Александра Зволинская - Новая чайная книга (сборник)

Новая чайная книга (сборник)

Книга публикуется в авторской редакции

© Макс Фрай, текст

© Наталия Рецца, дизайн обложки, внутренние иллюстрации

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Нина Хеймец

Однажды в Овидиополе

Марья Алексеевна вышла купить черный чай, устала и умерла. Время близилось к полудню. Солнце висело над городом, подрагивая и не двигаясь, как выскользнувший из рук зазевавшегося первоклассника гелиевый шарик. Марья Алексеевна сидела на стуле у входа в гастроном, облокотившись на спинку и вытянув вперед ноги в теплых старушечьих чулках. Каждый, кто заходил в стеклянную дверь – за солью ли, за конфетами, за сметаной, или печеньем, – отражался в ее глазах, от одного уголка глаза до другого проделывал путь, ничем не потревоженный – ни движением зрачков, ни мелкими сокращениями зрительных мышц, контролировать которые обычно не в силах смотрящего. На разжавшихся пальцах правой руки Марьи Алексеевны, зацепившись, висела сетчатая авоська, а в ней – две пачки чаю, желтые пухлые кубики с нарисованными на них слонами, на каждом из них ехал человек в пышной чалме, подкручивал ус и курил длинную трубку. Солнце сдвинулось с места и медленно спускалось к горизонту. Тень, отбрасываемая Марьей Алексеевной, становилась все длиннее, пока не пересекла площадь, упершись в дом напротив. На этом месте тени прежде не задерживались, и прохожие, пересекая темную прохладную полосу, чувствовали, что что-то изменилось, что-то возникло, появилось и присутствует там, где раньше его не было. Некоторые ускоряли шаг, некоторые перепрыгивали, одна только Лю-Сю задержалась в этой тени, повернула голову и встретилась взглядом с Марьей Алексеевной. Вызвали полицию. Покойницу отнесли домой, прямо, как была, на стуле. Авоську с желтыми кубиками кто-то положил ей на живот, чтобы не пропала. Думали ломать дверь квартиры, но потом сообразили, что Марья Алексеевна должна же быть с ключом – так и оказалось. Ключ был неожиданно теплым. Видимо, лежал в кармане с солнечной стороны.

Полиция должна была оповестить родственников, но в квартире Марьи Алексеевны не обнаружилось никаких документов, которые помогли бы установить с ними связь – ни писем, ни телеграмм, ничего. Только фотография Хемингуэя в рыбацком свитере, деревянные щипцы для орехов в форме головы Мефистофеля с алыми губами, да четыре одинаковых, в твердой обложке с золотым тиснением, томика Овидия на полке. Впрочем, такие томики в нашем городе есть практически у каждого. Их дарят при значимых событиях, раз такое дело. Выходило, что у Марьи Алексеевны подобных событий было минимум три, не считая рождения, но это полиции никак не помогало. Квартиру с Марьей Алексеевной внутри опечатали. Выйдя во двор, Лю-Сю посмотрела в ее окна, на втором этаже. Небо было затянуто облаками, стекла тускло поблескивали, отражая свет фонарей; крючковатый алоэ громоздился на подоконнике.

Нужно было решать вопрос с похоронами, и, опять же – что бы мы делали без Лю-Сю. Погребение – дело накладное, но Лю-Сю нашла выход – вычитала в объявлениях, выведала у знакомых знакомых, вызвонила в инстанциях. В общем, оказалось, что существуют бригады могильщиков-практикантов, которые все организовывают, что называется, под ключ, от А до Я, буквально за гроши, только чтобы опыта набраться. Лю-Сю такую бригаду и выписала из области.

Мы стоим у подъезда и ждем Марью Алексеевну. Ирина Павловна с пятого этажа вздыхает в накрахмаленный платок. Антонина Федоровна из третьего подъезда, как всегда, – с беззубой болонкой Лили на поводке. И Лю-Сю, конечно, тоже здесь. На ней кимоно с фламинго, подпоясанное широкой лентой, волосы забраны в тяжелый пучок со спицами, лицо выбелено мелом, брови подведены углями. Наконец, мы слышим на лестнице стук шагов, цокают кованые каблуки. Распахивается дверь подъезда. Марья Алексеевна сидит на золотом троне; трон стоит на носилках из сандалового дерева; носилки несут шестеро человек в черных костюмах и масках.

– А маски-то для чего? – шепчет Ирина Павловна.

– Так нужно, – отвечает Антонина Федоровна, берет на руки Лили, и покрепче прижимает ее к себе.

