Геннадий Аксенов - Тайбола Страница 9

— Я вас, дядя Алексей, направлю в больницу на лечение к хирургу-травматологу.

Охотник попытался отказаться: еще бы, никогда, кроме госпиталя, в больницах не бывал, и всегда обходилось. Но фельдшерица, девушка с характером, настояла.

Лежа с гипсом на ноге, Алексей думал: «Когда-то мечтал выспаться досыта, а тут только спи в сытости и тепле, да сон не идет. Не выходит из головы собака: как она там с волками, не ранил ли ее картечью Степан?».

Алексей понимал: если возчик ранил Тайболу, то голодные волки могут ее разорвать. Увидит ли он ее еще раз? Четыре таежных сезона преданно работала с ним Тайбола, понимая Алексея с полувзгляда и полуслова, чувствуя его настроение по тому, как он закуривает и пускает дым, как перезаряжает ружье, наконец, по походке, по дыханию даже. Она к нему всей душой была привязана, а он ее оттолкнул, отправил к волкам. Пудовую тяжесть носил Алексей на сердце.

Глава 10

Приговоренный

Через неделю Алексея по его просьбе из больницы выписали, а через три недели сняли гипс. Но он еще долго не мог обойтись без палки. В лес, конечно, не ходил.

Дошли до него слухи, что с волками покончено. Говорили, что охотник Василий Пурга из соседней деревни Родома капканами их выловил, достав и матерого зверя. А немного погодя, выяснилось — не всех добыл: часть волков ушла, их видели возле районного центра. Там охотники из спортивного общества делали на них облаву. Но два волка не испугались красных флажков и вышли из-под обстрела.

Вести эти бередили душу Алексею. «Тайбола не боится красного, а вторым мог быть помогавший везти меня волк», — рассудил он.

Шло время. Понемногу о волках стали забывать. Успокоились лебчане, но ненадолго. Как-то бабы застали двух волков на гумне: те лежали на соломе.

— Эта парочка для тебя осталась!

— Уж ты их не упусти, постарайся, Алексей Геннадьевич! — уговаривали его сельчане. — Пусть с облегчением вздохнут женщины и подростки. Да и собак негоже ночами в избах прятать. Сказать стыдно — по темноте люди в нужник ходить бояться стали.

А пьющие мужики, разговорившись после стаканчика спиртного, пытались раззадорить охотника солидной премией за волков.

— Глядишь, и нам «на каменку» плеснешь с удачи, — намекали они.

Алексей всех терпеливо слушал, однако охотничьего азарта не проявлял. Он теперь занимался домашним хозяйством, чинил детям обувь, гнул дуги и полозья для колхоза. Но покоя в душе не было: его терзала мысль, как вернуть Тайболу.

Стоял конец марта. Дни установились солнечные и на редкость теплые, но по утрам еще были заморозки, отчего осевший плотный снег покрылся сверху ледяной коркой, называемой по-местному чиром.

По чиру, не проваливаясь, можно до полудня гулять по лесу без лыж. А позднее, когда ледяная корка растает, хоть на лыжах, хоть пешком не пройдешь.

Алексею сидеть дома надоело, по хрустящему чиру он пошел посмотреть тока, где собирается боровая дичь. Да и не мешало запастись тетеревиным и глухариным мясом, так как лосятина была на исходе.

Домой охотник вернулся с добычей. Пока то да се, время повернуло к вечеру. Плотно поужинав с женой, Алексей лег отдохнуть. И тотчас погрузился в сон.

Но как глубоко ни уснул, а раньше жены услышал, как кто-то среди ночи осторожно скребется на крыльце.

— Заходи, Тайбола, заходи! — приоткрыл он дверь. — Я ведь не зря в лес ходил: знал, что ты рядом где-то. Думал — почувствуешь меня и придешь домой.

Тайбола, приветствуя хозяина, прыгнула ему на грудь и лизнула языком по щеке. Алексей от радости засуетился, быстро вылил остатки мясного супа из чугунка в сухое корытце, накрошил хлеба.

Тайбола с жадностью набросилась на пищу. Видно, крепко оголодала. Да и с виду одна шкура да кости.

