Артюр Рембо - Пьяный корабль. Cтихотворения Страница 9

Они в образцовом сонете

Тридцатого года; гляди —

И у Менестреля в букете

Они же! Все Лилии! Сплошь!

Как грешницу в белой сорочке,

И ты сладострастно введешь

Дрожащую Лилию в строчки!

Когда же сойдешь поутру,

Белея рубахою потной,

Наполнит ее на ветру

Душок Незабудки болотной.

Но стих твой одной лишь открыт

Сирени – о вымысел жалкий! —

Да сладким плевкам Альсеид,

Духмяным соцветьям Фиалки!..

II

Поэты, вам хочется Роз,

Раздувшихся, дышащих, алых,

Чтоб лавр их до неба вознес

На стеблях октав небывалых!

Чтоб, сдув их, как снежную пыль,

И вихрем подняв краснокрылым,

Пыльцою швырнулся БАНВИЛЬ

В глаза близоруким зоилам!

В лугах приминая былье,

На Флору тихоня фотограф

Глядит, многоликость ее,

Как винные пробки, одобрив.

И вот – что за немощный сброд

Растений, тщедушных и ломких!

Их такса и та перейдет,

Как мелкую заводь, в потемках!

И вот – что за пакостный вид

Рисунков, где Лотос синюшный

В елейном сюжете манит

Причастницы взор благодушный!

Цветистая ода – точь-в-точь

Окошко цветущей девицы;

А на Маргаритку не прочь

Любой махаон испражниться.

– Тряпья! Подходите! Репья!..

Цветы по отжившим Салонам

Ползут, от натуги скрипя!

Отдать их жукам искушенным,

Всех этих уродцев нагих,

Убогих питомцев Гранвиля!

Светила бессильные их

Мерцанием млечным вспоили.

О, ваших свирелей напев —

Сусальные, сладкие слезы!..

Да все эти Лилии – блеф,

Сирень, и Фиалки, и Розы!

III

Чистюля охотник! Ты снял

Чулки и сигаешь по травке.

Ты страху на Флору нагнал —

Навел бы в ботанике справки!

Вдруг примешь сверчка среди трав

За шпанскую мушку – по сути ж

Ты, Рио на Рейн поменяв,

Флориду в Норвегию сунешь.

Однако Искусство не в том —

Ты это, любезный, осмысли, —

Чтоб на эвкалипте любом

Гекзаметры змеями висли;

Как будто нужны акажу,

Растущие в дебрях Гвианы,

Всего лишь прыжкам сапажу

Да тяжкому бреду лианы!

Нет, мертвый цветок иль живой —

Признаться, не стоит он даже

Слезинки на свечке простой!

Помета он птичьего гаже!

О том и твержу, что порыв

Бесплоден, что, даже утроив

Старанья, но ставни закрыв

И пялясь на зелень обоев,

Цветение диких Уаз

Ты сводишь к их копиям нищим!..

И в этом, любезный, как раз

Ты столь же смешон, сколь напыщен.

IV

Итак, не пампасы весной,

Кишащие Флорой мятежной, —

Табак и хлопчатник воспой!

Поведай о жатве безбрежной!

О том, как дает миллион

В Гаване Веласкесу рента;

Твой лоб Аполлоном дублен —

Наплюй же на море в Сорренто

С его лебедями! Твой стих

Обязан твердить неустанно

О вырубке манглий густых

И сборе плодов мангустана!

Пускай, точно лезвие, вмиг

Он чащу пронзает, кровавясь,

Ища, как камедь и тростник,

Сюжетов сокрытую завязь!

Открой нам, что охра снегов

На пиках тропических – это

Цвет микроскопических мхов,

Личинок бесчисленных мета!

Найди нам марену и крапп,

Охотник! Воспой нам широты,

Где влиться Природа могла б

В ряды красноштанной пехоты!

Найди на опушке лесной

Соцветья в звериных обличьях,

Чьи зевы целебной слюной

Исходят на пастбищах бычьих!

Найди на лугах заливных,

В серебряной дрожи затонов,

Кипенье эссенций, а в них —

Пунцовые яйца бутонов!

Найди нам хлопчатый Волчец,

Чью нить вереницею длинной

Тянули б ослы! Наконец,

Найди нам цветы с древесиной!

А в черной утробе руды —

Соцветья, всех прочих дороже,

Чьи бледные рыльца тверды

И перлы таит цветоложе!..

К застолью, насмешник пиит,

Подай, не жалея усилий,

Грызущую наш альфенид

Приправу из паточных Лилий!

V

Пусть нам говорят, что Амур

Спасает сердца от Печали, —

Но даже Ренан и кот Мурр

Его наяву не встречали.

