Антон Беляев - Обнажённые души

Обнажённые души

Антон Беляев

© Антон Беляев, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть 1

Глава 1

Я не знаю – кто она на самом деле и зачем пришла в мою жизнь, но склонен верить, что всё сказанное этой женщиной – правда. Наше знакомство произошло помимо моей воли, и особой радости от последующего времяпровождения я не испытывал. Скорей наоборот. Всё время, что мы пребывали вместе, я постоянно чувствовал приближение неминуемой развязки, и эта развязка неотъемлемо ассоциировалась у меня в сознании со смутным, расплывчатым трепетом. Сколько времени всё это длилось? Пожалуй, нельзя сказать однозначно, потому, как само понятие времени превратилось в нечто абстрактное….

Я попытаюсь восстановить хронологию нашего знакомства. Для себя самого. Я хочу понять, каким образом моё сознание поглотило само себя? И когда стерлась зыбкая грань между сном и явью, между реальностью и вымыслом? Да и был ли это вымысел…? А если и был, то что именно является игрой воображения, а что происходило на самом деле? Но начну по порядку….

Тот памятный мне день не задался с самого утра. Вернее, с полудня, что является для меня самым что ни на есть утром, так как редко встаю раньше двенадцати. Побрившись старым и уже довольно тупым лезвием, с грустью отметил целых два боевых ранения на осунувшемся от бессонных ночей лице. Налив горячий кофе и не успев сделать ни глотка, сразу же опрокинул чашку на пол, что само по себе является плохой приметой. Дальше – больше. Придя в магазин, обнаружил, что забыл дома бумажник, а вернувшись домой, встретил хозяйку, настойчиво потребовавшую плату за проживание. В сердцах, отдав ей большую часть содержимого и без того тощего кошелька, понял, что придётся экономить на всём, чём только можно….

На этом моё терпение иссякло и, отбросив земные хлопоты в попытке избежать дальнейших провокаций со стороны и без того несправедливой ко мне судьбы, я решил продолжить написание романа. Моего первого романа. Признаюсь, я возлагал на него огромные надежды, так как решить свои финансовые проблемы каким-либо другим способом никакой возможности не видел. Ничего другого, кроме как трезво мыслить и неплохо обращаться с печатной машинкой, я, в общем-то, и не умею.

Просидев весь вечер и немалую часть ночи за письменным столом и выпив добрый десяток чашек крепкого кофе, я так и не уловил желанную, бродившую где-то поблизости мысль относительно окончания своего творения. Первый раз за неполные тридцать пять лет я решился написать нечто – как мне кажется – стоящее, и безнадёжно увяз на последних главах. Было из-за чего…! Предстояло решить судьбу главного героя, и тяжкий выбор поверг меня в уныние. Хотя, признаюсь честно, и выбора как такового не было – моему персонажу однозначно предстояло погибнуть во имя добра и во благо человечества, для того чтоб хоть как-то сохранить свою положительность. Но, уже подведя к неизбежному, мне вдруг стало по человечески жаль его. Я чувствовал, что не могу решиться, не могу заставить себя написать всего несколько строк…. Приступая к роману, я не заглядывал вперёд, потому как не мог предугадать ход собственных мыслей и желаний. Слишком многое зависит от самых разнообразных факторов – начиная от моего сиюминутного настроения и заканчивая окружающей в конкретный момент обстановкой. Да много от чего, что в повседневной жизни кажется малозначительным, но в творческом процессе так или иначе подталкивает к кардинальным переменам в создании образа. Ведь в большинстве случаев я наделял героя собственными взглядами на те или иные аспекты жизни, мои собственные мысли изливались из его уст, и его чувства, эмоции, даже жесты были мои собственные. И признаюсь, мне импонировали произошедшие в нём перемены, но осознание неотвратимости заставляло подавлять возникшую симпатию. Многократно возвращаясь назад, я пытался отыскать или даже выдумать какие-либо изъяны, способные изменить моё отношение к придуманному мной же человеку. И не мог…! Не потому, что их не было. Были, и даже с излишком. Но мне они представлялись этакими милыми грешками, без которых добродетель становится притязательной и даже невыносимой. И они – эти самые грешки – даже в совокупности не претендовали на Божью кару….

В этот момент, стоило только подумать о Божьей каре, в мою голову пришло, безусловно, абсурдное и в то же время откровенно волнующее сравнение. Внезапная мысль поразила своей простотой и глубиной одновременно. Она буквально вытолкнула меня из вязкого плена неразрешимой, казалось, дилеммы, заставила мгновенно позабыть о мучившей доселе проблеме выбора и полностью переключиться на осенившее вдруг открытие. В чём оно состояло?

