Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд Страница 9

– Как прикажете вас понимать?

– Очень просто, дорогая леди. Противником вашего Сильвио станет мумия кошки, подобная вот этой. Я полагаю, на Мьюзием-стрит таких мумий собрано немало. Я возьму одну из них и на какое-то время поставлю сюда вместо вашей. Надеюсь, вы не считаете, что временная замена противоречит указаниям вашего отца? Для начала мы выясним, что приводит в такое состояние Сильвио: именно эта мумия или вообще любая мумия кошки.

– Я не знаю, отец оставил очень точные указания… – с сомнением в голосе произнесла она. Но после минутного раздумья решилась: – Разумеется, в сложившихся обстоятельствах все, что может внести ясность, должно быть сделано. Мне кажется, что мумия кошки не может представлять собой ничего особенного.

Доктор Винчестер не ответил. Сейчас он сидел неподвижно с таким хмурым видом, что его серьезность передалась и мне. Эта внезапная перемена как будто раскрыла мне глаза: я вдруг осознал всю странность дела, в которое был уже так глубоко вовлечен. Эта мысль, возникнув однажды, больше не покидала меня. За миг она полностью захватила мой разум, породив бесчисленное множество вариантов ее истолкования. Сама комната и все, что находилось в ней, давало повод к странным мыслям. Здесь было собрано так много древностей, что попавший в нее помимо воли переносился далеко в прошлое, в незнакомые земли и давно забытые времена. Здесь было так много мумий и предметов, с ними связанных, отчего воздух был насквозь пронизан соответствующими запахами битума, благовоний и камеди – «нард и нежные черкесские запахи», – что просто невозможно было не думать о прошлом. Естественно, комната была очень слабо освещена. Все источники света были специально тщательно затемнены таким образом, чтобы прямого яркого света, который воспринимается как сила, стихия, не было видно нигде. Комната была очень большой, умело выдержанные пропорции только подчеркивали ее размер. В ее необъятном чреве нашлось место для бесчисленного множества вещей, которые не часто встретишь в спальне. В дальних ее углах, казалось, затаились зловещие тени. Не один раз меня охватывало ощущение, что обилие предметов, связанных со смертью и далеким прошлым, наполняло мою душу страхом, заставляя оглядываться по сторонам, будто в комнате присутствовало нечто ужасное. В такие минуты даже находившиеся здесь доктор Винчестер и мисс Трелони не могли успокоить меня или уменьшить мое волнение. Появление в комнате нового человека в лице сестры Кеннеди стало для меня большим облегчением. Несомненно, эта деловая, уверенная в своих силах молодая женщина своим приходом несколько утихомирила мое разыгравшееся воображение. Казалось, что ее чувство здравого смысла, подобно невидимому излучению, заполняло все вокруг. До того момента я был полностью занят мысленными рассуждениями о том, что могло привести отца мисс Трелони в такое ужасное состояние, и все вокруг него, включая меня самого, постепенно вплелось в ткань моих размышлений… Но сейчас, когда она вошла, все вернулось на свои места: мистер Трелони вновь стал обычным пациентом, комната вновь обрела статус спальни, а тени утратили устрашающий оттенок. Единственное, что осталось неизменным, так это странный египетский запах. Можно заключить мумию в стеклянный сосуд и герметически его закрыть так, чтобы способствующий разложению воздух не мог проникнуть внутрь, но все равно ее запах будет ощущаться вокруг. Кое-кто может подумать, что четырех или пяти тысяч лет достаточно, чтобы разложились любые вещества, способные источать запахи, но опыт учит нас, что запахи не исчезают и их секреты продолжают оставаться непознанными. Сегодня они так же загадочны, как и в тот день, когда бальзамировщики опустили тело в ванну с содой…

Я резким движением расправил плечи, сбрасывая с себя египетские чары, которые, казалось, полностью поглотили мой разум, мою память, мою волю.

В эту секунду меня осенила мысль: если этот запах оказал такое сильное воздействие на меня, могло ли случиться так, что человек, который сейчас лежит на кровати перед нами, проживя полжизни или даже больше в этой атмосфере, постепенно, медленно, но уверенно впустил в свой внутренний мир нечто, что, проникнув во все уголки его тела, наделило его некой новой силой?..