А ты в мировой немоте,

Открыв аромат истерии,

Веди нас к такой чистоте,

Что праведней Девы Марии…

Купец! Арендатор! Спирит!

Твой стих многоцветен – а ну-ка,

Пусть он, как металл, закипит!

Пусть хлынет волной каучука!

Жонглер! Даже темной строкой

Ты свет преломляешь, как призмой:

Взметни электрический рой

Пядениц над Флорой капризной!

Железом запела струна —

Пусть лиры столбов телеграфных

Поднимутся крыльями на

Лопатках твоих достославных!

Пусть будет твой стих посвящен

Болезни картофеля – гнили!

И если ты хочешь, чтоб он

Сложился, чтоб тайны в нем были,

Чтоб он прозвучал от Трегье

До Парамариво, по свету, —

Купи господина Фигье

С лотков господина Ашетта!

Первое причастие

1

Нелепый сельский храм; на стенах пятна сажи;

Прыщавою толпой подростки меж колонн;

Начистив башмаки и распаляясь в раже,

Картавый поп бубнит затверженный канон;

А солнца бойкий луч сквозь битые витражи

Храмину золотит, пробив сплетенье крон.

В суровых квадрах стен – тоска земного лона.

Окрестная земля булыжников полна,

Что грудами лежат меж трепета и гона,

Меж тёрна дикого, проросшего зерна

И чёрных шелковиц, чья зелень обреченно

Со злым шиповником узлами сплетена.

Сто лет белят амбар; шурша, по граням плоским

Гуляет грубый квач; побелка негуста;

Рождественский вертеп уныло залит воском;

Соломенный каркас Мадонны и Христа

Приметен и смешон, а мухам-кровососкам

Привольно залетать в святейшие уста.

Подросток утомлен, но отдохнуть не может,

Сыновний долг – вставать в предутреннюю рань;

Забудется, когда на голову положит

В исповедальне поп властительную длань,

И, отпустив грехи, укором потревожит,

И, плату восприяв, промолвит: грешник, встань.

Надевши первый раз костюм, дела забросив,

Он угощений ждет от радостного дня;

Вот, высунув язык, сам праведный Иосиф

Взирает со стены, сочувствием дразня;

Вот Маленький Капрал в веночке из колосьев,

Открытки на стене, волненье и возня.

Девицы ходят в храм – и слышат, как балбесы

Их сучками зовут; мальчишки так смешны —

Валяют дурака, ждут окончанья мессы,

Толкуют, как добыть военные чины,

А после – в кабачке разводят политесы,

И песни до утра похабные слышны.

А между тем кюре прилежно и ретиво

Для юных прихожан картинки выбирал;

Но – музыка вдали; по отзвукам мотива

Он понял – будет бал, и, неблагочестиво

Притопнувши ногой, плечами поиграл.

– От пристани небес прихлынул звёздный вал.

2

Поп глянул на юниц, и, как с полунамека,

Меж прочих – им всего одна отличена,

Что изжелта-бледна, худа и грустноока,

Неведомо – в шелках иль в ситцах рождена.

«Приметь ее, Господь, средь серого потока,

И благости Твои да обретет она».

3

В канун святого дня недуги одолели,

Ей видятся в бреду кончина, свечи, гроб —

И девочка, мечась на скомканной постели,

Рыдает: «Я умру…», и бьет ее озноб.

Ей хочется украсть у сверстниц туповатых

Всю Божию любовь; и, в грудь бия рукой,

Мадонны светлый лик, Христа в победных латах

Зовет она прийти – и дать душе покой.

Ты слышишь, Адонай, умученный латынью,

Воззвавшего к Тебе в бесчувственный зенит?

Спасителя венец омыт небесной синью,

На белых ризах кровь – их Агнец кровянит!

– Прохлада райских кущ повеет с небосклона

В сердца невинных дев, грядущих и живых;

Прощение твое, Владычица Сиона,

Премного ледяней кувшинок прудовых!

4

Но праздник миновал, и таинства иссякли,

И образ Пресвятой, что душу мог согреть —

Лишь крашеный оклад и клочья пыльной пакли,

Источенный киот, нечищеная медь.

И ей не удержать бесстыдного искуса,

Не совладать с больной девической мечтой —

Немного приподнять покровы Иисуса

И сердце упоить Господней наготой.

Желание томит, и давит безнадежность,

И страсти стон глухой – в подушку, как на дно;

Продлить бы на века снедающую нежность;

И увлажнился рот… – А на дворе темно.

Нет больше сил терпеть. С усильем выгнув спину,

Пытается она портьеру распахнуть,