Признаюсь, я сравнил себя с Богом. С Творцом, с Господом, с Всевышним, как угодно – суть одна…. Откуда явилась такая дерзкая мысль? Так ведь в данный момент я пытался распорядиться судьбой и даже жизнью – пусть вымышленного персонажа – но всё же человека. Точно так же как Бог распоряжается нашими судьбами и жизнями. Более того, за время работы над романом я слишком увлекся, наделяя героя своими собственными чертами, и в конечном итоге он стал неотъемлемой частью меня самого. Получается, что в настоящий момент мне предстоит решать чуть ли не свою судьбу…?

Не на шутку разволновавшись, я попытался представить каково это – решать судьбы людей? Причём не на приземлённом уровне, как то делают обличённые властью такие же люди – политики, судьи, члены попечительских советов и многие другие, а более глобально, с самого момента рождения и до последнего вздоха. Чем вообще надо руководствоваться, вынося тот или иной приговор…? Что ещё, кроме обострённого чувства справедливости, может повлиять на окончательное решение…?

В голове один за другим возникали вопросы, на которые я не знал, да и не мог знать ответы. Через пару часов бесплодного самоистязания, лишившись последних сил, я отложил исписанные листы на край стола и перебрался на диван. Сон пришёл мгновенно, стоило лишь сомкнуть разом потяжелевшие веки.

Глава 2

…Налитые жизнью тяжёлые колосья пшеницы плотной стеной окружают маленького мальчика, с радостным криком бегущего по бескрайней позолоте поля навстречу яркому солнечному диску. Мальчику лет семь-восемь. Белокурые непослушные волосы обрамляют покрасневшее от быстрого бега личико с огромными голубыми глазами, курносым носиком и широко открытым в крике ртом. Беззаботный мальчуган, нарушающий безмолвное величие залитого солнцем простора то громким радостным криком, то счастливым безудержным смехом. Высокие, выше его головы, упругие колосья сдерживают его, мешают продвижению, цепляясь за ноги в растоптанных кожаных сандалиях с наполовину оторванными ремешками, стянувшими узкие детские стопы. Коротенькие штанишки с множеством разномастных заплат постоянно норовят сползти, и мальчугану приходится часто подтягивать их, одной рукой возвращая на худенькие бёдра. Рубашка с разорванными локтями и единственной чудом уцелевшей пуговицей развевается на тёплом ветру подобно маленькому цветастому флагу.

Сомкнув узкие ладошки и вытянув руки вперёд, сорванец разрезает плотную стену сухих стеблей и продолжает бег навстречу яркому солнцу. «Марк, вернись…!» – раздаётся женский крик где-то далеко позади. Но мальчуган, взорвавшись новым приступом беззаботного счастливого смеха, продолжает движение. «Марк! Вернись немедленно…! Марк!!!»

Залитое солнцем море неожиданно заканчивается и картинка резко меняется. Маленькая меблированная комната заполнена видавшими виды предметами первой необходимости. Старый продавленный диван, колченогий стол с тремя отвратительно скрипящими стульями, чудом сохранившими донельзя вытертую грязно-серую обивку, сервант с оборванными дверцами и небольшой набор помнившей лучшие времена посуды. Грязный подоконник хранит следы множества кулинарных изысков, накопившиеся за долгие-долгие годы.

Вид из окна открывается великолепный. Уставший от дневной суеты город полностью погрузился в беспросветную пелену душной летней ночи. Широкий проспект заполнен самой разномастной публикой. Никто не торопится, прогуливаясь неспешным шагом вдоль ярко освещённых витрин дорогих магазинов вперемешку с неоновыми огнями всевозможных кинотеатров и казино. То белоснежные, то иссиня-чёрные длинные лимузины подъезжают к стеклянным дверям и застывают в ожидании расторопного швейцара, спешащего открыть дверцы и выпустить из обитого натуральной кожей нутра очередную парочку желанных клиентов. Вальяжные походки, баснословно дорогие костюмы и платья, блеск золота и бриллиантов….

Возле окна стоит молодой человек и сквозь запылённые немытые стёкла смотрит на сверкающую разноцветными огнями улицу. Его губы плотно сжаты, образуя на напряжённом лице узкую бледно-розовую полоску. Немигающий взор прищуренных голубых глаз устремлён вниз, на манящее и недоступное великолепие. Руки сжимают подоконник с такой силой, что костяшки пальцев побелели. В глазах сверкает нечто, похожее на плохо прикрытую ярость. «Не надо, Марк…. Не думай об этом…,» – слышится в глубине комнаты чей-то усталый голос. Молодой человек будто не слышит. Он продолжает не моргая наблюдать за чужим праздником жизни. В тишине слышно его тяжёлое напряжённое дыхание. «Не надо, Марк. Неизвестно, кому лучше…. Не думай об этом….» Мужчина медленно, словно заставляя себя, отворачивается от окна и отходит. Сев за накрытый дырявой клеёнкой колченогий стол, закрывает лицо руками….