Барбара Михайловска - Уроки вечности

Барбара Михайлоеска

Уроки вечности

Я писала книгу и будто создавала себе помощника, который сможет жить своей жизнью, лечить, спасать, беречь и – любить каждого из вас.

Предисловие

Барбара Михайловска – псевдоним профессионального врача, успешно сочетающего в себе медицинские знания и клинический опыт с психотерапевтической практикой. Подход к лечению больных с позиции единства души и тела человека известен с доисторических времен. Но только сейчас он по-настоящему возвращается к людям через таких врачей, как Барбара Михайловска.

Книга «Уроки вечности» состоит из отдельных историй жизни и болезни пациентов, написанных в художественно-публицистическом жанре. Все имена и некоторые места событий изменены.

Главное в книге – духовно-психологическая сторона лечения, тайна жизни, смерти и бессмертия и роль врача в этом трудном мире. Выводы, которые каждый читатель сделает сам, зачастую болезненно ломают мировоззрение. «Уроки вечности» шокируют болью: болью пациента, болью врача и болью читателя. Эта книга очень утомляет, но обновляет душу. Ее нельзя читать быстро, каждая история требует отдельного сопереживания и осмысления. Становится понятно, почему «Уроки вечности» создавались в течение восьми лет.

Каждая строчка в этой книге струится любовью к человеку со всеми его достоинствами и недостатками, слабостями, грехами, преступлениями и вечным стремлением к Богу. Бесконечный духовный путь – это и есть вечность, о которой пишет Барбара Михайловска. На этом пути стираются представления о жизни, смерти, времени и пространстве, поэтому так свободны и пронзительны слова автора о вечных вопросах человеческого существования. Стихи создают удивительное настроение, дополняют и уточняют идеи автора, изложенные в рассказах.

Если книга «Уроки вечности» останется вами непонятой, отложите ее на время. Ваше время для нее обязательно придет.

С уважением,

Издатель

Раздел первый

Уроки жизни

И сказал им: что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение.

Человек часто забывает о том, насколько коротка наша жизнь. Мы живем на периферии своего существа, живем чем-то преходящим, поверхностным. Но человек никогда не сможет удовлетвориться только временным, преходящим. Многие люди с какой-то агрессивной радостью пытались и пытаются отыскать научные аргументы, ниспровергающие древнее учение о том, что человеческий дух неразрушим. Это стремление лишить человечество самой сокровенной надежды напрасно выступает под лозунгом научности, потому что во всех цивилизациях была эта вера в бессмертие. Мы все – гости в этом мире, пришедшие из тайны и уходящие в тайну. Здесь всё, что есть в нас Божественного, – наша душа, наша личность, наша совесть – растет и воспитывается. Нам открыто, что эта короткая жизнь имеет огромное значение, потому что она есть школа Вечности.

Вечность есть совершенное обладание сразу всей полнотой бесконечной жизни.

Женщина на фоне гобелена

Любовь и прощение – две великие силы, спасающие мир.

Какие человеческие страсти,Характеры, достойные баллад!Они срывают ранний виноградЛюбви и смерти, боли и участья.

Ей было пятьдесят шесть лет. Она была худенькой и совсем седой. Семь лет она провела в постели. Ее позвоночник был безнадежно разбит при аварии. И теперь ее уделом было лежать, глядя в потолок или в телевизор, качать головой, открывать и закрывать глаза и выталкивать из себя тихие короткие фразы. Ясное сознание при таком теле – тяжелое испытание. Не каждому по силам. Одни при этом становятся злыми, агрессивными, требовательными, как будто весь мир у них в долгу. Другие превращаются в «капусту», ничего не желая, подчиняясь пассивному течению бессмысленных дней. Мария Петровна была иной.

Она хотела жить, жить полной грудью, всем телом, каждой клеточкой. Ее оболочка была для нее непригодна. Такое кипение энергии, такую волю я встречала редко. Мария Петровна говорила мне: «Я не верю, что это на всю жизнь. Во сне я хожу, чувствую землю и даже летаю. Я верю, что однажды встану».

