Алексей Гурбатов - Стакан воды

Стакан воды

Алексей Сергеевич Гурбатов

© Алексей Сергеевич Гурбатов, 2016

ISBN 978-5-4483-2670-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Могут ли слова мамы стать пророческими?

Об этом вы узнаете из рассказа «Стакан воды»

Об авторе.

Родился в Ленинграде 31 августа 1976 года в семье инженера и офицера внутренней службы. После школы по стопам родителей не пошел. Обучался в Северо-Западном Политехническом институте города Санкт-Петербурга, но ВУЗ окончить не удалось. Образование средне-специальное. В «лихие 90-е» зарабатывал на собственные нужды криминальным путем, приобретая богатый, разносторонний жизненный опыт. Судим. Наблюдательность и воображение позволили написать истории из жизни реальных людей, и лишь немного дополненные образами в стиле гротеск.

Урал. Октябрь. Обычный, ничем не приметный день, хотя и солнечный. Большинство сидельцев не решаются без надобности покидать барак – на улице ветрено. А я иду по асфальтированной аллее с расстёгнутой верхней пуговицей на телогрейке, всем телом ощущая дыхание Севера. Но мне не холодно. Меня греет мысль о встрече с любимым, родным человеком.

В специально отведённое здание для длительных свиданий я зашёл последним, желая чуть раньше положенного увидеть маму через полупрозрачное стекло разделительного ограждения. Впереди ещё длительный обыск и тот, мимолётный взгляд на любимого человека помогает скоротать долго тянущиеся минуты ожидания встречи.

Нет, не повезло. Не увидел.

«Наверное зашла в комнату обыска» – подумалось мне.

Я сделал первые шаги по лестнице, ведущей на второй этаж, где в казённой комнате с двумя кроватями (односпальной и двуспальной); холодильником из далёкого прошлого; деревянной вешалкой, спрятавшейся за дверью с облупившейся белой краской; кухонным гарнитуром местного производства, состоящего из одного навесного и одного напольного шкафов со скрипучими, отваливающимися дверцами, четырёх неудобных табуреток с круглыми сиденьями и на трёх ногах (идея зэка-дизайнера); гибридом видеомагнитофона и телевизора с маленьким экраном; узким (даже для одного человека) проходом между кроватями, ведущему к большому, квадратному окну, от которого зимой неимоверно холодно, а летом очень жарко; запахом еды, табака, слёз и секса, впитавшимся в стены; на девяти квадратных метрах предстояло прожить мне и маме следующие три дня, разговаривая обо всём.

– Лёха, Лёха! Закинь вещи в четвёртую и спускайся сюда. Твоей маме плохо, – встревоженным голосом крикнул мне дневальный свиданочного помещения.

Мгновение я не мог понять, что следует делать. Остановился. Туплю. Сердце начало бешено биться и мозг отдал команду бежать.

Я, как вихрь, ворвался в нашу комнатушку, бросил на кровать взятые с собой вещи и три синие «Астры», специально выращенные для мамы в горшке на подоконнике отряда, и «мухой вылетел» обратно.

Два лестничных пролёта до комнаты обыска я преодолел в несколько прыжков и без стука открыл дверь в досмотровое помещение…

1.

27 апреля, в далёком 1938 году, на южном берегу озера Исык-Куль в многодетной семье родилась моя мама – Гурманова Валентина Семёновна. Она стала последним, одиннадцатым ребёнком. К несчастью, один братик умер от пневмонии в годовалом возрасте, а одна из сестёр-двойняшек при родах. Таким образом, в семье Семёна Иващенко осталось девять детей – семь девочек (Нюра, родившаяся ещё в царской России, аж, в 1915 году, Лида, Лиза, Маша, Зина, Тамара, Валя) и два мальчика (Андрей и Коля).

Жизнь многодетной семьи была сложной. Нехватка продовольствия, антисанитария и это при том, что в роду Иващенко лодырей не было. Старшие помогали родителям, а младшие, как могли, старшим. Сплочённость и взаимовыручка служили фундаментом семье моей мамы. Но с вторжением немецко-фашистских захватчиков на пределы Родины, фундамент дружной семьи Иващенко дал трещину – многочисленных родных разбросало по бескрайним просторам Советского Союза. Утешало одно – никто из братьев и сестёр не погиб на фронтах той страшной войны.

Радость от победы была недолгой. Сначала умер мамин отец, а спустя несколько лет и её мама, внеся тона траура в новую, мирную жизнь.

