Александр Иванушкин - Ангелы

Ангелы

Александр Иванушкин

© Александр Иванушкин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ангелы

.1

В этой квартире жили этруски. Папа – этруск, мама – этруска и дети (4 шт.) – этруски. В общем, милые люди. Меня приняли в этруски этой квартиры на простых условиях – оплата половины продуктов и обучение детей музыке. Очень хорошие условия.

Старшая девочка Мила училась играть на гитаре, мальчик Буян на блок флейте, а младшие двойняшки Любава и Рада пока пели со всеми гимны живой природе. Гимны эти незнамо кто и когда написал, но каждый этруск обязан их петь. Папа Вячеслав был непреклонен. Единственным этруском, который мог нарушать папины установления, была мама Агния, не смотря на очевидную беременность – единственный работающий член семьи.

Все началось самым обычным вечером. Мила и Буян искренне напрягались (кто быстрее), пытаясь записать нотками «Жили у бабуси…», а Лю и Ра отпиливали папиной ножовкой хобот пластмассовому слону. Я контролировал и направлял оба процесса. Мама еще на работе. Папа незнамо где.

Зарычал необычным голосом холодильник, хлопнул холодной дверцей своей и из кухни вышла мокрая белая панда. Неожиданно громко закричали этрусские дети. Панда сказала: «Здравствуйте», и протянула белые лапы.

Панд всяческих я видел и раньше, только не видел совершенно белых и голубоглазых, и не слышал от них человеческой речи. Дети затихли и спрятались за меня. Панда сказала: «У меня беда, я мокрый, помогите, пожалуйста».

Безусловно, зверь умеющий сказать «пожалуйста» вызвал мое доверие. Кроме того, нет ничего педагогичней, чем оказывать помощь кому-либо вместе с детьми. Я объяснил малышам, что панды едят бамбук, а мы на бамбук совсем не похожи. Два полотенца и мамин фен (которым можно) пошли в ход.

Адаптация к необычному у этрусков мгновенна. Очень скоро панда хрюкал на полу под кучей детей, которые его активно сушили. И тут пришла мама. Она все увидела и села на стул. Одной рукой она держалась за живот, а другой за голову.

– Мамочка, глянь какой он пушистый!

– Я ем только бамбук, а вы на бамбук совсем не похожи…

Адаптация взрослого этруска, по непонятным причинам, затягивалась. Варианты – «Это такой костюм», «Это такая галлюцинация», «Это настоящая говорящая панда, которую не боятся мои дети». Взрослый этруск никогда, ни в чем не уверен до конца. Наверное, это следствие долгого общения с неэтрусками. Но чудо в том, что даже не уверенный до конца, он способен абстрагироваться от собственной неуверенности.

– Простите, но я не купила на ужин бамбук. Я не могла предположить, что он понадобится, да и не продают его у нас.

– Не стоит волнения это. Меня ждут к ужину дома. К вам я зашел в надежде на помощь. Лучше чем здесь, меня нигде не сушили.

И этот, теперь действительно очень пушистый, панда вышел на кухню и хлопнул там дверцей холодильника. Лю и Ра закричали от горя сразу. Старшие заглянули в холодильник, за него, под стол, за штору и тоже надулись. Агния же, открыв холодильник, сказала:

– Этруски, нас обманули, этот мех ест не только бамбук!

Действительно, холодильник был пуст. И половина исчезнувшего была оплачена мной. Папа пришел чем-то озабоченный. Дети поспешили рассказать ему о том, как они сушили панду. Рассказывали они одновременно, и главный этруск ответил единственно точной репликой:

– Ну и кто, по вашему, его намочил?

Стало тише, и Вячеслав сказал главное:

– Этруски, долгое время мы жили среди лангобардов, вандалов, нордготов, готтенмотов и других не самых древних и не самых симпатичных народов. Сегодня все кончилось. Я встретил этрусков! Они зовут нас в Этрусию. Мы драгоценный генофонд нашей прекрасной страны, нам будет оказана моральная и материальная помощь и предоставлен транспорт!

Мама Агния села на стул, одной рукой взялась за живот, а другой за голову.

– Я обменял нашу квартиру на огромный дом в горах, в совершенно диких этрусских горах. Там, вокруг нас, будут жить еще несколько этрусских семей, чьи отцы сделали то же самое. У древних этрусков все схвачено в мире чистогана – оформление заняло пол дня. Все законно, все улажено. Машина ждет у подъезда. Через час сюда въедет новый хозяин. Собирайтесь!

Мама Агния заплакала, дети начали прыгать. Я спросил, чем могу помочь.

