Пэлем Вудхауз - Дживз уходит на каникулы Страница 8

Не помню, по какому поводу, но Дживз как-то говорил мне, что сон прядет паутину успокоения. Дживз считает, что сон -- бальзам для утомленного сознания. То есть, я так понимаю, что если у тебя есть проблемы, то через восемь часов сна их у тебя не будет.

Какая чушь! Сон мне никогда не помогал, как это произошло и на этот раз. Я ложился спать в сумрачном расположении духа, и утренний свет следующего дня конечно же не развеял этого сумрака. Кто знает, думал я, отодвигая в сторону нетронутым утреннее яйцо вкрутую, -- кто знает, как быстро сможет раскрутить эту историю мамаша Крим? И если я буду продолжать "пасти" Уилберта Крима, как скоро он набросится на меня с кулаками? Было ясно, что он УЖЕ сыт обществом Бертрама Вустера, и еще одно мое появление в поле его зрения могло подтолкнуть его к принятию соответствующих ко мне мер.

Так думал я. Потому и за ленчемаппетита у меня не было никакого, хотя яства Анатоля превосходили все ожидания. Я вздрагивал всякий раз, когда видел, с каким подозрением смотрит миссис Крим на Глоссопа, который старательно нас обслуживал. А долгие, влюбленные взгляды, что бросал Уилберт на Филлис Милз, приводили меня в полный ужас. Я знал, что после ленча он наверняка опять позовет девушку прогуляться на полянку, и у меня были все основания предполагать, что если он увидит там и меня, то будет... ну несколько раздосадован.

Но, слава богу, когда мы стали вставать из-за стола, Филлис сказала, что ей надо пойти к себе, чтобы перепечатать речь ее папочки, и я почувствовал некоторое облегчение. Я думаю, что даже у нью-йоркского плейбоя, что вечно волочится за блондинками, вряд ли хватит наглости зайти к девушке в комнату. Уразумев, что на настоящий момент ничего конструктивного в этом направлении он сделать не может, Вилли прогундосил, что пойдет пожалуй погуляет с Поппетом. Очевидно выгуливание собак вообще было его методом заглушения тоски, ну, и конечно, не лишенная приятности вещь для самой собачки. Так что эти двое устремились вдаль: такса резвилась, у Вилли сии симптомы отсутствовали, зато он размахивал палкой на ходу и был зол как собака. Вскоре они оба растаяли в дымке горизонта.

Я между тем подумал, что, наверное стоит поискать на полках тетушки Далии какую-нибудь книжку Мамаши Крим: что я и сделал, а потом уселся в плетеное кресло, вынесенное на травку. Я несомненно остался бы под большим впечатлением от книги, ибо Кримша несомненно была талантливой авторшей, если бы полуденная жара не сморила меня в середине Главы Второй.

Пробудившись через некоторое время и прислушавшись к себе, не сплела ли дрема паутину успокоения, я не заметил никакой паутины, зато мне сказали, что меня к телефону. Я поспешил к таковому, и услышал, как в трубке раскатом грома прогремел голос тетушки.

-- Берти?

-- Да, Бертрам это я.

-- Почему ты так долго не подходил? Я проторчала у телефона битый Шрузбергский час (6).

-- Простите, тетушка, я летел на крыльях, просто полет начинался аж с самой лужайки.

-- Небось дрыхнешь после ленча?

-- Да, на некоторое время мои вежды действительно сомкнулись.

-- Ты опять слишком много ешь.

-- По-моему, в это время дня обычно принято немного подкрепиться, -сказал я довольно холодно. -- Но как себя чувствует мой брат Бонзо?

-- Ничего.

-- Что с ним?

-- Корь, но кризис уже миновал. Слушай, почему такая паника, зачем ты просил, чтобы я тебе позвонила? Неужели ты просто хотел услышать голос своей тетушки?

-- Я всегда рад слышать голос тетушки, но на этот раз по более обстоятельной причине. Мне показалось, что тебя надо предупредить о том, что здесь у нас назревают нехорошие события.

-- Что назревает?

-- Мамаша Крим начинает заводиться, у нее появляются некоторые подозрения.

-- Подозрения насчет чего?

-- Насчет Попа Глоссопа. Ей не нравится его физиономия.

-- Ну знаешь, ее физиономия тоже не очень-то.

-- Но она предполагает, что он не настоящий дворецкий.

Звук, раздавшийся из трубки, забарабанил в мои барабанные перепонки, из чего я сделал вывод, что тетушка Далия задорно смеется.

-- Ну и пусть себе предполагает.

-- И ты совсем не обеспокоена?

-- Ничуть. Ну что она может поделать? Так или иначе, Глоссоп проживет у нас не меньше недели. Он сказал, что этого времени ему должно хватить, чтобы разобраться с психикой Уилберта. Так что Адела Крим меня мало заботит.

-- Не знаю, не знаю, но я бы сказал, что она представляет для нас некоторую опасность.

-- Она вообще из себя ничего не представляет. Ну, что там у тебя еще?

-- Да еще эта эпопея "Уилберт Крим плюс Филлис Милз".