У самых старших сестёр и брата создались свои семьи и родились дети, а до сопливой девчонки дела никому не было. Мама была предоставлена сама себе и большую часть свободного времени проводила с мальчиками, играя с ними в футбол и «войнушку». Но об учёбе в школе и домашних делах она, разумеется, никогда не забывала. В школе мама была хорошисткой и ярой активисткой, а дома вечно крайней. На неё родные регулярно выливали накопившуюся за трудный день злобу и усталость. Мама плакала от обиды, но слёзы старалась никому не показывать.

Шло время.

Мама закончила школу и в том же году отгуляла на свадьбе брата.

Коля – младший из братьев, был стройным, красивым, остроумным, жизнерадостным и трудолюбивым. Он никогда не испытывал нехватки женского внимания. За Колей охотились многие девушки, но выбрал он почему-то Зину.

Зина не отличалась изысканной красотой, утончённым вкусом и добродушной весёлостью – обычная деревенская девушка, не брезгавшая никакой работой. Но её лицо притягивало внимание. Особенно глаза и улыбка, вернее её отсутствие. Тёмные, большие, умные глаза казались злыми. А редко появляющаяся улыбка только подчёркивала злость. (Я, например, ни разу не видел тётю Зину смеющейся. Нет, не улыбающейся, а именно смеющейся).

Когда в отцовский дом пришла жена брата, мама как-то сразу стала лишней. Словесные перепалки с молодой хозяйкой делали жизнь моей мамы невыносимой.

Мама не раз просила брата:

– Коля, поговори с женой. Её придирки сведут меня с ума. Всё, что я делаю, ей не нравится.

Но Коля отвечал:

– Валя, не плачь. Зина правильно говорит и ты должна выполнять и уважать её требования. А так же не забывай, что находишься в НАШЕМ доме и кушаешь НАШ хлеб!

«Конечно же братка прав!» – думала мама и решила как можно реже бывать в отцовском доме. Она жила по-недолгу то у одной сестры, то у другой, которые вышли замуж, но из Киргизии не уехали. Мама ухаживала за детьми сестёр, мечтая, как и любая девушка на выданье, о своих.

2.

На большеглазую красавицу с длинными, по пояс, жгуче-чёрными волосами обратил внимание стройный, худощавый ленинградец, приехавший во Фрунзе в командировку. Маме тоже понравился весёлый, милый парень старше её всего на пару лет. Они стали встречаться, посещая кино и музеи. Спустя некоторое время их свидания перестали быть тайной.

В один из вечеров Николай отозвал в сторону от мамы её ухажёра и о чём-то долго беседовал с ним. Разговор напоминал встречу давно знакомых людей с периодическим рукопожатием и похлопыванием друг друга по плечам. Мама, стоя поодаль, волновалась, что брат запретит ей встречаться с понравившимся молодым человеком. Но этого не произошло.

Лишь через несколько дней Коля начал разговор о ленинградце, но как-то издали:

– Валя, а скажи мне, нравится ли тебе Сергей?

Мама от бестактного вопроса пыхнула краской и отвела взор красивых, карих глаз в сторону, ища в кустах сирени ответ на вопрос брата. Мама даже себе боялась признаться в нежных чувствах к образованному парню из интеллигентной семьи, зарождавшихся в её сердце.

– Вижу, вижу, что люб тебе ленинградец, – продолжал весёлым тоном брат.

Неловкость сестры даже вызвала на Колином лице улыбку. Но он тут же осёкся, понимая, что разговор невесёлый.

Очень грубо и резко Коля сказал:

– Вот и уезжай в Ленинград! Ты здесь никому не нужна, а Сергей согласен взять тебя в жёны.

От этих слов мама поперхнулась глотком воздуха, словно её больно ударили в грудь, а на глазах появились слёзы.

После такого «удара под дых» маме ничего не оставалось делать, как уехать в город на Неве с человеком, к которому так и не поняла что за чувство испытывает – любовь или простое любопытство к неординарной личности.

3.

«Северная Пальмира» встретила уроженку среднеазиатских широт влажной прохладой и красотой монументальных зданий.

«Я определённо добьюсь здесь успеха и стану самой, самой счастливой» – с улыбкой на лице думала мама, стоя у парадной пятиэтажного дома на Садовой и держа за руку Сергея – моего отца.

Но успех и счастье не спешили приходить.

Живя втроём в одной двадцатиметровой комнате, разделённой фанерной перегородкой надвое, мама регулярно выслушивала недовольства свекрови, а выйдя в коридор, и соседей по коммунальной квартире. От таких несправедливых придирок мама начинала замыкаться в себе, забывая о разящей на повал, красивейшей улыбке с ямочками на щеках.

Но так вечно продолжаться не могло! Чтобы как можно реже бывать дома, мама поступила на курсы бухгалтеров и, окончив их, устроилась на работу по только что обретённой специальности на «ЛАО» (ленинградское адмиралтейское объединение). Разумеется, свекрови это было не по нраву.