Неминуемый крах советской экономики - Милетий Александрович Зыков Страница 2

бредовая, и именно ее принципиальная беспочвенность неизбежно должна была привести (и действительно привела) к тем невиданного масштаба недостаткам, которые хорошо известны каждому участнику или свидетелю строек. Противоестественность идеи «сверх-индустриализации», проводимой без учета сил и средств, материальных и людских возможностей страны, особенно остро сказалась в момент, когда заканчивалось строительство того или иного предприятия, комбината, и надо было включать его в строй. Новые и реконструируемые предприятия, в лучшем случае, работали «со скрипом», как правило не достигали проектной мощности, выпускали огромное количество брака, вели производство за счет неимоверно быстрого износа оборудования и за счет неизвестной в цивилизованных странах эксплоатации рабочих. Во многих случаях уже достроенные или почти достроенные предприятия «консервировались», так как эксплоатация их по тем или иным причинам оказывалась невозможной или хозяйственно нецелесообразной.

При всем этом, хотя сталинско-крепостническому режиму и не удалось осуществить свои планы, хотя темпы строительства, а тем более темпы пуска в ход, новых предприятий далеко отставали от проектов, хотя бредовая идея «догнать и перегнать» оказалась навеки похороненной, — при всем этом целый ряд крупных и крупнейших заводов, фабрик, рудников, электростанций и других предприятий тяжелой индустрии был построен и кое-как пущен на территории Европейской и Азиатской части России. Как это и вытекало из всей политики большевизма, породившей идею сверх-индустриализации, вся эта новая индустрия, как, впрочем, и старая, была поставлена исключительно и безраздельно на службу подготовки к войне за мировое господство. Каждое предприятие строилось и пускалось в ход только для войны и в интересах войны. Этим, в частности, объясняется тот факт, что положение рабочего в «большевистском раю» с пуском каждого нового предприятия, с осуществлением каждого нового плана, не улучшалось, как это было обещано и как это должно было бы быть по здравому смыслу, а, наоборот, ухудшалось.

Если все промышленное строительство большевистского правительства было как и работа всей действующей промышленности, подчинено интересам подготовлявшейся войны, то вся политика в отношении сельского хозяйства и крестьянина, как основной и главной его фигуры, определялась стремлением полностью подчинить его интересам бессмысленно-грандиозного строительства и все той же войне, которой бредил кровавый Сталин и его менее крупные, но не менее кровавые приспешники. Политика сплошной коллективизации, которая с такой жуткой жестокостью была проведена Сталиным, ставила перед собой следующие задачи: резкое повышение товарности сельского хозяйства за счет решительного сокращения потребления сельскохозяйственных продуктов крестьянством; освобождение для каторжного труда на предприятиях и стройках рабочей силы; возможность бесконтрольно и с минимальным сопротивлением со стороны крестьянства распоряжаться огромными массами сельскохозяйственных продуктов, производимых на необъятных полях России. Эти задачи, для разрешения которых и проводилась принудительная коллективизация, опять-таки вытекали из основной, так сказать, генеральной, идеи сталинского правительства — подготовки к мировой войне. Выкачать из деревни как можно больше рабочих для военной промышленности, заставить людей голодать и в городе, и в деревне для создания военных запасов, полностью подчинить сельское хозяйство воле административного аппарата, в интересах подготовки военной экономики, — таковы были задачи, поставленные Сталиным. И надо сказать, что Сталин в ходе неумолиможестокого разрешения этих задач не остановился ни перед чем, в том числе и перед горой трупов.

Принудительная коллективизация вызывала массовое противодействие крестьянства, понимавшего, что обобществление земли, рабочего и продуктивного скота, сельскохозяйственного инвентаря, неизбежно приведет к лишению его возможности вести даже нищенское, полуголодное существование. Это противодействие было особенно сильным в среде наиболее работоспособного, привыкшего к труду, трудолюбивого среднего крестьянства — главной фигуры русской деревни. Возникали массовые восстания, захватывавшие порой целые районы. Однако, эти восстания не имели единого плана и программы, были разрозненны и стихийны и сталинскому правительству сравнительно легко удалось потопить их в крови. Вслед за подавлением восстаний было проведено невиданное в истории, по своим масштабам и жестокости, террористическое мероприятие — так называемая «ликвидация кулачества как класса, на базе сплошной коллективизации». Под именем «кулаков» и «подкулачников» все, кто в какой-либо степени был причастен к сопротивлению коллективизации или мог быть причастен к сопротивлению или, по тем или другим причинам, мог в будущем оказаться способным к сопротивлению — все наиболее живое и сознательное в деревне было «ликвидировано», часто не в переносном, а в прямом значении этого слова. Свыше 10 000 000 (десяти миллионов!) человек, включая женщин и детей, было поднято с насиженных, веками обжитых мест и, после расстрела всех, кто хоть в какой-либо степени сопротивлялся, переселено на дальний Север, в Сибирь, в Казахстан, в специальные чудовищные концентрационные лагери в неосвоенных человеком районах.

В результате всего этого в стране резко сократилось поголовье скота, сократилась урожайность полей, резко упал валовой ежегодный прирост сельскохозяйственной продукции. Но это не смущало сталинское правительство — ведь еще более резко сократилось потребление сельскохозяйственных продуктов в городе и деревне, ведь все, что производилось, оказывалось непосредственно в руках административного аппарата власти и, таким образом, за счет массового голода стало возможным из уменьшенного валового сбора продукции урывать львиную долю для строительства военной экономики, для подготовки войны.

Из сказанного видно, что на протяжении всего времени своего существования правительство кровавого Сталина и в отношении промышленности, и в отношении сельского хозяйства, как, впрочем, в отношении транспорта, торговли, образования, здравоохранения и т. д. вело политику подготовки к войне за овладение миром. Оно создавало военную экономику. Полностью осуществить свои планы ему не удалось. Однако, весьма значительный военный потенциал воинствующий иудо-большевизм все же создал.

Военный потенциал СССР и его ставка на длительную войну

Демагогически рекламируя свою, якобы, мирную политику, сталинский Советский Союз готовился к войне и не просто к войне, а именно к войне наступательной. Это видно не только из всей международной политики СССР за последние годы, не только из общеизвестного лозунга «бить врага на его территории», не только из того, что было громогласно провозглашена «наступательная доктрина красной армии», но и из структуры экономики страны.

Сталинское правительство стремилось создать в стране не просто военную промышленность, но военную промышленность, способную обеспечить большую наступательную войну. Именно поэтому особое внимание уделялось строительству предприятий автомобильных, танковых и авиационных, как способных снабдить армию техникой, необходимой для наступления Несмотря на огромный моральный износ, которому подвергается в настоящий момент военная техника (самолеты, танки, пушки «стареют» в связи с изобретением более совершенных и становятся непригодными, не побывав в бою), в стране систематически накапливались огромные массы вооружения, чтобы быть готовым к наступательной войне в любой момент, как только для этого сложится благоприятная международная обстановка. Для этой же цели в стране накапливались сырьевые и, в первую очередь, продовольственные запасы.

Размещение промышленности по территории страны