Галина Артемьева - Новый дом с сиреневыми ставнями

Галина Артемьева

Новый дом с сиреневыми ставнями

Роман

Моим спутникам в плавании по житейскому морю:

горячо любимому мужу Константину Лифшицу,

дорогим, любимым детям – Оле, Захару, Паше Артемьевым

…И как школьник, я жду не без дрожи,Что сам Бог меня вызовет строго.«Я не смог подготовиться, Боже…Я болел, было задано много…Я в другой раз отвечу, ей-богу…Отвечать пред Тобою легко ли?…»Ах, остаться бы мне, если можно,Второгодником в жизненной школе!

Пролог

Молодая русоволосая женщина сидит в кресле, укутавшись в плед. На коленях ее толстая, наполовину исписанная тетрадь. Она пишет и пишет что-то при слабом ночном свете. Переворачивает листочки, вздыхает и снова пишет. Неизменная картинка русской жизни. Как Татьяна у Пушкина, которой не спится от чувств, рвущихся наружу. Женщину так и зовут – Татьяна. И у нее свои слова любви.

Мир сошел с ума. Все поменялось. И все поменялось на неправильное, страшное.

Люди не падают в обморок от жутких вестей. Сжились с ними.

Хотя им по-прежнему хочется надеяться, что их это все не коснется.

Именно их. Потому что они соблюдают правила и законы.

А с другими пусть будет по заслугам. Ведь в мире, где есть правила и законы, не может быть, чтоб зло свершалось просто так, без причины.

Получил? Значит – заслужил! Извлекай уроки! Раньше надо было думать! И предусматривать.

Так рассуждают те, кто предполагает, что мир сошел с ума, но не целиком. И остались отдельные группы, как острова, где царят гармония и порядок. Где держат слово, где не отступают от обещаний, где главное – не наслаждение, а достоинство. Стоит только прибиться к такому острову – и заживешь.

Может быть, так оно и есть.

И все-таки – мир сошел с ума.

Уж слишком мы сжились с тем, что невозможно было себе представить без смертного ужаса.

Говорят, были времена, когда все человечество следило за поисками одного пропавшего ребенка.

Сейчас дети пропадают тысячами. При этом обыкновенные несчастные случаи – удел лишь нескольких на сотню пропавших. Остальные причины мы называем без содрогания: украли на органы, похитил и умучил маньяк, замордовали упоенные жестокостью сверстники.

Говорят, были времена, когда преступники делились на воров и убийц. И воры никогда не пошли бы на душегубство. Даже если светила грандиозная прибыль. Они попросту не могли. У них была другая специализация, ни в коем случае не связанная с гибелью себе подобных. Убийцам было все равно. Но и они лишали жизни человека не просто так. Не зазря. По крайней мере по их представлениям.

Говорят, когда-то людям требовалось много времени (страшно даже представить, насколько много), прежде чем они соединялись в любовном объятии. Они умели ждать, добиваться, терпеть, надеяться.

Мы почему-то превратились в существ, не брезгующих питаться отбросами, падалью.

Мы не терпим промедления.

Главный наш девиз: «Дай!» Не важно – что. То, что я сейчас хочу, – дай!

Потом я это выплюну. Или проглочу и извергну. Но в любом случае – потреблю. По своему мимолетному хотению.

Так получилось. Такое проросло. Не без нашего участия и содействия. Мы живем в таком мире – здесь и сейчас. И что же делать? Надо же кому-то жить именно в таких условиях.

Надо приспосабливаться.

Дети больше не гуляют во дворе без присмотра.

У каждого из нас есть телефон (а то и два). Если в течение получаса близкий человек не может вам дозвониться, он впадает в панику: случилось непоправимое. Вполне могло случиться. Полчаса паники ежедневно. Как минимум. А если умножить на количество дней в году…

Мы принимаем всевозможные меры против смертельных болезней. Побеждаем одни, появляются новые.

Как наказание или просто по случаю?

Мы не открываем двери подъезда незнакомцам. И не выглянем даже в глазок, если на площадке у лифта будет корчиться и стонать смертельно раненный человек.

Мы думаем о том, как бы еще обезопасить себя.

Хорошо бы, в каждого из нас был вживлен такой микрочип, благодаря которому можно было отслеживать местопребывание человека в определенный момент. Тогда не всякий маньяк решился бы похитить беспомощную жертву.

Конечно, слова «свобода», «личное пространство», «частная жизнь» перейдут в разряд устаревших.

Зато сколько жизней будет спасено!

Мир сошел с ума…

А может быть, он всегда был таким? Не совсем здоровым и упорядоченным? Ведь мы о прошлом знаем только то, что нам рассказывают.

И может быть, главный смысл нашего появления на свет и заключается в том, чтобы удержаться и не сойти с ума вместе с погружающимся в пучину безумия миром?

