Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник) Страница 10

– Сам стрельнул. Пуст, как претензии Северной Кореи на мировое господство!

– На, – и мех протянул сигарету, не в силах наблюдать больше этого унижения старшего офицера. Так-то он добрый был, даже матросам сигареты раздавал, впрочем, как и все остальные, за исключением сами понимаете кого.

Покурили. Алексей Васильевич убежал по срочным делам вниз, а мы ещё остались постоять.

– Как он заебал уже! – не выдержал механик. – Борисыч, сделайте уже с этим что-нибудь! Командир же будущий растёт! Кому, если не механикам, научить его правилам корабельных приличий!

Ох уж эта команда «Сделайте уже с этим что-нибудь!». По своей универсальности и всеобъемлющему смыслу она уступает разве что команде «Ну вы же офицер!» и зачастую используется с ней в дуэте. Владея одной только этой командой, можно некоторое время вполне спокойно управлять кораблём.

«– Падают обороты турбин!

– Механики! Сделайте уже с этим что-нибудь!»

«– Процентное содержание кислорода в пятнадцатом ниже 18 процентов!

– Химики! Сделайте уже с этим что-нибудь!»

«– Слышу ритмичный металлический стук на кормовой надстройке!

– Минёр! Ты, сука, лючок не задраил? Сделай уже с этим что-нибудь!

– Так мы же в подводном положении!

– Да хоть в глубоком космосе! Тишина важнее ещё одного долбоёба на борту!»

Ну вы поняли алгоритм. Тут главное вовремя остановиться и не зацикливаться, а то моряки вас быстренько раскусят – нижние чины команду «сделайте уже с этим что-нибудь!» понимают хорошо, но не любят, когда им её подают случайные люди. Так что если придётся случайно управлять кораблём, то помните об этом.

И вот захожу вечером того же дня я к Борисычу в каюту, а он сидит и иголочкой аккуратненько так потрошит папироску.

– Да ладно? – спрашиваю я Борисыча, правильно ли понимаю, что здесь такое происходит.

– Дурак, что ли? – отвечает мне Борисыч, что неправильно. – Приказание механика выполняю. Ногти есть?

– Нет! – на всякий случай отвечаю я и прячу обе руки за спиной.

Борисыч строгий, хотя зачем его вопросы моей гигиены интересуют, не совсем ясно.

– Показывай! – не отступает Борисыч.

Показываю.

– Ну вот тут можно срезать, что тебе жалко, что ли?

Нет, конечно, чего мне жалко-то? А на бумажке у Борисыча уже лежали миленькими стопочками какие-то волосики (я не стал спрашивать откуда); кучка пыли («Из реакторного отсека», – гордо сказал Борисыч), щепотка, наверное, заварки, какие-то подозрительные семена (а любые семена на подводной лодке подозрительны), тараканьи лапки и серый порошок, который оказался молотым перцем.

Высыпав из папиросы табак, Борисыч аккуратно смешал все стопочки в одну, тщательно перемешал всё спичками и с помощью самодельного шомпола начал забивать обратно в папиросу.

– Ты чё пришёл-то? – спросил Борисыч.

– Ногти тебе принёс же!

– А изначально?

– Точно не помню уже, но теперь точно не уйду, пока не узнаю, чем всё это закончится!

– Конечно же, не уйдёшь! Ты же часть плана, а как часть плана может уйти от создателя плана?

– Метафизика?

– Суровая действительность! Готово!

Борисыч покатал папироску с адской смесью в пальцах, придавая ей вид заводского изделия, и, оглядев получившийся результат, довольно буркнул «эх, прокачу!» себе в усы.

Кого он собрался катать на папиросе, а? Блядь, неужели всё врут по безопасность реакторов на подводных лодках и вон оно как в итоге заканчивается?

– Алексей Василич на борту?

– Ну. Ночует тут сегодня.

– Значит так. Слушай внимательно. Сейчас идёшь по палубе вдоль его каюты и кричишь мне на вторую призывным голосом: «Борисы-ы-ыч! Пошли покурим!» Понял?

– Понял.

– Давай порепетируем, только кричи шёпотом, чтоб пациент раньше времени не услышал.

Репетировали минут десять. Не знаю, что там за требования в театре к призывному голосу в спектаклях, но Борисыч был придирчив даже чересчур, и совсем не с первого раза получилось у меня добавить необходимый уровень призывности в голос. То я переигрывал, то был вял, то вообще, как Буратино, не понимал, что делаю. Но как говаривал наш механик, отсутствие гениальности компенсируется частотой повторений, и в итоге у меня вышло призывно крикнуть так, что Борисыч выставил оценку «Верю!». Как и перед любым сколь-нибудь значимым мероприятием на флоте, мы сначала выпили чаю, и Борисыч объявил время «Ч».

