Борис Давыдов - Жернова

Жернова

Борис Константинович Давыдов

Дизайнер обложки Е. Г. Яшин

Иллюстрации В. Т. Бирокбосинов

© Борис Константинович Давыдов, 2017

© Е. Г. Яшин, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-5024-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Видя чужие пороки, умный избавляется от своих.

Жертва обстоятельств (предисловие)

Книга Кстовского писателя Бориса Давыдова «Жернова», можно смело сказать, найдёт своего читателя, её отличает сатирическое изображение от обычной массовой слащавой продукции. Диапазон художественных средств Давыдова Б. К. чрезвычайно многообразен. Кроме сатирических и любовных линий в романе задействованы элементы мелодрамы, боевика, присутствуют лирические, художественные отступления. Развитие сюжета, изложение событий в книге ведётся в динамичном сценарном стиле и читается с интересом.

Так случалось с произведениями Ильфа и Петрова или Зощенко, где автора нередко путали, отождествляли с его героями, а власти делали после всего этого свои, грозные оргвыводы.

В каждом, даже очень плохом человеке, есть какие-то хорошие стороны, поэтому герои «Жерновов» не однозначны, а многоцветны – написаны не одной чёрной краской. Им свойственны чувства привязанности, сострадания и раскаяния, как живым людям, даже если они расчётливы и циничны. Сводить все чувства персонажей Давыдова только к страсти, к наживе и удовлетворению полового инстинкта было бы чересчур прямолинейно и неверно.

Время действия, описанное в книге «Жернова» – середина девяностых годов, эпоха становления дикого капитализма и «прихватизации» в России, когда вдруг перестали выдавать зарплату, а если и платили, то обесцененными миллионами. Главный герой книги Алексей Макашин, работающий начальником участка по строительству автодорог, однажды сравнил себя с некоторыми бизнесменами, которых расплодилось вокруг как грызунов в урожайный год, и решил уподобиться им.

С этого и началось нравственное падение Макашина. Он не испытывает чувства покаяния, угрызений совести, страха перед Всевышним. Чувство жалости и некоторого уважения заслуживают разве что банкир Аркадий Афанасьевич и вторая любовница Макашина Настя, которая тоже объект вожделения, а всё-таки ещё не личность.

В романе описывается жизнь ниже пояса, когда в первую очередь удовлетворяются простейшие инстинкты: жажда наживы, сексуальная похоть…

Самые лирические страницы романа Бориса Давыдова принадлежат описанию Насти. Автор живописует прекрасное женское тело, как художник. С тёплым юмором изображается и гостевание в деревне у стариков Николая Михайловича и бабки Любы. Любовные сцены здесь сочетаются с описаниями природы, поэтому кажутся естественными и чистыми. Настя любит Макашина. Она однажды доносит Галине о встречах Алексея с Татьяной, но читатели готовы простить и забыть это. Здесь начинается уже любовь, а не секс.

Иногда цитируют слова из телепередачи одной учительницы: «В СССР секса нет». В наше бесцензурное время показа и описаний эротических сцен у нас предостаточно. Впрочем, они уже идут на убыль, потому что целомудренное, здоровое чувство народа отвергает смакование интимностями. И всё-таки, секс в России есть, и писать о нём следует. Запретный плод слаще!

Как я уже сказал ранее, Бор. Давыдов найдёт своего читателя. Несомненно, этот роман лучше поймёт и оценит мужчина, хотя в нём и осуждается её главный герой Макашин, а не женщины, являющиеся жертвами обстоятельств. В то же время, думаю, и женщины будут читать эту книгу с интересом. Что ж, время покажет.

Часть первая. Искушение

1

Крепко завидовал Алексей Николаевич Макашин нынешним богатеям. Хотя жил, как говорится, тоже в достатке: высокий оклад, большие премии, благоустроенная квартира из четырёх комнат, дача с гаражом. Однако, сравнивая себя с некоторыми бизнесменами, которых расплодилось вокруг как грызунов в урожайный год, он испытывал почти физические страдания. С болью наблюдал он, как его генеральный директор построил себе за счёт фирмы два особняка: один оформил на себя, другой – на жену. Купил детям квартиры, машины. Но на этом не остановился, начал строить коттедж для своей любовницы.

