Арсен Даллан - Автономный человек

Автономный человек

эра беспилотников

Арсен Даллан

© Арсен Даллан, 2016

© Michael Frey, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рецензии

Владимир Ушаков, 35 лет, копирайтер

Любимые книги:

– Джордж Оруэлл, 1984

– Булгаков, Собачье Сердце

– Анджей Сапковский, Сага о Ведьмаке

– Толкиен, Хоббит

Книга «Автономный человек. Эра беспилотников» – это повесть о человеческой силе и о семье, в трёх поколениях, которой она передаётся. Смотря на жизненные пути каждого Владислава, Олега и Платона: деда, отца и внука, соответственно, порой, невольно задумываешься, чем же, на самом деле послужила эта сила для них – проклятием или величайшим из даров? Я могу с полной ответственностью заявить, что каждый из персонажей достиг катарсиса и добился того, чего он должен был. На пути каждого встречались «беспилотники» – индивидуумы, чьи мысли навсегда остаются в узких пределах «ипотека, работа, машина». Данный термин мне искренне понравился, ибо отражает положение дел нашего общества на сегодняшний день и описывает страшнейшую болезнь XXI века.

«В этом большая свобода ‐ стать частью не своей маленькой жизни, …, а частью цели, величиной с тысячелетие. Конечно, ты ее не достигнешь, но зато каково это ‐ прожить жизнь, держа за руку бога?» – одна из важнейших фраз, которые я когда-либо слышал. Даже только ради этих слов нужно обязательно прочесть сие произведение. Но, конечно же, это не единственная мудрость, которую Вам подарит эта замечательная повесть!

Сушилина Мария Антоновна, менеджер, 28 лет

Любимые книги:

Дж. Сафран Фоер «Полная иллюминация»

Буковски «Женщины»

Оскар Уайльд «Идеальный муж»

Селенджер «Над пропастью во ржи»

Шолохов «Тихий Дон»

Кто беспилотник, человек или машина?

Автор затрагивает актуальные темы. Современно написано, много жаргонной лексики, читается легко и на одном дыхании, так как идет мгновенный переход с одного события на другому.

Сочетание в себе юмора, драмы и философии. Это действительно интересно и увлекательно.

Дисклеймер

Это авторская версия книги. Она правилась только самим автором и не проходила корректуру отдельным специалистом, поэтому могут быть пропущенные некоторые запятые или другие знаки препинания.

Пролог

Каждое поколение обладает своей характерной чертой, которая, так или иначе, но проявляется в каждом представителе своего времени.

К примеру, «лишний человек» 19 века, описанный классиками русской литературы или «экзистенциальный вакуум» середины 20 – го, отраженный европейскими философами.

Есть такие черты и у нашего времени. О каких —то говорят чаще, а о каких —то реже.

О черте, которую решил описать я, сказано уж совсем чуть-чуть. И не потому, что она пустяковая, нет. Просто, видимо, она шибко юркая и не попадается авторам на перо. Я говорю об апатии от выбора.

Выбор – это то, что сегодня переполняет жизнь. Каждый человек волен выбирать свою жизнь: в какой институт пойти, где и кем работать. Каждый может стать либо президентом, либо бомжом – добровольно. Если раньше сословие определяло судьбу, то теперь – нет. Мы стали свободными. Но от этого свободных жизней не прибавилось. Парадокс.

На обилие выбора мы отвечаем отказом что-либо выбирать. Если раньше минимальный шанс изменить жизнь вдохновлял людей на великие поступки, стоит вспомнить Жанну Д’арк, Джордано Бруно, да хотя бы Ленина, то теперь от пресыщения возможностями, мы лишь глубже впиваемся в комфортную почву.

Парадокс, названный поведенческими экономистами во главе с Канеманом и Тверски – Теорией Перспектив. Это и есть та черточка, изобразить которую я и попытался в пересказе одной занимательной истории.

Убежден, что те переживания, которые испытали герои нашей новеллы – дед, отец и сын – знакомы многим.

Но хватит прелюдий, не терпится вас скорее познакомить.

Часть 1.

Влад. Предыстория

Платон в больнице

Шел 2023 год. Платон Веров лежал в больничной койке и нашептывал под нос:

«Ну как так-то? Я ж 9—10 класс вообще не болел.

И бац, – рак. Ну как так-то?»

За окном – дождь и солнце. В августе такое часто бывает.

Врачи сказали, что дела плохи. А потом запели: надо бороться, не сдаваться и бла-бла-бла. Колют, пичкают таблетосами, говорят, чтоб соблюдал режим. Он соблюдает.

