Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов Страница 8

Недавно бежавшие //Возр. 1950. № 7.

Письмо в редакцию Вестника Института по изучению СССР // Вест. Ин. 1957. № 23.

Рассказ недавно бежавшего //Возр. 1949. № 5.

«Россия солдатская»

Глава восьмая

Под Калугой

Из избушки вышел крепкий, ладно скроенный паренек в черной ватной телогрейке, черных ватных штанах и серых валенках. Холодный ветер трепал негустые русые волосы на круглой голове. Паренек больше всего напоминал Григорию концлагерного десятника из раскулаченных. Посмотрев на пополнение спокойными серыми глазами, паренек спросил:

– Стрелять из винтовки умеете?

– Нет, – ответил Григорий, – знаем теоретически миномет.

Паренек иронически усмехнулся:

– Минометов у меня для вас нет, а ночью вам придется идти в бой с винтовкой.

– В бой… – сердце у Григория екнуло. Паренек сказал это так просто, как десятник сказал бы вновь прибывшим рабочим: – Ну что же, ребята, сегодня день отдохнете, а завтра на работу.

– Утром ели? – спросил паренек, так же тихо и ласково, как говорил, видимо, всегда.

– Ели, – ответили красноармейцы.

– Тогда занесите вещи в избу и пойдемте. Снег в овраге был чистый, глубокий, нетронутый. Почерневшее жестяное ведро четко выделялось на голубоватом фоне, Паренек-комвзвод растоптал вокруг себя хрупкий, хрустящий снег и лег на живот, сильно раскинув ноги.

– Целиться надо так, – он вскинул винтовку и прицелился, – спускать курок будете, не рвите, а спускайте мягко, постепенно. Теперь ложитесь и стреляйте по очереди.

Все прибывшие стали ложиться и выпускать по обойме. Никто не попал в ведро, Паренек покачал головой;

– Пополнение! Потому нашего брата так и бьют. Я неделю тут воюю: за неделю трех комвзводов убили. Последнего вчера ночью… а теперь вот самого назначили. – Комзвод посмотрел на своих солдат пустым взглядом, взял винтовку и пошел к деревне.

На обед получили много пшена и мяса. Ни хлеба, ни соли не было. Готовила хозяйка: быстрая, решительная женщина лет сорока.

– Соли дала своей, – ворчала она у печки. – Командиры ваши жрут небось не так, а солдат без хлеба и соли…

– Не ругайся, мамаша, – возразил комвзвод, – я вот командир, а есть буду вместе с солдатами.

– Знаю какой ты командир! – набросилась на него хозяйка, – вчера еще солдатом был. В бой некого посылать, вот ты и командир… Вон у Марьи капитан и комиссар живут, те с солдатами есть не станут. Знаем мы их!

Наевшись досыта каши с мясом, Григорий неудержимо захотел спать. В комнате за кухней на полу была постлана солома и Григорий сладко вытянулся. – Как тепло и как сытно… Григорий забыл о войне и заснул без снов, как ребенок.

Вдоль деревни растянулось странное шествие, похожее на шествие духов: несколько сот человек в белых маскировочных халатах, в простынях и скатертях, накинутых на плечи, с капюшонами и полотенцами па головах. Шли тихо, молча, не торопясь. Только иногда доносилась приглушенная ругань командиров. Строя никто не соблюдал. Оружие было сборное: от русских трехлинеек до немецких автоматов. Чувствовалось, что ни командирам, ни бойцам не хотелось идти почти на верную смерть. Наступать казалось бессмысленным, отменить приказ никто не мог. У Григория не было ни оружия, ни маскировочного халата. Паренек-комвзвод за полчаса до выступления разбудил его и сказал, что у него нет лишней винтовки для Григория и что Григорий пойдет в качестве помощника ротного санитара. У плюгавого, маленького санитара было два помощника: Григорий и здоровый, добродушный парень. Шли они сзади. Санитар на ходу объяснял задачу:

– Будем атаковать немцев. Укрылись они в деревне, вон за тем лесом, – санитар говорил нервной скороговоркой и указывал рукой на темнеющий вдали бор. – Наше дело держаться за 11-ой ротой и выносить из огня раненых. Раненых других рот мы носить не обязаны и незачем это делать. – Санитар посмотрел на Григория и парня мышиными, бегающими глазками.

А немцы держатся упорно? – спросил Григорий.

– Три ночи уже в атаку ходили, посмотрел на него раздраженно санитар, – 60 % личного состава потеряли. Сегодня будем заходить с тыла.

Григорий опять посмотрел на бор. Он стоял на горе, отделенный от движущейся к нему части широкой долиной, состоящей из двух пологих скатов, спускающихся к невидимой подо льдом и снегом речке. Перед бором сплошной полог синевато-белого снега, над бором глубокое, брызжущее светом бесчисленных звезд, небо. Бор черной чертой разделял небо и землю и за ним был другой, неведомый мир, где большевизм был уничтожен, где впервые за 25 лет происходила встреча России и Запада.

Спустились вниз по узкой проселочной дороге и стали подниматься кверху. Чем ближе надвигался ровный строй сосен, тем более не по себе делалось Григорию. Около самого леса почему-то остановились. На дороге и около дороги темнели неправильные опалины минных разрывов – небольшие ямки в снегу и широкий размет черной пыли вокруг ямок.

Идем кучей, – подумал Григорий, – как бы не обстреляли!

Постояв минут пятнадцать, колонна двинулась вдоль леса. Потом она повернула и над головами сомкнулись отяжелевшие от снега ветви сосен и елей. От сильного мороза снег хрустел громко и сухо и Григорий опять испугался, что немцы услышат этот хруст и откроют огонь.

– Не курить и не разговаривать, – передали по рядам приказ с головы колонны.

«Значит, противник близко», – подумал Григорий.

Лес начал редеть и мельчать. За кустарником показалась опушка – большая поляна, освещенная слабым светом звезд. Колонна повернула, вытянулась, приостановилась и белые тени поползли к опушке. Санитар подозвал Григория и высокого пария совсем близко и, наклоняясь то к одному, то к другому зашептал синими дрожащими губами:

– Вытаскивать только своих раненых… тут сейчас такое начнется! Лучше всего: взял раненого, снес к саням и прячься в кусты до конца боя. – Скулы санитара обострились, глаза фосфорически блестели. Нервное напряжение передавалось подчиненным.

Трус, – подумал Григорий, чувствуя, что и его начинает трясти животный страх.

– А где же сани? – спросил он, стараясь справиться со своими нервами.

– Пойдемте, я вам покажу, – обрадовался санитар и быстро пошел назад по той же дороге, по которой только что пришли.

Лошади были совсем недалеко, в том месте, где кончалось мелколесье и начинался крупный лес, Сани стояли в целине по обеим сторонам дороги. Покрытые инеем, лошади мотали головами, топтались и прядая ушами, напряженно прислушиваясь к тому, что делается на опушке. Бородатые старики в длинных шубах поверх тулупов суетились около саней. Волнение чувствовалось здесь больше, чем на самой передовой.

– Ну, ладно! Видели… пошли обратно, – сказал Григорий, замечая, что санитар не собирается уходить.

– Идите, я вас догоню, – страх сделал голос санитара неузнаваемо отвратительным.

Григорий повернулся и, чтобы не потерять