Алиса Юридан - Диссонанс

Диссонанс

Алиса Юридан

Дизайнер обложки Алиса Юридан

Дизайнер обложки Виталий Демяшев

Корректор Алиса Юридан

© Алиса Юридан, 2017

© Алиса Юридан, дизайн обложки, 2017

© Виталий Демяшев, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-2816-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Всё сошло с ума.

Всё.

Понадобилось время, чтобы я в это поверила. Но теперь-то не с этим не поспоришь.

От воспоминаний о последних событиях начинает кружиться голова. Чёртова паника. Мне становится тяжело дышать, я чувствую, что задыхаюсь – такое не всегда, но всё же случается, когда я паникую. Марк, которому не привыкать, в который раз меня успокаивает:

– Брось, ты вовсе не задыхаешься. Смотри, какая большая комната. Ты не задыхаешься. Воздух наполнен комнатой.

– Что?

– Комнат наполнен воздухой, – невозмутимо исправляется Марк.

И я понимаю, что надо бежать.

* * *

А началось всё с простого обеда.

Где-то раз в неделю мы – я, Марк, Ян и Кара – собираемся, готовим обед, разговариваем обо всём на свете и неизменно продлеваем себе жизнь самым приятным способом: мало какая наша встреча обходится без взрывов безудержного и искреннего смеха. Дружим мы давно, и уже почти не представляем себе жизни друг без друга.

Ян и Кара – брат и сестра. Ещё в детстве, когда Карина становилась слишком уж невыносимой, Ян в шутку говорил, что она – его Кара небесная. Так с тех пор и повелось – и последние лет пятнадцать Карину иначе как Карой никто не называет. Ей нравится. Меня же в нашем кругу иначе как мисс Мельбурн никому и в голову не придёт назвать. Всё из-за моей необузданной любви к Австралии, в которой я ещё ни разу не была, но по раю которой с детства натурально схожу с ума.

Кара занимается музыкой, отлично играет на клавишах и гитаре, сама пишет композиции. Ян – технарь, год назад обнаруживший, что вовсе таковым не является. Начал писать какие-то заметки, переросшие в роман. Сейчас пишет сборник рассказов и второй роман. Оба они – и Ян, и Кара – превосходные, талантливые люди, которым лично я пророчу великое творческое будущее.

Другое дело – мы с Марком. Марк прекрасен во всех отношениях, и против этого не найдётся ни одного аргумента. До встречи с ним я и не думала, что такие люди вообще существуют. Не знаю, чем я заслужила его появление в моей жизни. Нет, я не принижаю себя, но всё-таки правда не знаю – чем. В отличие от Яна с Карой мы с Марком далеки от творчества: если у нас и есть какие-то таланты, то не в этой области. На самом деле мы ещё не нашли свой жизненный путь, поэтому пробуем то одно, то другое. Два лоботряса, ничего толком не умеющие, но не сомневающиеся в том, что когда-нибудь изменят мир. Кара говорит, что мы романтики, а Ян – что мы бездельники. Думаю, они оба правы.

Кара, хотя и занимается музыкой, отдаёт себе отчёт в том, что пока это не приносит ей особых денег. Поэтому и работает пресловутым кассиром. Хотя это уже в прошлом – недавно она уволилась и устроилась в кинотеатр. Мне почему-то (видимо, от моей большой любви к кино) не раз хотелось сделать то же самое. Когда-то давно я работала в «Кроличьей норе», так называемых квестах в реальности, расположенных в лофте, бывшем фабричном помещении, ныне перестроенном и гордо именуемом «Лофт Проект Этажи». Если вас интересуют всевозможные магазинчики, лавочки, выставки и прочее – вам именно в «Этажи». Ну а если желаете разгадать все загадки, открыть все замки и выбраться из комнаты за час – то в «Нору». Мне нравилось там, правда, но под конец мой интровертизм, задушенный этой весьма общительной и дружелюбной работой, дал о себе знать, и пришлось уволиться. Были на то и другие причины, но это не интересно, правда. Гораздо интереснее, например, послушать о работе в сфере кино. Хотя по большому счёту это всё же сфера торговли и услуг, но ведь это не картошку продавать, правда? И не стройтовары. Кино – это всегда интересно. Даже если ты просто продаёшь билеты. Я так думаю.

Прожевав салат, я спрашиваю у Кары:

– Как поживает кинотеатр?

– Никак, – усмехается Кара. – Я там уже не работаю.

– Но ведь неделя…

– Я продержалась два дня. Почти. Этого хватило.

Мы с Марком – все внимание. Ян, конечно, эту историю уже слышал, посему улыбается и берёт в руки телефон.

– На самом деле я просто выбрала не тот кинотеатр, – продолжает Кара, и дальнейший её рассказ отбивает у меня всякую охоту вообще когда-либо посещать кинотеатр, о котором идёт речь.