Биться изо всех сил, выскочить и наблюдать за хаосом со стороны?

Впрочем, каждый сражается в одиночку. Даже если уверен совсем в другом.

Новый дом с сиреневыми ставнями

Утро

Кое в чем надо было разобраться. С утра дел полно, причем мышачьих каких-то дел, по-мелкому силы крадущих. Толку все равно не будет от выяснений, а на самотек пустить нельзя.

Самотек – вот именно! Все в самотеке. Новая душевая кабинка дает течь. Льется из-под нее на изысканный узор мраморного пола огромной ванной комнаты с двумя окнами. И после водных процедур со струями со всех сторон и цветомузыкой надо враскорячку собирать тряпкой воду, отжимать ее в унитаз, иначе заскользишь, шмякнешься враздрызг.

Воображение услужливо предлагает картинки комикса.

Б-б-б-енццц!

Упало голое нечто (признаки половой принадлежности стыдливо скрыты).

Руки-ноги треугольниками в манере Пикассо. Голова в полотенце прикладывается прямо к углу раковины. Полотенце не спасает.

Хрясь!!!

От головы – половина.

Далее – обнаружение равнодушного ко всему тела. Следствие. Вспышки камер. Служебная собака что-то вынюхивает. Опер сдвигает брови, от головы пар: мозгами шевелит.

Муж возвращается домой. Ничего не ожидающий.

Нет, не так: пусть – ожидающий. Приятный вечер при свечах пусть представляющий. И даже – пусть – с большим букетом роз, нет, белых лилий (так больше в тему).

Следаки вместе со служебной собакой пытливо и понимающе на него смотрят: «Ах, ты еще и с цветами!»

Он ничего не понимает, откуда тут вся эта живность и где жена. В круглых глазах застыл вопрос.

А жена – вон она. Лежит. Как звезда, под вспышками камер. Как порнозвезда.

Ужас! УжОс! И все вдруг пальцами, как положено в комиксах, указывают на него: «А вы и убили! Убивец!»

А у него глаза уже квадратные и челюсть отвисла.

Фу, гадость какая! Ну и набросочек!

Сантехник – сволочь! Вот кто настоящий убивец! Но кто же на него, гегемона, подумает! Его дело – сторона. Недовертел чего-то дрожащими от недопоя конечностями и скрылся навеки, получив плату за труд.

Нет, она его истребует, хоть из-под земли отроет и выгребет. И ткнет носом во все эти лужи перламутровые.

Вот дело номер раз!

И дело номер два – молчащий телефон. Тоже из мелких и гадких. Номер дали. Подключили. День работал, гудел, выдрынькивал настырную песню, когда с мобильника на него для пробы набирали. Потом позвонила со станции тетя-робот и велела оплатить задолженность за международные переговоры в размере 25 тысяч рублей. Иначе отключат. Аж дыханье перехватило от неслыханной наглости. Хотя почему от неслыханной? Слыхали, видали. «И я там был, мед-пиво пил…» Приходили счета и на прежний номер за разговоры с Вьетнамом и Таджикистаном такие, что мозг не воспринимал обозначенные цифры. В результате пришлось перекрыть выход на межгород и связываться с друзьями исключительно по мобильнику. Но там хоть ладно. Проехали. А тут – за один день работы обложили!

Вот выехали они, как давно задумали, из города. Создали свое убежище. Дом. Настоящий дом. Такой, о каком мечтали. Такой – крепость с добрыми теплыми стенами, укрывающими от зла и нечистого дыхания внешнего мира. А как от него уберечься, если со всех сторон что-то просачивается?

Наконец – третье дело. Расследование версии сторожихи о пропаже чайника из кухни. Несчастной этой женщине чайник приглянулся с первого взгляда, едва его распаковали.

– Ой! – восхитилась она. – Какой! Вот бы его в больницу! Все бы в палате обзавидовались!

Сторожиху Веру держали с давних пор, еще когда на участке ничего, кроме времянки, не выстроили. Она была женщиной с фантазиями, игрой в простоту и сермяжность народную. Мастерицей создавать ситуации и извлекать свою жалкую выгоду, которая и не выгода вовсе, из собственных сюжетных построений. Не отказывались от ее услуг из привычки и жалости: она страдала тяжкими невыдуманными недугами, вынуждавшими постоянно лечиться в больнице. Куда ее было выбрасывать, больную и слабую? Духом, правда, Вера была сильной, как никто. В больничной палате лидерствовала, поражала воображение своих сестер по скорбям телесным рассказами о богатстве и мощи своих хозяев, а также тем, какими предметами ее одаривают благодарные и обязанные ей по гроб жизни работодатели, без нее не способные ни на что, как сущие дети.