Елена Пильгун - Мысленный волк, или Точка росы

Мысленный волк, или Точка росы

Елена Пильгун

Иллюстратор Anu-wolf

© Елена Пильгун, 2017

© Anu-wolf, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1318-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Ветер с Невы упорно бился в стекла, но квартира на Петроградке была неприступной крепостью. После тщетных попыток взять штурмом занавешенное окно, ветер пошел на военную хитрость, пристроившись под полы белого плаща Кристиана Вебера, бросившего свой аэроцикл на крыше здания и нырнувшего в чердачную надстройку. Короткая задержка – бросить взгляд на золотистый шпиль Петропавловки, – и вниз, по темной лестнице.

Попав, наконец, в квартиру, счастливый ветер взметнул полы плаща, вырываясь на свободу. Кристиан лишь едва кивнул головой. Зачем птице ветер, когда она в родном гнезде? А ведь и правда, Овердрайв, выходит, ошиблась та гадалка во сне, что насыпала тебе в сомкнутые ладони поровну золотого песка и морской волны, кинула сверху птичье перо, а потом загадочно протянула: «И домом ты назовешь то место, где будешь полезен, и счастлив будешь, когда свободен». Вроде и незачем ты особенно здесь, и свобода эта уже порядком набила оскомину. Я думал, что догоню тебя, Охотник, а все никак.

Зеркало в прихожей на долю секунды успело отразить в себе статного худощавого мужчину с седыми прядями на висках. Амальгама была бы его вторым именем, если бы вдруг захотелось застыть в вещах и предметах, но Кристиан не мог позволить себе этой роскоши. Когда-то давно основатель и руководитель большой компании, потом – отшельник, а ныне ведущий специалист отдела визуализации компьютерных игр, которому не страшны годы, питерский климат и демонова туча юных кандидатов на его место. Очень часто, как и сейчас, пока руки на автопилоте варганили любимый кофе со сгущенкой и корицей, в седеющей голове Вебера мелькала фраза, что не имеет он права стать фаталистом. Пока не имеет. Семьдесят один год уже как не имеет. Рано, рано. Не совсем еще раскатало жизнью, остались силы и помогать Лину с мелкими, и Флина учить ломать лед реки-под-рекой, и Шикари…

За спиной скрипнула половица. Ты знаешь о ней, сын, значит, сделал это нарочно. Два хакера, одна душа.

– Привет, Флин, – тихо сказал Крис, посылая через плечо самую светлую свою улыбку, и плевать, что на работе полный разброд и шатание, – кофе будешь?

Фигура в дверях выдала Крису ответную волну тепла. Это было невозможное, какое-то девятое чувство, оно же девятое чудо света. Так же, как Овердрайв переводил киловольты в реальный мир, своим импульсом запуская тяжелую колымагу жизни вокруг, так его сын Фаэтон любой эмоциональный отклик превращал в почти осязаемое облако энергии. Откуда он этому научился, осталось для отца загадкой, но тем очевидней был выбор профессии программиста. Меньше контакта с людьми, меньше неконтролируемых последствий своих способностей. А коду глубоко наплевать, если его накроет грозовой волной недовольства своего создателя.

Два полуночника отхлебнули по глотку почти холодного кофейного зелья. Две чашки опустились на стол одновременно. Две пары серых глаз встретились на доли секунды, прозвенели хрустальным горячим льдом и разошлись.

Тишина, повисшая в кухне, не было враждебной. Иногда помолчать было самым простым способом сблизиться. Так уж была устроена хакерская порода. Вебер глубоко вдохнул. То, что его слегка насторожило в прихожей, оставшись занозой в обонянии, только усилилось с появлением Флина. Ошибиться бы, раздери троян все соединения, но табак определенно присутствовал в ольфакторной картине мира Здесь и Сейчас. Ха, а чего ты от сына хотел, Овер? Да, склонив вот так свою светловолосую голову над чашкой, он до дрожи напоминает тебе потерянного Александра Рыкова. До сих пор кажется, что за окном бушует ладожский январь, а Охотник, забравшись с ногами на стул, молча цедит свой брусничный чай. Но все-таки больше сходства нет, кроме золотистой гривы да широких плеч. Хакерство, гениальные по простоте алгоритмы, умение удержаться на нейтрали и найти выход через кирпичную стену – вылитый ты, Овердрайв. Теперь и сигареты. А потом не удивлюсь, если будет двое внуков, боги Сети. Карма, что ты делаешь со мной…

А еще от тонких рук сына пахло любимыми духами Шикари. Ветивером и амброй.

Но это потом.

– Что куришь, Флин? – голос Овера был мягок, как плюш.

[Подвоха нет. Я не сержусь. Говори, как есть.]

[Lucky Strike. Тебя не обманешь, папа.]