И она права – выбрала не тот. Думаю, в том же «Мираже» ничего подобного не было бы. Выбрала левоватый, использующий рабочую силу приезжих, готовых вкалывать за копейки, не трудящийся официально оформлять работников бездушный кинотеатр.

– Смена там длилась с девяти утра и часов до двух-трёх ночи, смотря во сколько заканчивается последний сеанс. Может и до четырёх. До открытия метро делай что хочешь, хоть сиди на полу и жди, никого это не волнует… А теперь считай: за смену в семнадцать-восемнадцать часов платили тысячу рублей! Тысячу. Рублей. И смена эта была адской. Мы меняли залы на протяжении смены, где-то было чуть лучше, но в целом – адски. Во-первых, кондиционеры в холле не работали, особенно рядом с самым большим залом, и я ещё долго буду помнить, как у меня по ногам текут струйки пота, и так почти всю смену. Только когда я заглядывала в зал, можно было чуть перевести дух, и то на пару минут. Во-вторых, нас всё время заставляли стоять, даже когда в холле не было ни души. Ни единой душеньки. И за час могло не зайти ни одного человека, утром, например, или ближе к ночи, но нам всё равно не разрешали садиться. Бред какой-то. В-третьих, ни о какой столовой или ещё о чём-то в этом роде и речи не было. Я даже не помню, ела ли я вообще. В такую адскую жару о еде и мыслей не было, кажется. В-четвёртых, что очень бесило, в наши обязанности почему-то входила ещё и уборка залов – очень приятно собирать остатки попкорна, стаканы с колой и прочее, причём так называемые уборщицы, явно не нашей национальности, просто стояли со скучающим видом и с большими мешками и ждали, пока мы обегаем весь зал, всё соберём и кинем им в мешок. По-моему, это их работа, а не наша. Бесило жутко, правда.

– Интересно, если я опишу это в своей книге, с указанием названия кинотеатра, они меня засудят? – встревает Ян.

– Чего не знаю, того не знаю, – пожимает плечами Кара. – Знаю только, что проспав почти сутки после восемнадцати часов адовой смены, то есть фактически выкинув этот день из жизни, я поняла, что следует найти место получше. Потом я просто не вышла на работу, и мне даже никто не позвонил. Наверное, не удивились. Ещё бы.

– Да уж, – вздыхаю я. Такого я не ожидала.

– Оставила себе на память их фирменную футболку, в которой мы работали. Хотя на улицу я её, конечно, вряд ли надену, – усмехается Кара. Потом добавляет: – Ладно, проехали. Сменим-ка тему.

Мы чувствуем, что Кара способна ещё многое рассказать о своём печальном опыте, но она не любит слишком заострять внимание на себе, поэтому и говорить больше не собирается. А вот Ян поговорить о себе и о своём творчестве очень даже не против.

Ян из тех людей, кто не только мастерски выражает свои мысли на бумаге, но и неплохо владеет этой способностью устно. Особенно, если речь идёт о ставшей столь близкой ему теме. Каждый раз мы хоть немного, но обсуждаем её, и сегодня первый шар выкатывается от Марка:

– Ты вот всё пишешь и пишешь свои рассказы. Ну а почему так медленно?

Вопрос этот способен вызвать негодование, мол, «вы, не пишущие, ничего не понимаете, и не вам судить, быстро это или медленно, и вообще, это очень хрупкий творческий процесс». Но Ян так никогда не скажет, и мы это знаем.

Ян улыбается и ныряет в свою любимую тему.

– Пишу я медленно, – говорит он, – потому что редко. Всё время что-то отвлекает, а когда не отвлекает – нет настроения-вдохновения. Но зато когда оно в какой-то момент возьмёт да и нахлынет, то остановиться будет уже сложно. Всё так быстро ускользает, не держится в голове, что я записываю в блокнот каждую деталь, каждое слово, которое может помочь вспомнить, если я не могу писать прямо сейчас. А если могу – то пишу, пишу, пишу, и не могу бросить, пока не закончу более-менее целостную сцену, отрывок, главу. Словом, то, что образовалось у меня в голове и настойчиво пытается вырваться и закрепиться в напечатанном тексте. По пути, конечно, обрастая мелкими подробностями, расширяясь и заполняя собой весь момент, который может длиться несколько часов. Нельзя остановиться, пока не почувствуешь, что можно. Это как раны, которые зашивают. Это всё равно что бросить не зашитую до конца рану, подумав «завтра дошью». Так ведь никуда не годится, верно? Завтра ведь может что-то произойти, и уже будет не до раны, и страшно подумать, что с ней случится. А если и дошьёшь завтра, то за ночь туда обязательно попадёт грязь, ещё что-нибудь, да и зашить ты можешь уже совершенно другими стежками, нежели теми, какими начинал зашивать вчера. Словом, ране в любом случае будет плохо. Как и не законченному отрывку. Это проверено.