Далия Трускиновская - Лихая звезда

Лихая звезда

Далия Трускиновская

© Далия Трускиновская, 2017

ISBN 978-5-4485-1231-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лихая Звезда

Последний задремавший пассажир был разбужен и выставлен уже на кольце. Там стояли четыре машины – все желтые и размалеванные рекламой. Шофера курили под фонарем – ждали, пока подъедет Арчи.

– Ты когда завтра на маршрут выходишь? – спросил Антон Серегу. – Если я в семь тридцать, а Сашка – в семь сорок три, то следующий – Рома, а ему с утра к врачу, кровь сдавать натощак. И получается, что в восемь ноль пять выходить некому, вот, смотри…

Он показал нарочно прихваченное расписание в целлофановом кармашке, где пометил свой собственный график зеленым фломастером, аккуратными кружочками.

Антон очень любил не просто порядок соблюсти, а красиво его соблюсти. У него и в машине все было по уму – коробка с походным инструментом опрятная, чехол на сидении и занавеска, отделяющая от салона, подобраны по цвету. Толковый был мужик, что и говорить, притом без занудства, умеющий любое недоразумение с графиком уладить так, что все довольны.

– Тогда я могу выйти в восемь десять и потом на кольце подождать, – предложил Сашка. – Он же к половине девятого уже вернется?

– Залезайте, – позвал Арчи. Он в очередь с Петровичем развозил товарищей по домам – во втором часу ночи транспорт не ходит, а на такси денег не напасешься.

Желтая маршрутка, уже без номера, понеслась по ночным улицам. Арчи остановил ее у нужного подъезда. Это было совсем не вовремя – у шоферов как раз завязалась очень полезная беседа о ремонте правой двери, которую сволочи-пассажиры чуть ли не с корнем вырывают.

– Ну, пока, – сказал Антон и выскочил на тротуар.

Маршрутка унеслась.

Спать оставалось – всего-ничего, но зато следующий рабочий день был последним, а потом – двое суток совершенно свободны. Они были назначены для рыбалки – хорошей, полноценной рыбалки.

Шоферить на маршрутке Антону нравилось – публика садилась приличная, не склочная, с иными и разговор затевался приятный. И можно было по-всякому химичить с графиком, меняться, выгадывать несколько выходных подряд. Ему пришлась по душе эта арифметика; комбинируя, он ощущал себя асом, ловил кайф от причудливых, изысканных и точных решений.

Он, проводив взглядом маршрутку, уже предвкушал поздний ужин – большой бутерброд с сервелатом, кружку горячего чая с вареньем. И – спать, спать, спать! Антон, к счастью, умел засыпать сразу, только ткнувшись носом в подушку. Чего не досыпал ночью – добирал на работе, когда выходили получасовые паузы.

Подъезд был с кодовым замком. Антон нажал первую кнопку и услышал топот. Какой-то дядька, выскочив из-за угла, несся к нему с хорошей спортивной скоростью.

Понимая, что дядька бежит по каким-то своим неотложным делам и обращать на него внимание не надо, Антон нажал две следующие кнопки и толкнул дверь. В этот самый миг дядька, поравнявшись с ним, толкнул его в дверной проем и сам прыгнул следом.

Дверь захлопнулась.

Антон был крепкого сложения и духом не слаб. В молодости немало дрался; убедился, что побеждать страх и терпеть боль может не хуже любого иного сильного мужика, и угомонился, тем более, что приспела пора жениться. Брак не заладился, жена заболела манией величия – бизнесмена ей подавай! И ушла-таки к бизнесмену – этот Асаф держал на соседнем базаре прилавки с зеленью и орехами. Антон остался один, но знал, что это – ненадолго, вокруг вертелись свои же, таксопарковские дамы.

Так что он повернулся к странному дядьке с намерением разобраться и заранее сжал кулаки.

– Тоха, – сказал запыхавшийся незнакомец. – Не узнал? Да я же это!..

В дверь забарабанили.

– Кто – ты?

– Да Миха же… узнал? Нет?

– Миха? Васильев?

– Ну?!.

– Миха! Ох ты… А я думал, ты в Грецию слинял, что-то такое говорили…

Антон распахнул бывшему однокласснику объятия, но тот отстранился.

– Потом, потом. Пошли к тебе.

– Кто это тебя гонял?

– Да так, одни… Я у тебя до рассвета посижу. Ты во сколько встаешь?

– Рано. За мной в без четверти семь заезжают. Так что извини – я сразу спать лягу.

– И хорошо. Я уходить буду – дверь захлопну.

– Уходить?

– Да, где-то в шесть.

Те, что барабанили, образумились и пропали.

– Идем, – сказал Антон.

