, оставив шпагу дома, с тростью в руке отправляется со двора. Обычным местом его прогулок является парк, эта биржа знати, наподобие Тюильри в Париже, только Лондонский парк обладает некоей прелестью простоты, каковая не поддается описанию. Главная аллея называется Молл; здесь тьма народу в любое время дня, особливо же утром и вечером, когда на прогулку часто выходят Их Величества с королевским семейством, сопровождаемые лишь полудюжиной телохранителей, и при этом публике дозволяется прохаживаться тут же. Гуляющие дамы и джентльмены все в богатых нарядах, ибо, в отличие от того, что было двадцать лет назад, когда англичане носили золотое шитье только на армейских мундирах, теперь они с ног до головы в позументах, кружевах и драгоценностях, не хуже французов. Я говорю о знати; а простой горожанин по-прежнему довольствуется кафтаном и штанами из тонкого сукна, хорошей шляпой, париком и тонким полотняным бельем. Здесь все хорошо одеты, и даже нищие выглядят не такими оборванными, как в других городах".

Погулявши запросто утром в Парке, наш приятель благородный джентльмен идет домой, переодевается и отправляется в кофейню, где рассчитывает увидеться со своими знакомыми.

"Ибо у англичан принято не менее раза в день посещать эти заведения, обсуждать там дела и новости, читать журналы, а подчас просто взирать друг на друга, не размыкая губ. И очень хорошо, что они так молчаливы, ибо будь они столь же разговорчивы, как другие народы, в кофейнях невозможно было бы находиться и нельзя было бы в таком многолюдном собрании расслышать, что говорит ваш собеседник. Кофейня на Сент-Джеймс-стрит, куда я захожу каждое утро скоротать час-другой, всегда так полна народу, что трудно повернуться".

Как ни хорош город Лондон, король Георг I предпочитал по возможности находиться вне его, а будучи в Лондоне, окружал себя одними немцами. Они, как старый вояка Блюхер сто лет спустя, вздыхали, глядя на город от собора Святого Павла: "Was fur Plundep! - Ах, сколько тут можно награбить!" Грабили немецкие дамы; грабили немецкие секретари; грабили немецкие повара и прислужники; даже Мустафа и Магомет, немецкие негры, получили свою долю награбленного. Хватай, что можешь, - таков был девиз старого немца-короля. Он, бесспорно, не был просвещенным монархом и не покровительствовал искусствам; но он не был лицемерен, не был мстителен и не любил пускать добро на ветер. У себя в Ганновере деспот, в Англии он был весьма умеренный правитель. Он стремился предоставлять эту страну по возможности самой себе и проводить в ней как можно меньше времени. Душа его оставалась в Ганновере. Неожиданно занемогши по пути через Голландию во время своего последнего путешествия на родину, он высунул голову из окна кареты и мертвенными губами произнес: "Оснабрюкке! Оснабрюкке!" Ему было уже за пятьдесят, когда он явился среди нас, мы приняли его, потому что он был нам нужен, это было в наших интересах; мы высмеивали его немецкую неотесанность и презирали его. Он не обманывался насчет нашей преданности, брал все, что плохо лежало, и уберег нас от папизма и французского засилия. Я лично в те дни был бы, безусловно, на его стороне. Пусть циник и эгоист, но он все же гораздо лучше, чем король из Сен-Жермена, правящий но указке Парижа и окруженный целой свитой придворных иезуитов.

Считается, что к судьбам венценосцев боги не безразличны; вот и этому были ниспосланы особые знаки, предзнаменования, пророчества. Говорят, более прочих его смущало прорицание о том, что он умрет вскоре после жены, и действительно, бледнолицая Смерть уцепила сначала несчастную принцессу Альденскую в ее замке, а затем набросилась и на его величество Георга I, совершавшего в карете путешествие по Ганноверской дороге. А от этого бледного всадника разве ускачешь на самых лучших лошадях? Еще говорят, что Георг посулился одной из своих неофициальных вдов явиться к ней после смерти, если ему дозволено будет посетить еще хоть на мгновение сей подлунный мир; и действительно, вскоре после его кончины в окно к герцогине Кендал в Твикнеме залетел или впрыгнул огромный ворон, и она вообразила под его черными перьями королевскую душу, по каковой причине окружила пернатого гостя особо нежной заботой. Подходящий метампсихоз - эта траурная королевская птица!

Можно представить себе, как герцогиня трогательно проливает над вороном горючие слезы. Когда же это славное прибавление к нашей английской аристократии сошло в могилу, все драгоценности, столовое золото и серебро, все, что было здесь награблено, досталось ганноверским родичам. Может быть, они и ворона заодно прихватили и он по сию пору хлопает крыльями на крыше Херренхаузена?

Прошли в Англии те времена, когда молились на монархов, когда в храмах служители божьи кадили королям; когда подобострастие почиталось достоинством и долгом; молодость и красота жадно искали августейшей благосклонности, а женский стыд не ставился ни во что.

Улучшение нравов и обычаев, как при дворе, так и в народе, принадлежит к драгоценнейшим последствиям той свободы, для защиты и охраны которой к нам пришел Георг I. Он соблюл договор со своими английскими подданными; а если сам он не более избежал пороков века, чем другие мужи и монархи, зато мы можем быть ему благодарны, что он уберег и сохранил для потомства наши исконные права. Свежий ветер в Англии очистил от скверны дворцы и хижины; и ныне Истина, заступница каждого из нас по праву нашего рождения и бесстрашный судия над великими, может сказать о них лишь слова почтительности и уважения. На портрете первого Георга есть пятна и есть штрихи, не вызывающие нашего восхищения; но есть и благородные черты: справедливость, отвага, умеренность, - и им мы обязаны воздать должное, прежде чем повернем портрет лицом к стене.

Георг II

Под вечер 14 июня 1727 года по дороге из Челси в Ричмонд скакали два всадника. Передний был широколицый, румяный и весьма дородный кавалер в высоких ботфортах того времени, однако ухватка, с какой он гнал коня, выдавала человека храброго и бывалого кавалериста. И в самом деле, мало кто еще так любил молодецкие забавы, и в охотничьих угодьях Норфолка ни один сквайр не скакал так лихо за лисой и не кричал: "Ату! Ату его!" - с таким упоением, как тот, кто несся сейчас галопом по Ричмондской дороге.

Вскоре он достиг Ричмонда и у ворот заявил, что имеет дело к владельцу замка. Хозяйка и ее приближенные дамы, к которым его проводили, заверили его, что видеть сейчас хозяина ему невозможно, каким бы безотлагательным ни было его дело. Его высочество вкушает послеобеденный сон; он всегда спит после обеда, и горе тому, кто его разбудит! Однако доблестный джентльмен в ботфортах отвел рукой перепуганных дам и отворил запретную дверь в опочивальню, где спал на кровати малорослый господин, и перед этим господином дорожный гонец в тяжелых ботфортах преклонил колена.

Спавший проснулся и с сильным немецким акцентом в сильных выражениях высказал свое неудовольствие, поинтересовавшись при этом, кто это осмелился его побеспокоить.

- Я - сэр Роберт Уолпол, - ответствовал гонец. (Разбуженный господин ненавидел сэра Роберта Уолпола.) - Имею честь сообщить вашему величеству, что ваш августейший родитель король Георг Первый в субботу десятого числа сего месяца скончался в Оснабрюкке.