Александр Тавровский - Каменная могила

Александр Тавровский

Каменная могила (история одной эмиграции)

Серия: Современники и классики

Составитель Д. Чернухина

© Александр Тавровский, 2016

© Интернациональный Союз писателей, 2016

Александр Ноевич Тавровский

Тавровский Александр Ноевич, родился 2 декабря 1955 года в Мелитополе.

Окончил Днепропетровский университет по специальности филолог, работал в областных газетах, последнее место работы перед эмиграцией в Германию – заместитель главного редактора Представительства «Комсомольской правды» на Южном Урале.

В 1996 году эмигрировал в Германию, гражданин Германии.

В 1972-73 году дважды становился Дипломантом первой степени молодых поэтов Украины, в 1984 году – участник Всесоюзного совещания молодых писателей СССР, книга стихов «Дорога без обочин» семинаром Доризо рекомендована издательству «Молодая гвардия».

Автор восьми книг прозы, изданных в России, Германии (в переводе на немецкий) и США: «Исповедь пофигиста», «Каннибал из Ротенбурга», «Синдром Викинберга» (в России и в Германии в переводе на немецкий), «Фантом герра Фиге» (в Германии в переводе на немецкий), «Ночь Страшного суда» в США, «Герр Вольф», «Каменная могила».

Пьеса «Подарок фюреру» вошла в шорт-лист Международного конкурса драматургии 2014, организованного московским театром «Школа современной пьесы» Райхельгауза и опубликована в сборнике «Лучшие пьесы-2014».

На нью-йоркском русскоязычном телеканале RTN, работающем при поддержке американского правительства, прошла часовая передача с участием автора, посвященная выходу в свет книги «Ночь Страшного суда», на радио Свобода – передача, посвященная книге «Герр Вольф».

Публикации в ряде российских и немецких периодических изданий, в частности, в «Литературной России», где после выхода в свет романов «Каннибал из Ротенбурга» и «Синдром Викинберга» появились полосное интервью, рецензия и развернутый ответ на нее автора.

Всего написано 11 романов:

«Откровение от Луки» («Исповедь пофигиста»), «Каменная могила», «Могила гладиатора», «Каннибал из Ротенбурга», «Синдром Викинберга», трилогия «Вначале была смерть» («Фантом герра Фиге», «Подарок фюреру, или В будущем году – в Аушвице», «Ночь Страшного суда»), «Надежда-прим», «Герр Вольф», «Фотокиллер, или Гранитный замок».

Три пьесы: «Фантом герра Фиге», «Подарок фюреру», «По закону племени».

И более 200 избранных стихотворений.

В одном из писем Тавровскому известный советский и российский критик и литературовед Вадим Кожинов написал: «Александр, Вы – по-настоящему одаренный человек, который станет писателем в истинном смысле этого слова. Но, чтобы доказать это другим, боюсь, именно поэтому, Вам может не хватить сил и средств».

И дано ему имя…

Часть первая

Дорогим моему сердцу жене Ирине, дочке Надюше и великому Смутному времени «лихих девяностых» посвящается

Мир устроен проще простого. За Азовским морем начинается Таврическая степь. И травы её густые и живые. И утром холодны, как пещерный мох, а днём – сухи, как хворост. И летом тут не сыщешь тени, а зимой спасения от ветра. Потому что нет здесь ничего выше травы. А трава – кругом.

И только в центре этой степи трава внезапно уходит в рыжий песок, сразу со всех четырёх сторон, а из самых глубин этого песка подымается к небу нагромождение плотно спрессованных песчаниковых глыб. И глыбы эти днём горячи, как песок, а утром холодны, как песок. Потому что всё в этом мире проще простого: глыба выше травы, а трава – песка. А чего выше неба – не известно до сих пор.

Говорят, азовские лиманы – заливы Азовского моря, а Азовские море – залив Чёрного, а Чёрное – Средиземного, а оно впадает в Универсум. А я думаю, что всё наоборот. Потому что, когда мы мальчишками сидели на этих допотопных глыбах и прыгали с них вниз на этот допотопный песок, даже мы знали, что сидим на обыкновенном дне подземного моря. И это оно когда-то заливало все эти пространства. А потом то ли ушло в глубь Земли, то ли запросто перевернулось вверх дном, оставив после себя чёрные и средиземные лужи. Чтобы мы, мальчишки, могли посидеть верхом на его дне, почти на краю Земли.

Даже мы знали, что внутри этого гранитного хаоса – бесконечные, плоские, как донные черви, пещеры. И там какие-то дикари спасались от грозы и со страху рисовали что-то на стенах. И место это во все времена звалось Каменная могила. Но почему? – не знали даже мы.

Мы всегда любили спорить. И в тот день спорили тоже. Сидели на корточках рядом с узкой щербатой щелью между каменной плитой и песком и спорили: есть ли за ней пещера и как туда лучше залезть – вперёд головой или ногами?