Мария Петровна была знакомой моих друзей. Меня попросили посмотреть ее, и так я впервые вошла в ее дом. Меня умилил его уют. Гобелены на стенах создавали очень комфортное, спокойное состояние души. Позже я выяснила, что гобелены были вышиты Марией Петровной собственноручно пару десятков лет назад, но еще не утратили красок, свежести, художественного благородства. На гобеленах в восточном стиле были красно-желтые цветы, пагоды и одинокие фигуры. И мне почудился запах сандала – так мастерски они передавали стиль и настроение.

Мария Петровна лежала в постели у стены, украшенной таким же гобеленом, и сливалась с ним, потому что ее душевно-психическое состояние ничем не нарушало эту восточную задумчивую картину. И, уловив это, я поняла, что судьба преподнесла мне встречу с неординарной женщиной.

Позже, общаясь с ней, я изумилась ее памяти. Она помнила и свободно цитировала Омара Хайяма, Николая Бараташвили, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама. Она помнила английский язык и, напрягаясь, старательно выговаривала старые английские пословицы, заставляя меня стыдиться моей институтской пятерки, ибо я ничего не понимала. Будучи в прошлом инженером-механиком, Мария Петровна высказывала почти профессиональные суждения об экономике, политике, праве, медицине и других областях жизни, получая новую информацию только из телевизионных передач. Она с удовольствием говорила со мной о Польше: о литературе, музыке, политике. Еще меня поразило то, как она без запинки перечислила сразу десять знакомых ей названий польских городов.

За несколько встреч у Марии Петровны сложилось обо мне собственное, вполне проницательное мнение. Я была очень благодарна ей за мудрые житейские советы.

Но медицинская часть была неутешительна. Я нашла возможность провести рефлексотерапевтическую стимуляцию отдельных участков периферической нервной системы, чтобы заставить хотя бы немного работать руки, но это было на пределе моих возможностей. И я сомневаюсь, чтобы что-то можно было бы коренным образом изменить другими методами. Операция ничего не дала еще в самом начале болезни. А теперь и подавно. Как важно для инвалида, может ли он взять чашку, почесать нос, самостоятельно держать книгу, сам делать те минимальные движения, которые мы делаем сотни раз в течение дня, нисколько не задумываясь о сложном процессе, сопряженном с этими действиями, в костной, мышечной, нервной, сосудистой системе. Реабилитация спинальных больных – одно из самых трудоемких и мало благодарных направлений в медицине. Реанимация, хирургия, акушерство в большей степени, терапия в меньшей – находятся в лучшем положении. Для сознания больного важен результат: вот был камень – вот его нет, вот была одышка и отеки – вот нет одышки и отеков, вот умер человек – а нет, оживили. А тут хорошо, что не становится хуже, хорошо, что есть минимальные позитивные сдвиги, видимые часто только взгляду специалиста, но больной продолжает быть в депрессии – но я же не хожу!

Конечно, я ничего не обещала Марии Петровне. Я взялась за нее, не рассчитывая на особый успех. Это был отчаянный эксперимент. Но меня удивили результаты. Ей сразу стало лучше, и это очень насторожило. Чаще в моей практике позитивный результат дается непросто, через обострение, ломку, страдание. Это нормально. Но вот так, в таком тяжелом заболевании… Я задумалась. Могла быть особая реакция больной, не всегда зависящая от работы врача. Избыточное употребление биофизических методов воздействия могло привести к формированию связи «донор (я) – реципиент (больной)», а потом ее сложно без ущерба разорвать. Это могло быть накапливанием сил перед кризисом, и чем больше накапливается сил, тем более остро и тяжело может протекать кризис и может быть похож на агонию. Но почему-то эти мысли уходили из моей головы, не задерживаясь. «Что же еще?» – непрерывно думала я. А все было совсем иначе.

Мария Петровна жила с семьей дочери. Валя, старшая дочь, вечно занятой бухгалтер на фирме, крутилась как белка в колесе. Она ухаживала за матерью, писала и сдавала отчеты, выхаживала километры по коридорам всяких инстанций, успевала приготовить обед, сходить на родительское собрание, постирать, погладить и т. д. Ее муж, средней квалификации врач-стоматолог, выпивал, мало бывал дома, и помощи от него не было. Девятилетняя Сашенька была праздником в семье – отличница, шахматистка, фигуристка, бабушкина любимица. Младшая дочь с мужем и детьми жила в Прибалтике. Такова была семья Марии Петровны.