Я вновь погрузился в свои мысли. Нет, так не пойдет. Мне нужно следить за собой и не позволять подобного рода предположениям захватывать себя. Вчера я спал всего полночи и сегодня не должен заснуть. Без объявления причины – я побоялся, что это может увеличить тревогу мисс Трелони, – я спустился вниз и вышел из дома. Поиски аптеки не заняли много времени, и скоро я вернулся домой, неся с собой респиратор. Когда я пришел, было десять часов. Доктор уже собирался уходить, давая последние инструкции сестре. Мисс Трелони неподвижно сидела у кровати. Сержант Доу, который зашел в комнату сразу после ухода доктора, держался в стороне.

Когда к нам присоединилась сестра Кеннеди, мы условились, что она будет дежурить до двух часов, пока ее сменит мисс Трелони. Таким образом, согласно инструкции мистера Трелони, в комнате постоянно будут находиться мужчина и женщина. Кроме того, каждый из нас будет приходить немного раньше назначенного срока, чтобы новая пара наблюдателей была в курсе всего, что произошло в их отсутствие (если, конечно, хоть что-то будет происходить). Я лег на диван в своей комнате, предупредив слуг, чтобы меня разбудили незадолго до двенадцати. Через несколько мгновений я погрузился в сон.

Когда меня разбудили, мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, кто я и где нахожусь. Короткий сон, впрочем, пошел мне на пользу. По сравнению с вечером я мог более трезво смотреть на окружающие меня вещи. Я умылся и, освеженный, вернулся в комнату. Я передвигался очень тихо. Сестра тихо и настороженно сидела у кровати, детектив расположился в кресле в противоположном углу комнаты, окутанный густой тенью. Пока я пересекал комнату, приближаясь к нему, он не шевелился, но когда я подошел, он медленно прошептал:

– Все нормально, я не смыкал глаз!

Этого можно было и не говорить, подумал я. Когда я сказал ему, что его смена закончена и он может идти спать до шести часов, он с явным облегчением поспешил удалиться. Однако, не дойдя до двери, он оглянулся и, снова подойдя ко мне, прошептал:

– Я сплю чутко и держу при себе пистолеты. Знаете, мне станет намного лучше, когда я перестану слышать запах, исходящий от мумий.

Так, значит, он тоже, как и я, ощутил эту сонливость!

Я осведомился у сестры, не нужно ли ей что-нибудь. Я заметил, что у нее на коленях лежал флакон с нюхательной солью. Несомненно, она также почувствовала то же влияние, что и я. Она ответила, что у нее есть все необходимое и если ей что-либо понадобится, она тут же даст мне знать. Мне не хотелось, чтобы она заметила мой респиратор, поэтому я направился к стоявшему в тени креслу, которое находилось вне поля ее зрения. Там я медленно надел респиратор и устроился поудобнее.

Некоторое время, показавшееся мне весьма продолжительным, я просто сидел и думал, думал. В голове у меня роились самые разнообразные мысли, что и неудивительно, если вспомнить вчерашние день и вечер. И вновь я погрузился в мысли о египетском запахе; припоминаю, что испытал тогда несказанное удовольствие от того, что не ощущал его, как раньше. Респиратор делал свое дело.

Должно быть, эта мысль привела мой мозг в умиротворенное состояние, которое является причиной расслабления физического, так что мне – хотя я и не помню, чтобы засыпал и просыпался, – было видение, или это был сон? Едва ли смогу сказать точно.

Я все еще сидел в кресле в комнате. На мне был респиратор, и я знал, что могу дышать свободно. Сестра совершенно неподвижно сидела на своем месте, повернувшись ко мне спиной. Больной лежал не шевелясь, своей полной неподвижностью напоминая мертвеца на смертном ложе. Все больше походило на сцену из спектакля, чем на реальность: все вокруг было неподвижно и безмолвно. Откуда-то снаружи, издалека, доносились шумы города: редкий звук колес, крик загулявшего допоздна кутилы, эхо далекого свистка паровоза и грохота вагонов. Освещение комнаты было очень слабым, свет едва пробивался через зеленый абажур лампы. Это даже скорее можно было назвать легким рассеиванием темноты, чем светом. Зеленая шелковая бахрома абажура напоминала огромный изумруд, освещенный лунным светом. Комната, несмотря на темноту, была полна теней. Круговорот моих мыслей привел к тому, что мне стало казаться, будто все реальные вещи в этой комнате превратились в тени – тени, которые приходили в движение на фоне тусклого света высоких окон, тени, которые обладали способностью ощущать. Мне даже показалось, что я услышал какие-то звуки – как будто тихо замяукала кошка, зашуршали занавески, раздался легкий металлический щелчок, будто металлом коснулись металла. Я попытался приподняться в кресле и тут почувствовал, что, как в ночном кошмаре, сон полностью сковал меня и не выпускает из своих объятий, парализовав волю.