Марья Алексеевна проплывает над нами. На голове ее – кружевной чепец. Лицо спокойное, торжественное и немного обиженное. Мы пристраиваемся за носилками. Процессия движется по главной улице. Окна отражают солнце красными всполохами. В комнатах плачут женщины и дети. «Мама, мама, – доносится из одного из окон, – там похороны и оркестр!» И действительно, оркестр же! Странно, что мы на него не обратили внимания, а, меж тем, уже давно ведь идем, пританцовывая. Оказывается, за нами все это время ехал грузовик, на его кузове – платформа. На ней дуют в трубы щекастые негры, извивается вокруг своего инструмента контрабасист; ударник, орудуя локтями, отстукивает ритм. Лили подвывает в такт. На барабанной установке надпись: «ВИА “Долороза”». В медных тромбонах отражаются заполненные людьми улицы. Крутят сальто акробаты; пляшут на канатах арлекины; из переулков присоединяются люди в маскарадных костюмах – звездочеты в расшитых мантиях, силачи с топорами и лицами, скрытыми под красными колпаками, воины на верблюдах, факиры на слонах, всадники с кривыми саблями, тигры с орлиными головами, скелеты в ржавых кольчугах, львы с золотыми клыками, лисы, птицы, стрекозы, змеи с крыльями и без крыльев.

Хаджи-бей поднимается с подушек и подходит к окну башни. В ночном небе взрываются петарды, сверкают зарницы. Вдалеке – шествие; сползает к лиману, как огромный переливающийся спрут. Хаджи-бей усмехается, задергивает на окне парчовый занавес и возвращается на подушки. На полпути он останавливается перед небольшим столиком, на котором – шахматная доска из эбенового дерева, инкрустированная перламутром. Он делает ход белым слоном. Потом, обойдя доску, съедает этого слона черным конем. Белому королю – шах. Черными изначально играл Абу Саид, однако чем ближе к власти, тем больше соблазнов для глаз и капканов для сердца. Вот и Абу Саид не избежал ловушки, затеял против него недоброе, писал доносы султану, отправлял их с голубями – все застрелены лучниками, отсылал с окунями – все бились в сетях его рыбаков. Пришлось его казнить. Голова Абу Саида покатилась по песку, и тут же на нее налетели черные птицы, подцепили острыми когтями и скрылись с ней за морем. Притаившаяся белая пешка нападает на коня. Смерть игрока – не повод прерывать партию, так считает Хаджи-бей.

Мы приближаемся к лиману. Впереди поднимается с земли огненное облако.

– Дракон! – ахает Ирина Павловна.

– Не дракон, а воздушный шар, – поправляет ее Антонина Федоровна.

Шар все ближе. Гремят барабаны. Трон с Марьей Алексеевной перемещают в его корзину, убранную коврами. На коврах вышиты шелком рептилии с перепончатыми крыльями. Белый чепец Марьи Алексеевны сияет в свете звезд. В ее глазах – снова открытых – отражается пламя. Шестеро всадников, разом взмахнув саблями, обрубают канаты. Мы успеваем – в последний раз – увидеть лицо Марьи Алексеевны, с черным провалом рта и заполненными огнем глазницами – и шар взмывает вверх, в разреженный фейерверками воздух. Он улетает, затягивая за собой, как шлейф, разноцветные вспышки, свет факелов и фонарей, звуки музыки, шум голосов, хлопки ракетниц. Мы стоим, запрокинув головы, и провожаем его взглядом. Шар уменьшается, становится размером с далекую луну и там, в вышине, взрывается. В небе образуется огненная дыра, ее края мечутся и извиваются, как щупальца, но постепенно их движение замедляется, и дыру медленно затягивает темный воздух. Через несколько секунд наших волос и лиц касается что-то мягкое – пепел. Он опускается на песок, и на белесую воду лимана – легкий и незаметный. Из-за рябоватой глади моря медленно всплывает по небу солнце.

Рецепт зависит от того, при каких обстоятельствах чай не был выпит. Если, например, вы не успели выпить уже приготовленную чашку, выходили из дому, на ходу надевая пальто, быстро шли по улице, вдыхая пропитанный дождем холодный воздух, то в чай добавляется кусочек темного шоколада. Если же вы просто раздумали пить чай, можно добавить в него листок мяты и еще один ингредиент – любой, но первый, который вам придет в голову: ложку меда, лист герани, контакт батарейки, когда ее касаешься языком, щепотку полыни, тертые ракушки, стебель подорожника, счастливый билет, и т. д. Если вы не налили себе чай не из-за смены собственного настроения, а по другой причине, рекомендуется увеличить число дополнительных ингредиентов.

Нина Хеймец

Соединение

Чак вернулся, вернулся, вернулся опять. Звук дверного звонка взрезает барабанные перепонки, резонирует с железнодорожными мостами, мчится в узкой долине флотилией жужжащих беспилотников. Я вскакиваю с кровати, нашариваю тапочки, путаю левый с правым, спешу в прихожую. Зажигается свет, мама выходит из комнаты; Бенжи уже здесь, в пижаме с иголочки; бабушка срочно вытирает в квартире пыль, сослепу смахивает со стола пустой стакан. Тот, конечно, падает и разбивается. Звонок не умолкает. Наконец Бенжи заглядывает в дверной глазок – «Он» – и, немного помедлив, поворачивает в замке ключ.