Алексей Нижегородский - Хрусталь

Хрусталь

Алексей Нижегородский

© Алексей Нижегородский, 2017

ISBN 978-5-4483-2317-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Дорогой читатель!

История Артёма, рассказанная мною от первого лица, частично выдумана. Используемые в этой книге имена вымышлены, а совпадения случайны.

Приятного вечера и до новых встреч!

Глава 1

1

Бред, который обычно снится поздним утром, неожиданно прервался. Я облегчённо открыл глаза, но уже через мгновение пожалел и об этом: реальность, с лихвой превзойдя мои сны, обрушилась горьким осознанием действительности. «Настя… Её у меня больше нет…» – с болезненным спазмом прозвучало в голове. Резко накатившая паника, создающая в груди вакуум, ушла куда-то вниз по телу. Это чувство преследовало меня уже вторую неделю – то самое ощущение, когда просыпаешься уже один, а не с ней.

Пустота стены, по которой блуждал мой отрешённый взгляд, как нельзя более точно отражала меня. Абсолютная пустота внутри – вот всё, что от меня осталось. Я даже не был уверен в том, существую ли теперь я сам. Если физически я ещё не умер, то морально – точно. Но я был не против и физически.

Желание оставить этот мир усилил ужасный похмельный привкус во рту. Казалось, что это ощущение везде: в носу, во рту, в ушах. Я перевёл взгляд на компьютерный стол и упёрся в красивую дугу из пустых пивных бутылок – ночью я опять пытался забыться. Если взглянуть правде в глаза, я лишь больше себя добивал, слушая слезливую музыку и заливаясь бесполезным алкоголем. Зачем мы всегда так делаем? Это ничуть не помогает.

Погрузившись в себя, я снова уткнулся в подушку, не зная, что мне делать и зачем. Я об этом даже не думал – мне не было дела ни до чего. Начнись тогда землетрясение или война, я бы даже не выглянул в окно и не включил телевизор. И меня бы никто не потревожил: на целых две недели в родительской квартире я был абсолютно один. Отец жил отдельно, а мать только что уехала на отдых в Турцию. Я был этому даже рад – не хотелось, чтобы она видела меня в таком состоянии.

Одиночество дало мне возможность круглосуточно выть и пускать слюни, полностью позабыв о еде. Ничто не могло отвлечь меня от саморазрушения. Даже на работе, которая всё равно не смогла бы меня занять, начался отпуск. Поэтому я мог в полной степени предаться охватившей и убивающей меня пустоте.

Я познавал этот ад уже десять дней. Страшные головные боли, чувство горя в каждой клетке тела и полное безразличие ко всему – симптомы человека, который только что кого-то потерял. Двадцать девятого июня я потерял Настю, но она жива: она исчезла только для меня.

Настя ушла, а вслед за ней испарился и весь мой мир. Не знаю, как так получилось, но с первых же дней нашего романа она заменила мне всё. Я бы даже сказал, что она – и есть мой мир. Такое бывает не только в кино: когда встречаешь своего человека, растворяешься в нём полностью.

Когда всё кончилось, я ощутил себя мужиком, брошенным спустя пятнадцать лет совместной жизни, хотя мы с Настей были вместе ровно тридцать дней. Всего лишь месяц. Мимолётный кусочек её жизни, который она предпочтёт стереть из своей памяти, в моей останется навсегда. Этот месяц дал мне возможность вспомнить о том, что значить жить.

Резкий набор высоты, недолгий полёт, затем аварийное снижение и катастрофа – вот краткая расшифровка чёрного ящика нашего недолгого романа с Анастасией.

2

Сморщившись от противного запаха в носоглотке, я всё-таки заставил себя оторваться от кровати и медленно протопал на кухню. К счастью, на столе меня поджидал оставшийся с вечера чай. Я жадно схватил чашку и с наслаждением сделал три хороших глотка. Это было прекрасно! Сладкий остывший чай поутру – моя страсть. Моя маленькая радость. Говорят, что именно ради таких мелочей и стоит жить. Но тогда я даже не был уверен в том, стоит ли жить вообще.

Мои мысли, которые в распечатанном виде напомнили бы попытки расписать замёрзшую ручку, прервал звонок. На заплетающихся ногах я вернулся в комнату и с трудом нашёл спрятавшийся под подушку телефон. На экране светилась надпись «Лёня» (Лёня – мой друг, живущий неподалёку; мы часто устраиваем с ним лёгкие тренировки по боксу или просто ходим на турники). Полным энтузиазма и бодрости голосом он предложил немедленно пойти на спортплощадку.