Не один Макашин, все подчинённые видели, что ворует их шеф, но говорить об этом вслух побаивались. Поскольку тот в дружбе с городским начальством. Да и как не держаться за престижную фирму, где зарплата задерживалась лишь на месяц, да и получали побольше, чем в других организациях. «Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше». Святая правда! Не так прост русский человек, ох, не прост! Мастера и прорабы тоже потихоньку «ворковали» на дачных участках: кто возводил бревенчатый домик с русской печью, кто кирпичный теремок с банькой…

А Макашин хоть и алчным был до чужого, но труслив – вдруг посадят? Но смотрел, смотрел он, думал, думал, и однажды пропал у него страх перед шелестом вожделенных купюр. Прикинул он, что пора и ему запустить руку в толстый акционерный карман, где имелся и его процент акций. К тому же и должность позволяла: как-никак начальник участка по строительству автодорог.

Заканчивался май, и работы шли полным ходом. Самая большая бригада укладывала бетон в аэропорту, другая – асфальтировала площадки одного из подразделений трансгаза, третья занималась ремонтом дороги к винзаводу. Объёмов хватало, к тому же заказчики расплачивались своевременно, что, разумеется, радовало подрядчика.

С очередного понедельника Макашин перестал посещать объекты, заставив мастеров безвылазно сидеть по бригадам, а прораба отправил контролировать качество работ.

Оставшись один, Алексей Николаевич достал из сейфа бутылку водки, налил полный гранёный стакан. Любил он, грешным делом, сей народный напиток, благо привозили его к нему ящиками: кто за песок, щебень и асфальт, кто за крупнотоннажные самосвалы, которые он охотно выделял. Одним словом, от души кайфовал на дармовщину.

Немного помедлив, сорокалетний мужчина влил в себя ещё стакан спиртного и вышел из строительного вагончика полюбоваться Волгой. Вот она, красавица, буквально в двухстах метрах от вагончика. Тишина, красота, от участка до города километров пять.

Макашин частенько загорал на берегу, потягивая горячительное. Мог он в течение дня выпить целый литр водки, притом без закуски. И хоть бы что. Правда, разместиться водке было где: при среднем росте – необъятный живот, широкие пухлые плечи, шарообразная голова, а на ней – кудряшки чёрными крендельками, розовые щёки – булками.

Походив возле металлического склада, Алексей Николаевич помассировал под белой рубашкой левую грудь: сердечко уже побаливало. Несмотря на внешне здоровый вид, его и в больницу не раз отвозили, и дома в кресле он терял сознание, вывалив язык. Но хвала жене, голубоглазой брюнеточке Галине, которая хоть и работала в поликлинике сестрой-хозяйкой, а первую помощь оказывала как заправский врач.

Раскинув короткие, толстые руки, улыбающийся Алексей глубоко вдохнул в себя волжский воздух и, качнувшись вперёд, медленно направился назад в вагончик. Однако не успел дойти до стола, как услышал за воротами шум подъехавшей машины. Видно, пожаловал кто-то из каждодневных просителей. И точно: вошёл молодой человек лет двадцати пяти.

– Привет, Николаич! – бодрым тоном произнёс он, протягивая руку. И тут же состроил печальную физиономию. – Николаич, извини, – сказал он заискивающе, – не успел я затариться вчера, а сейчас проезжал, ларьки ещё закрыты.

– У меня всё есть, – недовольно буркнул хозяин кабинета. – А чего тебе, собственно говоря, надо сегодня?

– Николаич, понимаешь, – замялся гость, – мне срочно надо пятьдесят тонн щебёнки, не хватило. И тонн десять асфальта. А после обеда привезу тебе водочки, закуски, пива баночного.

– А техника опять моя? – строго спросил Макашин.

– Ну, коне-е-чно! Ты же знаешь, у меня единственный «Зил», который давно на ладан…

– Витёк, меня это не колышет, – перебил его Алексей Николаевич. – Ты прекрасно знаешь, сколько стоит щебень, асфальт. И сколько – «Краз», «Татра» в смену. Если хочешь всё это получить, плати наличными.

– И сколько? – тихо спросил Виктор.

– Восемьдесят процентов от стоимости, – не моргнув глазом, ответил Алексей.

– Николаич, ты что? – изумился гость. – Побойся Бога!

– Не хочешь, как хочешь, – равнодушно бросил Макашин, начиная разбирать чертежи на столе.

– Дела-а, – протянул Виктор, растерянно качая головой. Затем, достав калькулятор, стал на нём что-то подсчитывать. – Николаич, многовато получается, – нахмурился он. – Это чистая обдираловка.