Но думает, на кой черт? Если все равно помру, то какая разница? Лучше б дали покайфовать остаток жизни. Как в фильмах. В одном таком чернокожая тетка, узнав про рак, начала тусить, путешествовать.

Но то кино, а здесь- онкоцентр на Кашире.

Вот прикол, он ведь никогда до этого не был в больнице. Не то, чтобы не лежал, вообще – не был. Даже не представлял, как она выглядит. Со школой только в поликлинику на медосмотр ходил. Тогда два часа казались бесконечностью. Не то, что три недели.

Понятно, зачем строят больницы для людей, которых нельзя вылечить. Так им отбивают желание жить. Но у Платона все наоборот. Раньше не особо хотелось. А тут – только и думаешь, как бы пожить еще. Видать, яйцеголовые просчитались.

«Или со мной что-то не так…» – последнее, поднимаясь с кровати, Платон произнес вслух.

Или со мной что-то не так – повторил парнишка у окна.

Косой дождь смывал голубиный помет с ящика старого кондиционера.

«Или со мной что-то не так».

***

Влад.

В главном корпусе Баумки за 40 лет до событий в больнице дед Платона, Влад, пятился от доски с результатами вступительных экзаменов. На удушающе тесной рубашке с рисунком в крупный цветок темнели разводы от пота.

Как он вернется в свой треклятый Оренбург? Как посмотрит в глаза отцу? Он же сам завалил словами путь назад.

Все прочили Владику великое будущее.

В пять лет он собрал свою первую катушку. В 9 чинил автомобили в гараже отца. В 12 собрал первый двигатель. Его потом установили на лодку. Движок работает до сих пор. Жрет солярки, между прочим, втрое меньше заводского, а мощи выдает столько же. Это был подарок папе на 30-летие.

Наверное, самый ценный за всю его жизнь.

Родители растили гения и не могли нарадоваться.

Вундеркинд от математики, или как он начал называть себя позже, любовник физики.

К третьему классу Владика перестали вызывать к доске – учителя тряслись за репутацию, ведь малыш иногда придумывал новые, неизвестные им решения классических теорем.

Поднятую руку парнишки игнорировали – вдруг спросит, что они не знают, а потом сам же ответит. Позор. Больше на этот трюк попадаться не охота.

Тетрадки не собирали – все школьные задачи Владик решал в уме.

Учителя боялись его. А сверстники нет.

Умник в школе – не авторитет. Владика били за его мозги. Вернее, подтрунивали, а побили только однажды – Ильяс, рахитный пацаненок подколол:

– Профессор, (кличка Владика), а че ты будешь делать со своими мозгами, когда вырастешь, тоже пойдешь шофером работать, как твой батон?

Этого хватило. Влад врезал ему прямо посреди класса. Задира выбежал в дверь с разбитым носом. И все бы ничего, не будь Ильяс одним из 7 братьев – местных хулиганов.

После уроков Влада встретила толпа лысых разновозрастных бандитов. Его даже не стали отводить на веранду соседнего детсада, как это обычно делалось, умника прямо перед школой окружили в два ряда. Внешнее кольцо спинами прикрывали от глаз прохожих то, что происходило внутри – Владика уронили и пинали, метясь в голову. Спустя всего две минуты толпа бросилась врассыпную, оставив на площадке лежащего без сознания вундеркинда.

После этого Влад попросил папу отвезти его на бокс.

Владик не знал меры в том, чего хотел добиться. Будь то учеба или спорт.

Он встал на ринг и не сходил с него пока не доказал всем, что он такой же гений бокса, как и физики. Быть чемпионом города мало. Надо стать чемпионом мира.

К счастью, спустя четыре года мама сумела отговорить сына от спортивной карьеры.

– Олененочек мой, это смешно – быть боксером с такой головой. В бокс идут те, у кого там пусто, те, кому терять нечего. Ну, а ты чего, тебе зачем?

– Затем мама, – ломающимся голосом разъяснял сын – что одних мозгов недостаточно…

Шубики – так на районе называли братьев-хулиганов, после избиения у крыльца, не давали Владу прохода: что ни неделя, то новые приколы. Подтрунивали, дразнили, и так продолжалось два года. Влад каждый день видел грязную рожу Ильяса, изображающего руками, как он крутит руль. Много у кого родители были работягами, у Саньки батя – строитель, у Ленки – вообще, слесарь, но почему —то одного Влада этим дразнили. И ему было до слез обидно.