Владимир Макарченко - Вначале было…

Вначале было…

фэнтези

Владимир Макарченко

«…Ветер попутный

и нам, и смерти. Чей парус лучше?»

© Владимир Макарченко, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уж скоро, проникшийся благим уважением к вере константинопольской, Владимир проведет крещение Киева, введя жителей его в воды Днепра. Уж скоро…

В земле же северян, легшей между реками Сулой и Супой, еще долго будет храниться власть над душами и судьбами людей издревле почитаемых ими богов – Мокоши и Волоса.

Не переча друг другу, первый избрал себе народ, осевший в лесах и промышлявший добычей лесного зверя и птицы, а второй взял под себя народ, занявшийся землепашеством и скотоводством на лугах приречных.

Мокоша предпочла для своего обитания огромные дупла вековых дубов, а Волос взирал на полян с высоты своего могучего древесного тела, высеченного когда-то умельцами прошлого.

По воле богов, народы, их почитавшие, жили в мире и братской дружбе, помогая друг другу в тяжкие годины кровавых набегов степного врага, а порой, и смешивая кровь в брачном единении молодых. Главным поводом общения этих родов была торговля – мена промыслов лесных на товары трудов пашенных.

Казалось; так будет всегда. Ибо, сила богов безгранична и вечна!

Часть первая. Так было

Глава первая. Обоз

На исходе месяца изока1, в разгар весеннего цветения, небольшой обоз из пяти повозок въехал в полянское поселение. Яркое солнце слепило путникам глаза. Они жмурились, прикрывая лица ладонями.

– Добрались… – Для себя только, или для окружающих тоже пробасил идущий впереди обоза громадный мужик, запустив широкую пятерню в густую русую бороду. – Вона, и Ярково жилище. Там станем.

Указанная мужиком деревянная домовина стояла особняком. С подходом обоза за частоколом на несколько голосов забрехали псы.

Тут же властно зазвенел женский голос:

– Цыц, горластые! Чего разбрехались?! – В ответ на строгий оклик хозяйки лай постепенно стих. За ограду выплыла дородная баба. – Здоров будь, Молох! Рады гостю желанному. Въезжайте во двор. Места хватит. – Хозяйка с

гордостью развела руки. – Вскоре и Ярок с сынами пожалует. Боярин ныне мужиков собрал. Праздник Волоса подоспел. Будем вместе пировать.

Пока женщина скороговоркой общалась с прибывшими, мужики успели распорядиться возами с поклажей, разместив все в указанном месте у ограды.

– К празднику и норовили поспеть. – С хитринкой в голосе пробасил Молох. – У нас не только дела торговые… С Ярком толковать буду.

Между тем, хозяйка с двумя своими дочками, приобщив и жену Молоха, начала хлопотать, готовя приезжим угощение. Уже вскоре пряный запах мясного отвара и созревающей просяной каши заполнил подворье и приятно защекотал ноздри обозников.

Младший сын Молоха, Вышата, покончив с выгрузкой и солидно подбоченившись, о чем-то перекликался с другими обозниками, не

обращая внимания на суету старших, но, не упуская случая бросить взгляд на двух хозяйских дочек, которые, с видом полного безразличия к происходящему, о чем-то тихо между собой перешептывались. Тем же занимались и трое его братьев.

В это время и появился во дворе, одетый в долгополую, шитую на груди цветными узорами рубаху, кряжистый мужик. Светлые глаза его светились явным удовольствием от всего увиденного. Радостная улыбка запечатлелась на его устах. Шел он медленной, но твердой поступью, направляясь по двору к Молоху. За его спиной, подражая походкой отцу, гуськом следовали три его сына.

Подойдя к гостям, Ярок в пояс склонился перед Молохом:

– Здрав будь!

– И ты будь здрав, Ярок! – Тоже отвесив низкий поклон, отозвался глава обозников.

Мужики стиснули друг друга в объятии. Следуя примеру Молоха, и другие стали подходить к хозяину с приветствием.

– Легок ли путь был? Ладно ли хозяйка без меня гостей приветила?

– Путь, знамо, нахоженный и не тяжкий. От восходу тронулись, к полудню добрались. Хозяйку же твою, Вестушку, корить не в чем. Она завсегда приветлива и добра. Аль не знаешь того?

– То и ладно! – Довольный ответом гостя, Ярок покашлял в мозолистый кулак. Кормить-то гостей будем, хозяйка?

Веста давно ждала этого вопроса, как сигнала к действию.

– Просим гостей дорогих и желанных разделить с нами все, что послал нам Волос от щедрот своих за труды наши.