Нарушая все законы биологии и физики, я согласился на тренировку. Каким-то неведомым образом я находил в себе на это силы даже в тот период, хотя уже был похожим на труп. Те полторы недели хаоса вообще поразили меня моими ресурсами: не знаю, как я на самом деле не умер. Но, несмотря на это, всего через полчаса после звонка я уже двинулся на турники.

На улице было свежо и прохладно. Первые подходы подтягиваний получились неплохо, но потом силы кончились – долгое отсутствие еды всё же дало о себе знать. В попытках отдышаться вспомнил Настю. Сердце снова ушло в пятки, но на этот раз мне было легче: Лёня отвлекал разговорами о силе своих ударов.

Со вздохом посмотрев на сырой от дождя турник, я почему-то вспомнил, как уютно было раньше полноценно заниматься в зале. Как много лет назад, ещё до резко появившихся проблем с позвоночником и суставами, я беззаботно ходил в тренажёрный зал. Как ездил заниматься боевым самбо. Как чувствовал себя здоровым и счастливым без всяких «Насть». Как всё это кончилось в семнадцать лет, я тоже помнил. Когда организм дал сбой, я потерял всё это за два месяца. Бесполезная беготня по всевозможным врачам, как и следовало ожидать, тогда ничего не дала (как и потом). И вот в свои двадцать пять я уже девятый год разваливался, не зная, как мне на это смотреть: как на неизбежный и трагичный финал, о котором не следует думать, или как на проблему номер один.

Словно застыв, я прокрутил всё это в голове. Честно говоря, эти мысли итак почти оттуда не выходили: сложно забыться, когда любое твоё действие сопряжено с неудобствами. Очнувшись, я прыгнул на турник и сделал ещё один подход. Я знал, что буду бороться, ведь как бы не била тебя жизнь, сдаваться нельзя. Надо двигаться дальше. Вот только ради чего? Полторы недели назад все мои смыслы сорвались в пропасть.

3

Прошло ещё две недели без Насти. Ощущение пустоты осталось. Временами я переписывался с лучшими друзьями и даже иногда встречался с ними в кафе – сидел напротив и большую часть времени молчал.

С остальными всё обстояло ещё хуже: желание говорить с кем-то так и не вернулось. С каждым днём я уходил в себя всё больше и возвращаться не планировал. Внешне это было уже не так заметно, но пропасть внутри не уменьшалась. Единственное, что я к тому моменту осознал – Настя вовсе не стоила всех моих переживаний. Это было довольно поздним, но бесконечно полезным открытием. Месяцем раньше я не мог отнестись к этому адекватно: когда твой мир рушится, все здравые и позитивные мысли кажутся тупыми попытками утешиться и летят к чертям.

В первый день после отпуска я был мрачнее тучи. Молча сидел за своим столом, молча ел в обед, молча слушал коллег. Иногда я мог случайно рассмеяться, но это длилось всего пару секунд: спохватившись, я снова упирался безразличным взглядом в никуда.

Когда начинало по-настоящему мутить, я на ватных ногах шёл к служебной машине и устраивал заезды по огромной территории завода. Адреналин делал своё дело, и организм был вынужден приходить в себя. Пара излюбленных связок поворотов, прохождение на грани фола и вуаля – сознание снова ясное, а движения отлажены и остры.

4

Несмотря на то, что я провёл у Насти только тридцать дней, ехать с работы к себе домой оказалось делом непривычным. Честно говоря, непривычным было вообще всё: когда твой мир вдруг стал состоять из тебя одного, всё переворачивается с ног на голову и теряет смысл.

Придя домой, я заставил себя что-то съесть и засел в интернете, с каждым часом всё больше и больше проваливаясь во мрак. Тоска нарастала. Когда на заднем фоне вдруг заиграла «Zемфира», захотелось выпить, зареветь и застрелиться одновременно, словно девочке-тинэйджеру, страдающей от неразделённой любви. Не самые лучшие ощущения для мужика. Хорошо хоть, что я нашёл в холодильнике пиво. Жаль, что оно не помогло.

Когда наступил кризис, я вышел из дома и просто пошёл куда-то вдаль. Свежий воздух не успокаивает, но явно освежает мозги. Или отключает их вовсе, потому что, пройдя пару кварталов, я не удержался и написал Анастасии. Сначала она долго не отвечала, а потом от неё пришло сообщение, что ей неудобно писать, и что она за рулём. Но она не бывает за рулём так поздно в обычный день. Потеряв голову, я спешно двинулся к другу за его машиной.