– Вперёд ногами только покойников выносят, – сказал кто-то.

– Да нет там никакой пещеры! Просто дырка. Какой дикарь залез бы сюда спасаться!

– Зато в эту щель молния не залетит.

– Правильно! Чего ей там делать? В тупике!

Мы тыкали в щель палкой, засовывали руки с фонариком, даже кричали в неё по очереди, как дикие люди… И тогда мне в голову пришла совершенно дикая мысль.

– Пацаны! – прошептал я. – А знаете, что там? Только никому! Там – вход в это самое подземное море.

– Ура! Ещё один тихо помешался! – заорали пацаны. – Пирожки с котятами, подземное море с дикарями! А как они туда пролезали – вперёд ногами?

– Козлы! – разозлился я. – Конченые козлы! Плита же осела. А раньше щель была большая, а первобытные люди маленькие. Как мы.

– А почему оно оттуда не выливалось?

– Наверное, оно очень глубоко и вода твёрдая… от соли. Представляете! В Каменной могиле похоронено море!

Вдруг это всем очень понравилось. И никто больше не спрашивал: почему? Ведь всё – проще простого: таинственное море, твёрдая вода… Зачем далеко летать, когда весь Космос тут же, под тобой, и ты на нём сидишь. И мы – последние люди на Земле, которые можем его увидеть.

– Давайте так, – сказал я. – Я ползу первый. Если не вернусь через полчаса…

– Мы будем считать тебя коммунистом!

– Если я не вернусь через полчаса, вы ползёте туда по очереди.

– А если все не вернутся?

– Как это все? Так не бывает! Кто-то же должен считать нас коммунистами?

– Тогда мы все станем безымянными героями! – развеселились ребята. – Как триста героев-панфиловцев!

И тут я вспомнил, что страшно боюсь темноты и замкнутого пространства. А лезть в эту дырку, всё равно, что зимней ночью выйти в чёрный коридор, в котором ещё холодней, чем на улице. Прямо из-под одеяла, почти от самой печки, тащиться в неотапливаемую черноту к тому самому ведру! И чёрт его знает, кто там без тебя уже сидит. Бррр!..

– Бррр!.. – сказал я вслух, и все рассмеялись, потому что когда жара за тридцать, бррр!.. говорить смешно.

Я полез-таки вперёд головой с фонариком в руке. Щель легко засосала меня по пояс. Горячее солнце ещё жгло мне пятки, а песок от живота до кончиков пальцев на руках становился всё холодней. И всё серей. Он был какой-то зернистый и жёсткий. Кое-где попадались узкие зазубренные полоски, возможно, следы от сквозняков. Или ящериц. Но никаких следов перво-бытных людей. Да… молния сюда точно никогда не залетала!

Я подтянул ноги и оторвался от края той земли, что была за щелью. И та земля легко оторвалась от меня, но ещё на несколько метров вперёд её остывающий свет падал на песок, не смешиваясь с ним. Свод пещеры был теплее песка и совсем не так низок, как мы думали. Можно было даже сесть на корточки и не натереть макушки об его шершавую поверхность. Слегка покатый пол почти незаметно уводил в глубину.

Это совсем не то, что ночью в чёрном коридоре, решил я, не чувствуя никакого страха. Во-первых, выход рядом, на расстоянии вытянутой ноги, а во-вторых, впереди – подземное море, а не помойное ведро. И теперь абсолютно ясно: до меня здесь никого не было. И быть не могло! Никаких первобытных людей! Так это ж как на необитаемом острове: хочешь, бегай голым по берегу, хочешь, ори до хрипа, хочешь, купайся до чёртиков в глазах. Без пионервожатых, отрядных речовок и тихого сна! И всё зависит только от меня самого: захочу – двинусь вперёд головой к морю, захочу – ногами к солнцу. Пока ничего не давит и не жмёт, а дальше будет ещё просторней. Ну, не увижу его, так хотя бы услышу. Должен же быть там прибой. Не совсем же оно окаменело.

Я врубил фонарик и пополз. Тонкий луч света плохо рассеивался в плотно спрессованной темнотище. Всё, на что он наталкивался, жадно впитывало его свет, почти не отражая. Только изредка впереди, как кошачьи зрачки, загорались крупинки кварца или кремния. И тогда казалось, что пол – это потолок, а потолок – пол. И я уже, как снулая муха, ползу по потолку, а потом снова по песку. И вдруг выхожу в открытое чёрное пространство. И эти зеленоватые искорки со всех сторон! И расстояние до них неизмеримо. А пространство – то сужается, то расширяется, то вновь превращается в пещеру, то начинает кружиться вокруг тебя, а ты вокруг него. Причём одновременно. И, кажется, что пахнет оно кислыми водорослями лимана, а может, не пахнет вовсе.