— Как ты поисхудала без меня, — сокрушался Алексей. — Хорошо, что хоть домой пришла! Хочешь-нет, а больше бродяжить на волю не пущу, — с этими словами охотник защелкнул карабин цепочки на шее Тайболы, продолжая ласково увещевать ее. — Волков, значит, постреляли, а ты, хитрюга, через флажки и тю-тю — была такова. Умница моя! Но хотя и от волка ты родилась, а не захотела больше одна без хозяина по лесам шастать. Вот и ладно. Посиди пока спокойно на цепи, пусть люди привыкнут к тебе. А осенью мы опять охотой займемся. Медведи, дикие олени, лоси и пушные зверьки в лесах еще не вывелись. Будем кормиться…

Устроив Тайболу на повети, Алексей вошел в избу и, стараясь не разбудить жену, бесшумно ходил по полу в шерстяных носках, строя охотничьи планы. Снял со стены ружье, заглянул в стволы и остался доволен — блестят чистотой. Затем вытряхнул из пачки папиросу и потянулся к окну за спичками. И замер: на верхней ступеньке крыльца сидел знакомый ему волк — тоже отощавший, но по-прежнему крупный, широкогрудый, с резко выступающей холкой. Густая и длинная шерсть у него на загривке отливает сединой. А взгляд напряженно устремлен на дверь.

«Собаку мою ждет!» — догадался Алексей. Первая мысль охотника — зарядить ружье картечью и стрелять, пока но поздно: убежит зверь — потом ищи-свищи в таежных дебрях, как иголку в стоге сена.

Алексей встал за простенок между окнами, осторожно сломил ружье и вставил в ствол патрон с картечью. С замиранием сердца прицелился в открытую форточку. Мушка ствола совпадала с головой в прорези прицела, оставалось только без рывка, плавно нажать на спусковой крючок ружья. Но охотник медлил…

Волк, потерявший стаю, сидел словно приговоренный и зорко глядел на дверь, терпеливо ожидая подругу. Властное чувство любви держало на крыльце дикого и осторожного зверя.

«Какая верность, — дрогнуло сердце Алексея. — Нет, что ни говори и как перед собакой ни оправдывайся, а недостойно охотника убивать на крыльце гордого и беззащитного зверя. К тому же я обязан ему, ведь он помогал Тайболе везти меня беспомощного».

Охотник словно вновь увидел горбившуюся спину волка с ремнем в зубах и опустил ружье. «Чтобы голодный зверь ненароком кого не порвал, надо спугнуть его», — решил он. Но не успел еще ничего предпринять, как на улице прозвучал гулкий выстрел.

Как был с ружьем в руках, так и выскочил Алексей на крыльцо. И увидел поверженного волка. А от соседнего дома бежал довольный собой Степан.

«Не успел вспугнуть тебя… — виновато склонился над мертвым зверем охотник. — Опередил меня Степан… И до чего дошлый мужик, зараза!..».

Из ближайших изб, услыша выстрел, выбежали сонные люди. Окружив соседа, они наперебой принялись хвалить его:

— Ай да Алексей Геннадьевич!

— Ухлопать такого неуловимого зверя у себя на крыльце не каждому охотнику удастся!

— Да погодите вы, мужики! — остановил их Алексей. — Волка-то убил не я, а Степан…

И сразу все внимание перекинулось на возчика почты. А тот гордый-прегордый, что убил такого зверя, самодовольно похвалялся:

— Да это волчище! Килограммов семьдесят потянет, не меньше. А пасть-то какая клыкастая! Я ведь не одну ночь глаз не смыкал, как услышал про волков на гумне. Чувствовал — зайдет Тайбола домой. И все ждал и следил за домом. А как увидел зверя на крыльце, то грешным делом на Тайболу и подумал. Сверху-то вдоль спины у нее тоже черная полоса тянется.

Алексей еле сдерживался, слушая ошалевшего от свалившегося на него счастья Степана. Тот, наверно, еще долго упивался бы своей победой, если бы неожиданно не раздался скорбный, жалобный вой Тайболы с повети.

Степан вздрогнул, побледнел и, ухвативши за хвост свою добычу, потащил ее к дому.

Моментом разошлись по избам и остальные сельчане.

Глава 11

Одиночество

Три дня Тайбола выла и отказывалась от пищи, отчего еще больше отощала. Когда хозяин наливал еду в корытце, Тайбола подходила к нему, гремя цепочкой, но к пище не притрагивалась. Понюхает и, как бы извиняясь, вильнет хвостом…

Алексей осунулся, тяжело переживая случившееся. Целые дни проводил на повети, успокаивая Тайболу. Наконец решился снять с нее цепь, предупредив сельчан:

— Если у кого поднимется рука на собаку, пусть никогда не входит в мой дом.

Стояла кислая погода, таял снег, когда Тайбола впервые вышла на улицу. Однако она безошибочно восстановила события той ночи, дойдя до дома возчика Степана. Шерсть на загривке у нее поднялась, взъерошилась, собака угрожающе заворчала, обнажив клыки.

Потом она пробежалась по деревне, переполошила всех лаек и кинулась в лес. Распластавшись в беге, Тайбола ошалело мчалась, не разбирая местности, не выбирая троп. Она пересекла две лесовозные дороги, потом на махах перешла посадку сосняка, свернула вдоль вырубленной делянки, обогнула болото. Позади остался десяток километров пути, но собака не чувствовала усталости.