Андрей Мадов - Звездочка

Звездочка

ПРОЛОГ

Следующий из Сочи в сторону небольшого приморского городка поезд, словно поддавшись курортному настроению, никуда не торопился, ехал медленно, подставив металлические бока на растерзание безжалостному июльскому солнцу.

Начало лета в этом году выдалось на редкость холодным и дождливым и, будто бы в оправдание своего поведения, с первых чисел июля столбик термометра неуклонно полз вверх и замер на отметке в сорок три градуса, не желая больше двигаться ни назад, ни вперед.

Пассажиры плацкартного вагона номер шесть вот уже несколько часов изнывали от жары, мечтая о таком бесценном и незаменимом чуде прогресса как кондиционер. Мужчина, в черном пиджаке был единственным человеком, кто не разделял мук остальных, по той простой причине, что он спал крепко без сновидений и ничего не чувствовал. Напротив, него сидел молодой парень в мятой футболке и линялых джинсах. Он с увлечением читал потрепанную книгу с говорящим названием – «Десять простых шагов к успеху». Толщина книги была настолько внушительной, что заставляла всякого усомниться в простоте этих самых шагов.

На уровень ниже, обосновавшись сразу на двух кроватях, ехала целая семья. Мальчик и девочка примерно одного возраста, огнено-рыжие, усыпанные веснушками с головы до пят. Дети, не обращая ни на кого внимания, увлеченно искали новый способ набезобразничать. Родители непоседливых детей совершенно не смотрели за своими ненаглядными отпрысками, полностью сосредоточившись на своих не менее важных делах.

Мать, необъятных размеров женщина с крепкими руками почетной ударницы труда и такой широкой грудью, что на ней поместились бы ордена за все мыслимые и немыслимые заслуги. Она обмахивалась пропитанной маслом из-под селедки газетой, пытаясь разогнать густой, тягучий воздух, периодически с тоской глядела на мужа и томно вздыхала, покачивая головой и хмуря выщипанные брови.

Муж же полная ее противоположность, был очень худ, так что все кости можно было рассмотреть без всякого рентгена. На голове его задорно блестела лысина, окаймленная остатками былой шевелюры. Он с увлечением разгадывал большой, на весь разворот сканворд, то и дело требуя подсказки от жены или от других пассажиров, у кого есть родственники или знакомые, любящие это дело, поймут, как сильно подобное раздражает и выводит из себя. Минуту назад вы думали о чем-то своем, а теперь волей-неволей приходиться размышлять, что же это за рак, зимующий в океане.

Парень с книжкой то и дело бросал взгляды на девушку, сидящую у окна. Девушка, уткнувшись в телефон, делала вид что совсем этого не замечет. Однако время от времени, незаметно посматривала в ответ.

Сонное состояние, сменилось возбуждением, вызванным приходом проводницы. Она сообщила всем, что поезд скоро прибудет в пункт назначения. Люди начали потихоньку оживать, собирать свои вещи, переодеваться во все парадное и с удвоенной скоростью доедать все что еще можно было доесть. Мать непоседливых детишек пыталась угомонить своего сына, но тот не желал стоять на месте, не давая ей застегнуть пуговицы на рубашке. От усилий женщина так раскраснелась, что стала похожа на помидор, туго обтянутый в цветастое платье.

Мужчина спавший на верхней полке наконец проснулся, оглядел свысока этот бурлящий котел жизни, попытался пригладить взъерошенные ото сна волосы, но быстро плюнул на это дело. Закинув немногочисленные пожитки обратно в сумку, он, спрыгнув с полки, удалился в тамбур покурить. Пока он курил, поезд без приключений проделал оставшийся путь до станции.

ГЛАВА I

Спрыгнув с ненавистного мне поезда, я с наслаждением потянулся, разминая затекшие, после долгой дороги, суставы, и полной грудью вдохнул свежий морской воздух.

Первое впечатление мне правда немного подпортил источающий характерный запах общественный туалет, который, судя по всему не убирали со времен Брежнева. В целом, однако, на сердце было легко и радостно, две недели вдали от шумной Москвы, море, солнце и безделье, что, в конце концов, может еще желать человек.

Мои попутчики, покинув поезд, расползались в разные стороны, одни спешили на стоянку такси, другие набивались в автобус, с такой решительностью, что казалось, он вот-вот лопнет от перегрузки. Одеты все были соответственно погоде: женщины в лёгких светлых платьях, некоторые еще водрузили на головы сетчатые шляпы с огромными полями. Мужчины в сандалиях, шортах и патриотических футболках с надписью: «Россия» на английском. Я в своем черном пиджаке чувствовал себя довольно нелепо.