-- Ну вот, это уже гораздо интереснее. Бобби Уикам сказала тебе, что ты должен прилипнуть к Уилберту как...

-- ...как брат родной?

-- ...я бы сказала как банный лист, но как тебе будет удобней. Бобби объяснила тебе ситуацию?

-- Объяснила, теперь я бы хотел кое-что провентилировать с тобой.

-- Что сделать?

-- Провентилировать.

-- Ну давай, вентилируй.

Оценив ситуацию со свойственной Вустерам прозорливостью, я начал выкладывать свой взгляд на происходящее.

-- Дорогая моя старушка, -- начал я. -- Вот идем мы по жизни, и разве мы не должны попытаться понять ближнего, в данном случае Уилберта Крима? Попытаемся встать на его место и представить, каково ему, когда мы за ним все время ходим. Он же тебе не Мэри.

-- Что ты сказал?

-- Я говорю, он же не Мэри. Это Мэри нравилось, когда за нею ходят вслед.

-- Берти, ты пьян.

-- Ничего подобного.

-- Скажи: Британская конституция.

Я повторил.

-- А теперь скажи: "Она ракушки продает на побережье"

Я вторил эхом.

-- Странно, ты действительно не пьян. Тогда причем тут какая-то Мэри. Как ее фамилия?

-- Разве у нее была фамилия? Насколько я помню, "...у Мэри был барашек, белый словно снег. "Я в школу" , -- Мэри скажет, а он за нею вслед." Я бы конечно не сказал, что я пушистый словно снег, но то, что я хожу за ним вслед, это точно. Но поскольку ему это явно не нравится, я боюсь, как бы концовка не получилась из другого стихотворения, когда остались от Вустера рожки да ножки.

-- Он тебе говорил это?

-- Еще нет. Но его взгляд красноречив.

-- Это не страшно. Он не посмеет, это будет оскорблением против меня.

-- Но разве ты не видишь, что может произойти нечто нехорошее. Уилберт начнет переходить от слов к делу, и в один прекрасный день просто заедет мне кулаком, тогда я заеду ему своим, а ты ведь знаешь, что Вустеры ничего не делают наполовину.

Тетушка возмущенно загремела:

-- Ты не посмеешь этого сделать, Берти, иначе получишь от меня проклятие в письменной форме, заверенное нотариусом. Не смей связываться с этим человеком, заруби это у себя на носу. И подставь другую щеку, несчастный. Если ты поколотишь сына Аделы, она мне этого никогда не простит. Он тотчас пожалуется своему мужу и...

-- ...и дядюшка Том теряет свою сделку. А я тебе про что говорю. Если уж Уилберту Криму на роду написано быть побитым, пусть уж лучше тем, кто не является родственником Траверсов. Ты должна срочно искать мне замену.

-- Ты что, предлагаешь мне нанять частного детектива?

-- Нет, я предлагаю тебе пригласить сюда Киппера Херринга. Он именно тот, кто тебе нужен. Он с готовностью возьмется за предложенное тобой дело, и уж если между ними возникнет потасовка, то это уже будет неважно, так как он не твой племянник. Я даже не думаю, что Уилберт захочет врезать Кипперу кулаком, потому что у того слишком внушительная внешность. У него такие мощные мускулы, и к тому же у него мятое боксерское ухо.

Из трубки повеяло легким сквознячком: это моя тетушка обдумывала поступившее предложение.

-- Знаешь Берти, иногда твой интеллект соответствует твоей возрастной группе. Я думаю, на этот раз ты прав. Я совсем забыла про Херринга. Ты думаешь он согласится приехать?

-- Да он только позавчера распинался, как бы ему напроситься на приглашение. В его памяти цветут вечнозеленые воспоминания о кухне Анатоля.

-- Так отбей ему телеграмму. Продиктуй по телефону. И подпиши моим именем.

-- Договорились.

-- Скажи пусть все бросает и едет сюда.

Тетушка повесила трубку, и я собрался было набросать текст телеграммы, но как это всегда бывает после такого напряжения, мною овладела сильная тяга, тяга принять. Как бы сказал Дживз, о дайте мне бокал бодрящей влаги. Поэтому я позвонил в колокольчик и откинулся в кресле. В этот момент дверь открылась и ко мне в комнату вкатилось круглое существо с лысой головой и мохнатыми бровями. Я испуганно вскочил. Я совсем забыл, что позвякивание колокольчиками в Бринкли при данных обстоятельствах чревато появлением сэров Родериков Глоссопов.

Всегда очень трудно выбрать тему разговора с помесью дворецкого и психиатра, особенно если твои отношения с последней его половиной были не очень-то дружескими. Я был в замешательстве. Между тем я был мучим жаждой, как олень уже склонившийся над водопоем. Но попробуйте попросить такого дворецкого стаканчик виски с содовой: может последовать реакция психиатра! Правда, важно, какая именно часть его личности будет преобладать над ним в данный момент. Но я с облегчением увидел, что он добродушно мне улыбается и выказывает готовность к милому общению. Самое главное в нашей беседе будет только не затрагивать тему о грелках.