Надев куртку и пилотку, я тихонько поднялся в девятнадцатый отсек, оттуда громко спустился обратно в восьмой и прошёлся по верхней палубе с криком: «Борисы-ы-ыч! Пошли покурим!» А Борисыч в то время регулярно привозил из отпуска папиросы «Запорожцi», и то ли и правда они были так хороши, то ли по сравнению с китайскими, а может и от общей атмосферы суровости и романтизма, но казалось, что табак в те папиросы набивают если и не боги собственноручно, то уж точно какие-то специальные архангелы по их прямому указанию.

Сами представьте: стоишь такой на мостике, напившись чаю или кофе до бульканья внутри. Ночь. Сверху чернота блестит звёздами, снизу чернота плещется морем, швартовые поскрипывают, верхние вахтенные потопывают, шелестят крыльями чайки и остальные животные… Может, ещё ветерок на флагштоках посвистывает. А вы только из сауны, распаренные, как младенцы, и Борисыч достаёт из кармана коробку папирос, раскрывает её широким жестом и молча протягивает, а ты так же молча её берёшь, сминаешь мундштук двумя заломами и у Борисыча же от бензиновой зажигалки прикуриваешь. Не знаю, как вам, а мне вот уже вкусно стало от одних воспоминаний. Понятно, что курить вредно, кто бы спорил, но иногда делать это просто необходимо.

– Ты же бросал курить? – выскакивает тут же из каюты Алексей Василич.

– Ну, бросал.

– Не вышло?

– Да откуда я знаю? Это же процесс, и я его только начал.

А выскакивает он из каюты уже тоже в куртке, то есть автоматически как бы считается, что я и его курить позвал. Снизу топает Борисыч, и мы дружным ручейком семеним на мостик. Ночь, наверху немного моросит, и поэтому остаёмся курить внутри – Борисыч угощает. Прикуриваем.

– Крепкая! – щурится от вонючего дыма Алексей Василич.

Ну ясен-красен! Там же пыль из реакторного отсека и молотый перец! Там же из неё вон ногти торчат и волосы с шипением плавятся! Конечно, крепкая – как первая любовь, умноженная на число «пи»!

При этом Алексей Василич начинает нам рассказывать какую-то историю, которая кажется ему увлекательной, и поэтому он широко жестикулирует и тычет в нашу сторону этой адской папиросой. А нам же надо слёзы в глазах удержать, мы пятимся от него, а он за нами, а там места-то с гулькин хуй – уже антикоррозийные накладки в спины упираются. Спасибо, меня вахтенный верхний выручил, крикнул в «Лиственницу»: «На пирсе командир!» С неимоверным облегчением отдаю свою папироску Борисычу подержать и бегу от этой вони что есть сил на свежий воздух.

– Чего ты дышишь-то как рыба? – спрашивает командир, выслушав доклад.

– К вам спешил же!

– Соскучился?

– А то!

– А чем тут так воняет-то? – это командир уже по трапу топает из «Прилива» (так по-научному называется утолщение в основании рубки).

– Да… не могу знать!

– Как это ты не можешь знать? У тебя, такое ощущение, лодка подводная горит, а ты знать не можешь? Аж глаза щиплет же, ну!

Поднимаемся до мостика.

– Надо тревогу аварийную объявлять, я тебе говорю! Не знаю, пахнет ли апокалипсис, но если пахнет, то вот именно так! Как ты можешь оставаться таким спокойным?

– Здравия желаем, тащ командир!

– А вот ещё двое подозрительно спокойных офицеров. Курим?

– Так точно!

– А что воняет-то так?

– Не знаем! – бодро отвечает Борисыч.

– Да папиросы эти! – одновременно с ним Алексей Василич.

– Папиросы? – уточняет командир.

– Ага, вот! – и Алексей Василич тычет в сторону командира своей локальной атомной бомбой.

Командир смотрит на папиросу, на Борисыча, потом думает пару секунд.

– Папиросы, значит, да? Ну хорошо, жду вас, Эдуард Анатольевич, в центральном посту!

По имени-отчеству назвал. Ну пиздец, приплыли. Докуриваю, потому что вполне может быть, что и в последний раз.

– Ну, – командир уже снял шинель, подписал журналы и сидит в своём кресле. – Рассказывай!

Я топчусь подальше от него, за планшетом БИП, на всякий случай.

– За время вашего отсутствия на борту никаких происшествий не случилось! – включаю дурака.

– Это я уже слышал и обычно такую простую информацию я усваиваю с первого раза. Рассказывай.

– Проведена отработка смены по борьбе…

– В папиросе что?!

Командир заслоняет ладонью глаза:

– Только, пожалуйста, не надо вот эти честные глаза мне делать, ладно? Убрал?

– Так точно!

Убирает ладонь:

– Ну?

– Сан Сеич! Да откуда я знаю, что в папиросе-то? Теоретически там табак должен быть, а так – ну кто его знает, что там в неё напихали на табачной фабрике, правильно?