Оценив количество народа на автобусной остановке, я почувствовал себя морально неготовым ехать в жуткой давке, и недолго думая направился в сторону скучавших таксистов. Таксопарк уже порядком пустел, остались все три машины, новый форд, далеко не новый, но еще вполне презентабельный фольксваген и, похожий на гроб на колесах, по случайности названый автомобилем ваз 2104. Я поспешил в сторону форда у которого, скучал заспанный мужчина.

– Куда поедем? – Отчаянно зевая, спросил он, когда я подошел вплотную к машине.

– До гостиницы «Центральная» сколько возьмешь?

– Шестьсот будет. – Ни секунды не думая ответил таксист.

Я присвистнул. Понятно конечно, что на вокзалах такси всегда стоит вдвое дороже, но ехать тут было, насколько я понял, изучая карты не очень далеко.

– Чего так дорого? – спросил я, всеми силами показывая возмущение.

– Ты цену на бензин видел? Что, я себе в минус работать должен, мне детей кормить надо, жена сережки хочет на день рождения, и попробуй только не купить, а ты дорого сразу.

Сережки – это конечно хорошо, но и я не миллионер. Деньги у меня, впрочем, были, и потеря в шестьсот рублей не сильно бы сказалась на моем бюджете, но платить мне не хотелось просто из принципа. Пожелав удачи, я двинулся в сторону жигуленка, надеясь, что за поездку на такой машине денег просят меньше.

– Эй подожди, слушай, ну что ты сразу уходить, давай за четыреста пятьдесят доедем! – донеслось мне вслед.

Я вежливо отказался. Если поеду за четыреста пятьдесят, жена горе таксиста останется без сережек, а это нехорошо лишать женщину единственной радости в жизни.

Водитель жигулей сильно выделялся на фоне белой четверки, так как был темнокожим.

– До «центральной» за сколько добросишь? – спросил я.

– За три сотни, не торгуюсь. – Многозначительно на чистом русском языке добавил парень.

– Пойдет, поехали.

Я сел на пассажирское место впереди. Салон приятно удивлял своей чистотой, ощущение, что с машины в буквальном смысле сдували пылинке. Как крестьяне заботились о своей корове кормилице, так и мой водитель заботился о своей четверке. Минут десять мы тряслись по разбитой дороге молча, только Саша Васильев по радио пел о том, что его сердце остановилось, чем немного разгонял тишину.

– Отдыхать приехали? – Наконец прервал молчание водитель.

Видимо у таксистов или, скажем, парикмахеров, сама собой включается опция разговор с клиентом. Обычно я такие разговоры прерываю в зародыше, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями. Сегодня же видимо поймав летнее настроение, я был не прочь немного поговорить.

– Да, отдыхать. Много лет собирался и вот, наконец, удалось вырваться из Москвы на пару недель.

– Ну и правильно, Москва красивый город, но летом там жить невозможно, душно очень.

– Бывал там?

– Бывал. Я там учился два года, пока сюда не перебрался, а вообще я с Сибири, из Тюмени.

      Я удивленно вскинул бровь. Мой темнокожий водитель на сибиряка был ну совсем не похож. Заметив мой удивленный взгляд, водитель рассмеялся и пояснил:

– Мой отец из Найроби, приехал в Москву учиться, еще в СССР поступил в РУДН и там встретил мою маму Свету. Она тоже в Москву из Тюмени поступать приехала. И представьте себе влюбился, да так сильно, что после учебы уехал вместе с ней в Тюмень. В Москве мама решительно оставаться не хотела и как всегда настояла на своем. Через год родился я, уже полноценный сибиряк. – Водитель усмехнулся сам себе и продолжил:

– Отец хотел назвать меня африканским именем, но мама сказала, раз он в России родился, то имя у него должно быть русское, и назвали меня Вадимом. Может она и права, конечно, но иногда я на себя в зеркало смотрю и думаю, ну какой я к черту Вадим, ну нету во мне от Вадима ни мяса, ни косточек.

Он снова гортанно рассмеялся. Я представился, и мы пожали друг другу руки.

Очевидно, Вадим умел расположить к себе. Меня более всего поражала та лёгкость, с какой он рассказывает о своей жизни совершенно незнакомому человеку. Видимо это оказалось заразным. Я сам не заметил, как рассказал ему о себе, о своей жизни, и даже о тех проблемах, о которых не говорил даже близким мне людям. Вадим внимательно слушал и задавал много вопросов, видно было, что ему действительно интересно.