Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис Страница 12

свеча выпала из руки ее, – и опустилась на траву с лицом человека, погрузившегося в глубокие раздумья. И казалось ей, что тысяча мыслей приходит в ее голову одновременно, только не было среди них наибольшей, и видения событий, бывших прежде и ныне, мешалась с теми, которым еще предстояло свершиться – не останавливаясь и не позволяя углубиться в какое-нибудь из них. Так сидела Холсан на Холме Говорения, задремав среди белого дня, и сны ее были не яснее ночных.

Но пока она сидела, приблизилась к ней женщина из кметей, с вида дряхлая и неизвестная ей ни среди родичей, ни среди трэлов, с такими словами:

Хейл, Холсан, Солнце Чертога! Что скажешь? Будет ли чист

Путь щенкам Серого, чьим кровом будут лишь ветвь и лист?

Как-то им ляжет дорога вдоль Черной Воды?

Где сойдутся дубы сечи? И кому ожидать беды?

Тут ответила дева:

Кажется мне, о матерь, что душе моей трудно теперь

Пройти путем битвы, приоткрыть грядущего дверь —

Она как будто застряла в переплетеньи ветвей;

Так низкий куст скрывает побеги весенних дней.

То думаю о прошедшем и сути не вижу в нем.

И нынешний день тоже не освещен огнем.

Думаю о грядущем – но и в нем повести несть.

Так что внемлю тебе, матерь, слушаю твою весть.

Тут кметиня глянула на нее темными глазами, молодо блестевшими на загорелом морщинистом лице, а потом опустилась на землю возле Холсан и заговорила:

Из далекого края пришла я, и кровь чуждая в жилах моих,

Но все сказы о Вольфингах знаю – о грехах и заслугах их

А еще я слыхала: ты прекрасна, но люди рекут,

Что ничьей не будешь невестой, не изведаешь брачных пут.

Не краснея и не бледнея, дева поглядела в глаза кметини ровным спокойным взором и ответила:

Истину ты слыхала: мой брак давно заключен

С могучими предками Вольфингов,

Жившими после начала времен.

Тут глаза старухи озарила улыбка и она молвила:

Вера твоя достойна красы такого венца.

Радуешь ты – коль живы – матерь свою и отца.

Но Холсан ответила ей по-прежнему ровным голосом:

Не ведаю я, кто отец мне, не знаю, кто матерь моя,

Но когда малым дитятей из лесу вышла я,

Вольфинги дали мне мачеху, женщину зрелых лет,

Дали и славного отчима – ему равных в доблести нет.

Молвила тогда кметиня:

Да, слыхала я эту повесть, и все же смысл ее мне не люб;

Не родит красоту такую из ветки корявый дуб;

Сам собою нагой младенец не появится в палой листве.

Так поведай же мне о смысле, заключенном в этой молве.

Поведай мне, как случилось, что Вольфингам – Солнце ты?

Правда приятна старухе, и речи твои чисты.

Ответила ей Холсан:

Да будет, и вот что помню от того далекого дня:

Утро, траву и ветви, что осеняют меня.

Не нага я, тело прикрыло белое полотно

И высокое солнце нашло между ветвей окно.

Из чащи густой оленуха вышла на светлый луг,

Голову повернула, шагнула ко мне и вдруг

Разом застыла на месте, и страх прочь унес ее.

То-то тогда я дивилась, но в покое было сердечко мое.

Хоть рядом сидела волчица, огромный мохнатый зверь

Но я давно уж привыкла играть с ней – ты в это поверь.

Привыкла хватать за уши, мохнатые гладить бока,

Привыкла любить и верить и даже дразнить слегка.

Была любовь между нами, и я не знала про страх.

А сойка все суетилась, синяя, в ближних кустах.

Но мимо скользнула белка, с места поднялся мой волк,

И зарычал негромко, щетинился и не молк.

Тут и я услыхала шум, ибо тонкий ребенка слух

Нес ко мне все звуки лесные, увлекая как легкий пух.

Поступь все приближалась, и он явился —

Под мой радостный крик:

Передо мной на солнце доблестный муж возник,

Славный, могучий и добрый, шлем на густых кудрях,

В алых дивных одеждах, с золотом на руках.

К нам этот муж приближался, волка лесов не боясь.

И песня, добрая песня из его уст лилась.

Заметив его, волчица притихла, и как овца

Спокойно в лес удалилась – прочь от его лица.

И он тогда сел со мной рядом – спиной о дубовый ствол

И поднял меня со всей лаской и на колено возвел.

И лик его был добр и мягок, и я припала к щеке

Играть стала с ясным шлемом и золотом на руке.

И речи его внимая – не зная еще смысла слов —

Сердцем впивала напев их, и счастлив был мой улов.

Так мы радовались друг другу, но вот наконец он встал,

Меня на траву поставил и по лесу зашагал.

Тут вернулась волчица, и потом играла я с ней.

Вот первое, что я помню… довольна ты правдой моей?

Ответила кметиня с лицом благостным и добрым:

О девица, твой голос готова я слушать, покуда не пала ночь:

Но скажи, как вышло, что люди увели тебя из лесу прочь?

Продолжила Холсан:

Как-то вечером я проснулась от звука чужих голосов

В чаще густой ветви дуба дарили тогда мне свой кров,

Кольцом стояли воители, и были радостны мне

Лица их и бороды, и глаза в своей синеве,

Тканей багрец и пурпур, на золоте – отблеск огня,

Хоть я других не видала после самого первого дня,

Когда играл со мной воин, явился и в этот он раз:

Лицо любимое мною, и щит как в битвенный час…

Рудый волк по дереву мчался, золотом выложен дуб,

И я протянула ручонки к тому, что был мне так люб.

Подняв меня и подбросив, на плечо