– Ты этруск, значит едешь с нами. Там, в Этрусии, женишься на этруске и сделаешь много прекрасных этрусков. Все.

Если честно, я не совсем этруск. Были у меня в роду и лангобарды, и нордготы, а одна прабабушка вообще натуральная вандалка. Но этрусков было, конечно, больше, иначе отчего я их так хорошо понимаю и так беспричинно люблю? О существовании современной мне Этрусии я слышал первый раз. Почему в горах?

Агния просто ничего не успела закатить. В квартиру вошли четверо вандалов в нестабильном (рушим Рим) состоянии. Всех этрусков этой квартиры плотно обмотали красным скотчем, вынесли на улицу и погрузили в крытый грузовик. Так я оказался на пути и обрел смысл.

.2

Горы (на санскрите «гиры») от подножия познаются ногами, сердцем же горы познаются от вершин. То, что самая высокая гора мира – северный полюс, сейчас горой не считается, результат деградации масштаба мышления. Не извиняет учебники географии даже факт наличия на вершине горы океана.

Сторонникам традиционно-научной космогонии вопрос: Где же возникла первая жизнь на быстро остывающей планете? Вершина какой горы остыла быстрее прочих мест? Правильно. Экватор еще булькал, а на полюсе уже созрел первый банан. Мы все родом из рая. И рай наш сейчас под океаном на вершине самой высокой горы. Здравствуйте.

Человек в черном подряснике и остроконечной шапочке сидел на вершине горы. Шапочка эта была не уставная. Монастырь, в котором он при пострижении дал свои обеты Богу и братии, держался афонского устава. Шапочка положена ему кастрюлькой.

Но монах любил эту. Она была частью невидимого миру доспеха. Уже год он не снимал с себя одежду и обувь. Мылся в реке целиком. А зимой и не мылся. Брань была жестокой, всегда на грани краха. Два беспощадных врага – похоть тела и похоть духа, без пауз сменяя друг друга, грызли его сердце.

Но рядом был Живой Бог. Монах не просто верил в это, даже не просто твердо знал, он чувствовал сердцем, что окружен заботой во всем, в каждой мелочи. Чувствовал, как плачет от его падений и ликует от его побед Любовь Небрезгливая, создавшая небо и землю и все, что есть в них.

Пора было уходить. Спуск к келье займет все оставшееся до темноты время. Над пустующими домиками далеко внизу лентами красного скотча наливался закат.

.3

Когда-то здесь была линейная станица. Станица, построенная на линии отделявшей немирных горцев от вовсе непримиримых. Казаки сели на хорошие земли, но мира не было. Караван с рабами через долину к туркам не проведешь, в набег большой силой мимо не прокрадешься – горцы станицу жгли три раза.

Казачки в долгу не оставались, зверели на глазах, так, что православного от язычника и отличить трудно было. Но войну эту не они придумали. Всегда кровь льют невинные, редко виноватые. Война кончилась. Непримиримых, кого перебили, кто сам уехал, кого выселили, а немирные замирились. Горцы – воины, потому жалобы их на войну смешны. Проигравший – платит.

А станица, боевая единица, стала здесь лишней. Заселенных мужичков казаки задирали крепко. Власть станицу на другую, какую линию перевела. Место же обжитое осталось. Не станица уже, а село. И росло это село быстро, так как сельчане и работать и рожать очень хорошо умели.

Потом социальный катаклизм население вдвое уменьшил. Но не убил. И большая война, все дома сожгла, всех мужчин взяла, но бабы остались, а с ними и жизнь. Немец на эти горы и «Эдельвейс» на парашютах сбрасывал, и по долине на танках разок проехал, но проиграл. Почему платил потом не тем, кому проиграл – другой вопрос.

После войны пошли промышленные лесозаготовки. Народу прибавилось, и село стало большим и веселым поселком. Валили лес подряд, не глядя, страна строилась. Счастье этих гор – лес брал не немец, брали мы, оттого и мусора древесного, и делового леса много на делянках (бесхозяйственность) гнить оставалось.

А в гнили этой – все для роста нового леса, и пища для птиц. Кто об этом думал? Вот по Европе леса сажают, а те не растут – птиц нет. Зато хозяйствовали эффективно предки-протестанты, над нами чумазыми посмеиваясь.

Здесь же лес с тех пор уже третий раз растет сам собой, но, конечно, медленней, чем лесхозу надо бы. Оттого, тихо люди разъехались, кто к унитазу теплому, кто еще к чему. Но не судьба месту непростому пустовать под горой. Нашлись толковые аферисты, и оптовый обмен бросовой недвижимости на дорогую городскую произвели.