Обождав, когда все насытятся щедро подаваемой хозяйкой пищей, Молох подошел к Ярку и Весте. Отвесив трехкратный земной поклон, загудел своим зычным голосом:

– Приехали мы к тебе, Ярок, по делу важному. Не тем заездом торговым, что ранее свершали. Распорядилася так Макоша, что на дворе моем только мужики уродились. Малка совсем с нами намучилась, а подмоги ждать не откуда. Не хватает у нее уж силенок одной хозяйство вести. Помощница нужна. Ее помощница в твоем доме зажилась и, до время, схоронилась. Влас, старший мой сынок, ране нас, ее разглядел. В сердце она к нему прочно засела. Зиму всю меня тоской своей одолевал. Стоит на том, чтобы я в ноги вам с женой поклонился, да дочь твою, Даню, для него в жены выпросил. Вот… стою перед вами. Судите, как быть.

Ярок важно напыжился, грудь надул.

– Влас, знамо, парень видный. Но, такой ли умелый и надежный, как отец его?

– Таков! – Гордо отозвался Молох. – Вот и подарки, его руками добытые, к ногам твоим кладу. – С этими словами он загреб с воза заранее приготовленный ворох ценных шкурок и положил их к ногам Ярка. – А еще – иссохнет он без дочери твоей. Жизни без нее не видит и будет верность ей держать до конца дней своих. До последнего вздоха.

Закончив говорить, отец подтолкнул Власа в спину. Тот опустился на колени перед родителями девушки.

– Все ли верно ответил отец твой? – Вопросил Ярок.

– Все верно! Не могу без нее!

Не взглянув боле на Власа, Ярок обратился к Молоху:

– Поутру ответ мой будет. Чай, не скотину со двора свести решил, чтобы, враз, по рукам! Пока меду твоего лесного отведаем. Может, омягчаю. Да и с бабами загодя потолковать бы надо. Чтоб напраслину не нести.

К полуночи, напившись крепкого меду да насытившись обильными яствами, все в подворье погрузились в сон. Только одиноко маячившая фигура Власа долго еще дразнила горящие глаза дворовых псов.

*****

Отшумели дела торговые, отводились хороводы у капища Великому Волосу, утих шумный говор гостей на подворье Ярковом и наступил день прощания. Вместе с зарей провожать гостей и отъезжавшую с ними дочь и сестру, Даню, высыпало все семейство полян. И соседи тоже не удержались в доминах – сюда же сошлись. Шутки мужиков мешались со слезами женщин. Обоз, сопровождаемый полянами, двинулся к холму. На вершине холма, из своего уединенного капища, Великий Волос грозно взирал на прибывших.

– Не обидели ли тебя чем, Волос могучий?! – Обратился Ярок. – Не против ли воли твоей отпускаю дочь из родного двора? Прими от нас в дар плоды земли нашей, чтобы легок был путь Дани к очагу Власову.

С этими словами Ярок передал тщедушному старцу, служителю Волосову, заготовленные для того дары. Старец утащил их куда-то в угол капища и, воротясь, писклявым голосом простонал:

– Могуч Волос! Подарки ваши принял. Дело ваше одобрил. Живите миром…

Встав лицом к Волосу, он воздел руки вверх и что-то зашептал себе под нос. Отъезжающие и провожающие обняли друг друга поочередно, и обоз тронулся в путь.

Городище полян еще не успело скрыться, когда набежавшая тучка окропила их мелким дождем.

– Добрым будет путь домой! – Радостно известил всех Молох. Привычно шагая твердой поступью во главе обоза.

Вскоре весеннее солнце вновь ласкало их теплом. Стена родного леса все приближалась. Можно уже было различить отдельные крупные ветви деревьев. Каких-то две-три сотни шагов и прохлада леса примет их в свои нежные объятья. Но…

Гулким эхом донесся до обозников стук копыт. Из-за ближайшего холма, наперерез обозу, вылетело пара десятков гикающих всадников на мелких лохматых лошадках.

– Печенеги! – Взревел Молох. – Малка! Бери невестку и Вышату, бегите в лес! Мы их тут встренем!

Похватав с возов луки со стрелами, мужики изготовились к схватке, а женщины и малец, что есть духу, припустили к лесу. Печенежские стрелы запели им вдогонку. Пробежав несколько шагов, первой припала к земле молодая невестка. Вот они! Вот они – родные кусты! Они скроют от зоркого взгляда узких глаз и защитят от жалящих стрел. Мать, крепко державшая за руку Вышату, зачем-то остановилась, присела. Разжав ладонь, выдавила с хрипом:

– Беги. Беги же…

Раздвинув ветви кустарника, Вышата нырнул под их защиту. И тут острая боль резанула его в плечо, бросила к корневищам. Крик застыл, не сумев вырваться наружу. Белый день обратился в какую-то черную круговерть. Затем не стало ничего.