Овер едва заметно поморщился. Раз уж ты не можешь изменить сам факт наличия чего бы то ни было, попытайся сделать хоть что-то хорошее.

– На антресоли шкафа в прихожей мой блок лежит. Richmond. Запах кофе, тебе понравится, – серая радужка искрилась вниманием.

Флин кивнул, коротко коснувшись пальцами запястья Кристиана. Миниатюрная голубая молния и искренняя благодарность, как цунами, помчались по телу, вымывая усталость. Овер прикрыл глаза. Пусть Сегодня не кончится никогда. Я черте как воспитывал своих детей, если б не нянька-Охотник – потерял бы их навсегда, но, быть может, судьба готовила меня в идеальные дедушки и приемные отцы? Кстати о дедушках.

– Как дела у Шикари?

– Пап, он…

[…спит в моей комнате.]

«И ангелы споют над нами аллилуя», – так некстати возникло на задворках сознания Криса, пока тонкие пальцы сжимались в кулак под краем гобеленовой скатерти, пока неслись вскачь мысли, что вот оно, свершилось, и я… свободен? Разгонялись в крови потрепанные наномашины, силясь успеть везде и сразу. Ноль процентов мощности на вывод. Девяносто на ввод. Девять – на блокировку воспоминаний. Один – на перекрытие внешнего канала телепатии с паном профессором Лисовским, нечего его тревожить этими мыслями о свободе. Боги Сети, ты давно знал, что этот день наступит. Неужели ты так же потерял себя, Алекс, когда узнал о рождении моего внука?

[Мы всегда успевали расстаться до твоего прихода, папа. Но Ши совсем вымотался, у него сессия на носу, а он все равно в Питер из Москвы сорвался… Мы даже толком не успели… ничего. Его на моих руках вырубило. И я не стал будить. Помнишь, ты говорил, что нет ничего дороже сна… любимого человека…]

[Я совсем ничего не слышу из-за твоего шума в ушах. Дыши там, хакер, и не трать на меня силы.]

Ну, профессор, вы как всегда, без приглашения и в хозяйское кресло. Но все-таки спасибо вам.

Только минуту. Жизнь, дай мне одну минуту, чтобы вдохнуть и переварить эту сверхконцентрацию самых чистых воспоминаний и слов. Электрический белый свет под дрожащими веками… Но ты не бойся, Флин. И от счастья плачут.

– Папа…

Овер усилием воли сбросил с себя оцепенение и распахнул глаза. Омытый слезами кристальный разряд в добрую сотню киловольт прошил Флина насквозь, убирая в голове двадцатилетнего парня всю еретическую муть о правилах и приличиях, все кривые мысли о непризнании чувств, что держатся совсем не на постели, об отце, который такой светлый и неземной, что… Нет, Флин. Я прописал тебе Охотника в нулевой номер массива приоритетов, чтобы ты всегда мог найти дорогу в этом мире.

Флин вздрогнул и стремительным движением раскрыл свои объятия. И принимая юного Фаэтона на свою грудь, усталая птица услышала горячий шепот птенца:

– Я одного боюсь, папа… Он любит меня… не так… как я… Как звереныш. Ангел-звереныш1, помнишь? Словно нет вокруг другого мира. Мне страшно порой. Боюсь, что он…

У тебя пара секунд, хакер, чтобы найти выход из зеркального лабиринта воспоминаний. Александр Рыков. Верный волк, загибающийся от нехватки внимания, всегда готовый вспыхнуть и выложиться до конца.

– …что он не отпустит тебя?

Нет. Промазал ты, дурак. Не то. И совсем уже тихо:

– Что не сможет быть на нейтрали?

Короткий кивок. Бегающие глаза. Бедный мой сын, как же я понимаю тебя сейчас. Я и сам тысячу раз прокручивал магнитофонной лентой свою жизнь, задаваясь вопросом – а что если бы Алекс сознательно не запер себя в клетку невмешательства, не шел бы по лезвию нейтрали семнадцать долгих лет, срубая в кровь свои волчьи лапы, но всегда оставаясь самым близким другом? Только другом. Он смог отпустить птицу в небо.

Это должно быть под силу и Шикари.

– Он научится этому, – голос Овера сорвался, – если любит тебя.

Больше в кухне не было сказано ни слова. С минимальными децибелами была вымыта посуда, ибо Крис, всяческий сторонник хай-тека, почему-то категорически противился посудомоечным машинам. Тарелка с бутербродами для голодного поутру Шикари была заготовлена сразу же, ибо сколько не убеждай Машу не выеживаться с восточной кухней, что внутри парня живет вполне себе русский человек, а если покопаться – то с казачьими корнями, но все как безнадежный пинг в закрытый порт. Неудивительно, что Ши сбегает в Питер под любым, даже самым неблаговидным предлогом. Здесь есть принятие и любовь.