Миха явно был сильно напуган – попросил свет на кухне не зажигать, чтобы с улицы не засекли окно. Чай пили наощупь. Антон рассказывал о работе, об однокласснице Танюхе, которую вез как-то через весь город, так что вдоволь с ней наговорился. Миха как-то больше отмалчивался. Сказал, что работал в охранной фирме, там случились непонятки, часть охранников попросили уйти; потом работал телохранителем у какого-то банковского клерка, страдавшего, наверно, манией преследования. Но от кого и почему удирал – не признавался. Потом же и вовсе выдал:

– Тох, у тебя спальня изнутри запирается?

– Нет, а че?

– Плохо. Ну, ты что-нибудь придумай. Стулья, что ли, перед дверью поставь… или вот! Тахту подтащи. Пусть тахта дверь держит.

– Это еще зачем?

– Надо.

– Думаешь, эти твои вломятся? Так нам тогда лучше вдвоем в спальне лечь. И забаррикадироваться.

– Нет, в спальне будешь ты один. Не спорь. Так умнее.

– Блин, ты в своем уме, Миха? Ночью тахту к дверям тащить, потом от дверей!

– Сделай, как я сказал. Так надо, понимаешь, надо! Так – надо! И вот что…

Миха снял с шеи шнурок, на шнурке висела черная флешка.

– Вот это возьми, спрячь. Если я… если, ну, ты понял… В общем, никому не отдавай. И сам туда не заглядывай. Уничтожь.

– Да ты в ЦРУ, что ли, завербовался?

– Хуже. Ну, иди, ложись. Только дверь завали чем-нибудь. А я – тут, на диване. В шесть, если все будет хорошо, уйду.

– И меня разбудишь?

– Ну, разбужу.

– И мне в шесть утра баррикаду разбирать?

Антон уже начал сердиться.

– Слушай, так надо, – Миха был неумолим. – Я в шесть уйду, и ты меня никогда больше не увидишь. Не могу я тебе ничего объяснить, понимаешь? И давай ложиться, а то ты вообще не уснешь. Оно тебе надо?

Словом, уговорил.

Антон подтащил тахту к двери, открывавшейся в спальню, загородил проем и уложил на ту тахту девяносто восемь кило веса. Будильник он поставил на без пяти шесть.

В это время в спальне еще было темней, чем у негра в желудке. Проснувшись от гнусного писка, Антон зажег свет и оттащил тахту. Потом он распахнул дверь.

Миха уже встал с дивана, зажег на кухне свет, чтобы вскипятить воду для кофе, и как раз стоял лицом к этой самой двери. Тут-то Антон и увидел наконец его лицо.

Оно раздалось вширь, поросло страшным черным волосом. И ноздри разъехались, и углы рта. Губы у Михи сделались лилово-красные, будто намазюканные помадой. Из-под верхней наползали на нижнюю два желтоватых клыка.

Антон не мог бы объяснить, как у него в руке оказалась табуретка. Вроде стояла у самого шкафа – и сама в руку прыгнула, что ли? Он замахнулся и застыл, готовый сию секунду треснуть Миху по голове.

– Ну вот, – сказал тот. – Теперь ты знаешь. Дурак я… надо было сразу уходить, а теперь…

– Эт-то что т-т-такое?.. – спросил Антон.

– Влип я, Тоха. Я, честное слово, не хотел, чтобы ты знал! И дверь тебе велел закрыть… ну, мы же за одной партой сидели…

– А если бы я не задвинул дверь тахтой?

– Ох, не спрашивай… Когда накатит – ничего не соображаешь, а я третий день в дороге… нельзя было, понимаешь, я держался. Если бы увидел тебя спящего – мог и не сдержаться. Ты прости.

– Уходи, Миха, – сказал Антон. – Уходи, Бога ради. А то и я не сдержусь.

– Да бей хоть кувалдой. У меня теперь череп в пять сантиметров толщиной, наверно. Только если разозлишь – плохо будет. Мы ведь действительно теряем соображение. Опомнишься – пасть в крови, у ног покойник… Спасибо тебе за все – и кинь мне флешку. И пойду я.

– Как же ты? – не решаясь опустить руку с табуреткой, спросил Антон. – Как ты живешь с этим?

– А знаешь, неплохо живу. Раньше у меня перспективы не было – ну, охранник и охранник, на старости лет в сторожа бы пошел. А теперь у меня перспектива, если не буду клювом щелкать. Я уже себя зарекомендовал. Справлюсь с заданием – пойду на повышение.

Это звучало сильно загадочно.

– Ты иди, Миха, а флешку я тебе в окно кину. На тебя смотреть страшно.

– Ты меня больше не увидишь. А что помог – погоди…

Миха полез в карман, достал какой-то кожаный мешочек, высыпал на стол монеты, отделил две, остальное припрятал.

– Это золото. У нас между собой расчеты только золотом. Мы в расчете?

– В расчете, – ответил Антон, не сводя глаз с Михиной физиономии. Насчет пяти сантиметров вампир, наверно, приврал, но все равно – поди разбери, что там под торчащей волосней.