Борис Жук - Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым Страница 10

У меня остался её телефон. На следующее утро мы созвонились, и я пришёл в гости. Нам обоим было очевидно, что момент упущен – нужно было прийти в себя после попойки, а от вчерашней страсти не осталось и следа. Было даже как-то неловко. Мы сели пить чай и смотреть фотографии. А потом позвонил телефон – оказалось, что у неё есть парень. Он приехал в гости и вёл себя с ней весьма развязно – как настоящий дерзкий панк, который привык брать от жизни всё. Я чувствовал себя лахудрой на его фоне. Но девушка отвечала на его знаки внимания неохотно. Интуиция подсказывала, что сегодня она сделает выбор в пользу одного из нас, и я ввязался в негласную «битву за сердце принцессы».

Мы вместе поехали в город, опохмелились пивом, а потом переместились в гараж, на репетиционную точку, где ребята играли панк-рок. Всё это время я был пассивен и безучастен, наблюдая за тем, как активный и успешный самец пытается развеселить свою самку. Из него пёрло столько энергии, что соперничать совершенно не было желания.

Игра затягивалась, и я начинал нервничать, ожидая, что девушка каким-то образом вынесет свой «вердикт». Но когда я увидел, как слаженно они играют музыку и какой кайф ловят от этого, у меня не осталось сомнений, что это – люди из другого мира, в котором мне нет места. Я не играю на инструментах, не разделяю их образа жизни, приколов и интересов.

Наверняка девушке хотелось покинуть этот достаточно примитивный и пафосный мир, и она видела во мне надежду – это читалось в её взгляде. Но я не представлял, как это осуществить. Взять за руку и увести у парня, послав его подальше? Или плести тайную любовную интригу? А главное – зачем. Зачем она мне? Что я буду с ней потом делать, о чём говорить? Её глаза и тело говорят о многом, – она может оказаться хорошей любовницей, или даже любящей невестой, – а может просто дурой с пропитыми мозгами. Что творится в голове у этой девицы из не слишком благоприятной семьи? Куда я приведу её, если живу с родителями? Не будет ли мне перед ними стыдно? А как отреагирует её парень? Вдруг этот псих подожжёт мою квартиру?

В общем, я не верил, что мне по силам стать её «спасителем». Поэтому вежливо удалился в своё интеллектуальное одиночество.

Переломы и аттестаты

Переход к этой условно-взрослой жизни давался сложно. В старших классах я перенёс два перелома: руки и ноги.

Первый – когда мать настойчиво, с криками, выгнала нас с братом из дома, чтобы мы покатались на своих самодельных сноубордах, выдолбленных летом на даче из продольно распиленного бревна, пока не настала оттепель. Фактически, она уже наставала: снег слегка подтаял, но снова замёрз, образовав ледяной наст. Движимый озлобленностью на маму, я попытался скатиться с довольно крутого склона, чтобы выпустить пар. Тяжеленный сноуборд, оклеенный снизу скотчем и обильно смазанный салом, в сочетании с плохой шнуровкой превратился на обледеневшем склоне в неуправляемый снаряд.

Всё случилось быстро: на пути попадается бугор, сноуборд улетает в кусты на моих глазах, всё вращается… А когда вращение останавливается, я ощущаю характерную пульсирующую боль в предплечье, уже знакомую мне по перелому руки в детстве. Рука постепенно опухает – почти в том же месте, что и в первый раз. Спокойно подбираю свою доску, идём с братом домой, я еду в больницу.

Там мне вправляют смещённую кость под общим наркозом. Я отвечаю анестезиологу, что никогда не употреблял наркотиков, и он пророчит мне настоящий кайф. И не обманывает – после десятка глубоких вдохов сладкого газа я проваливаюсь в воронку из зелёных цифр а-ля Матрица и оказываюсь в каком-то месте, очень похожем на рай.

Очнулся я в прекрасном настроении, когда меня уже везли с гипсом в палату. Мне радостно и хочется петь:

– Я король дороги, я король от Бога, в Ад или Рай – сама выбирай! – затянул я пьяненьким голоском. Санитары очевидно спешили и задели койкой тумбочку соседа по палате, разбив ему кружку.

– Ой, чем же я теперь буду пить!? – недоумевал он.

– РОтом. Гы, – отвечал я, сияющий самодовольством.

Вскоре меня «отпустило», и вечер прошёл в пошлых беседах с однопалатниками о сексуальном опыте. Я нелепо пытался соврать, будто он у меня уже был, и я давно не девственник, выдумывая сцену полового акта на ходу по мере того, как меня осыпают вопросами. В итоге мой обман легко раскрыли и посмеялись над моими наивными выдумками. Обидно – ведь я был там старшим из всех.

А ногу я сломал и вовсе нелепо: вышел из школы через окно первого этажа и приземлился на выбоину в асфальте. Два дня ходил прихрамывая и ел анальгин, полагая, что это растяжение, и оно пройдёт. На третий обратился к врачу – обнаружилась маленькая трещина в плюсневой кости. Гипс, костыли, две недели освобождения от занятий.

Вообще, переломы пришлись тогда как раз кстати. В школе царила суета по поводу вытягвания оценок, которые войдут в аттестат. Мне она была совершенно чужда. На медаль я не претендовал, а при поступлении аттестат практически игнорировался (как раз в этом году ввели централизованное тестирование, баллы которого учитывались при поступлении).

К концу учёбы учителя в школе стали мягче. Они по-дружески давали напутствия, высказывали каждому приятные характеристики, общались с нами с глазу на глаз. У меня неожиданно обнаружились «логическое мышление» и «исполнительность».

Приятнее всего было то, что смягчился даже Death. Со временем я снова стал играть в нашем школьном «компьютерном клубе». Сперва один, на эмуляторе «PlayStation», позаимствовав у друга диск с «Tony Hawk’s Pro Skateboarding». А ближе к выпуску – снова по сети, вместе со всеми. «Пожизненное» негласно простили.

Память школьных лет

Что ещё можно вспомнить о школе…

Как однажды прогулял всю продлёнку вместе с другом, а потом вернулся в класс ровно за минуту до прихода матери. Сказал оставшимся ребятам и учительнице, что прячусь от неё. А они успели показать мне разученную сценку про чебурашку.

Как учительница со злости раздолбала указку об доску, чтобы утихомирить шумных ребят, а щепка угодила в щёку мне – сидящему на первой парте тогда ещё отличнику.

Как мне показалось, что, если разбавить много заменителя сахара горячей водой – получится алкоголь; я набадяжил двухлитровую бутылку и мы «бухали» с товарищем прямо за партами, закусывая принесённым им из дома оливье.

Как в ответ на заявление классной, что «мы этого не хотим» я съязвил: «Не хотите – или не можете?», спровоцировав её гневные крики.

Как нам раздавали растворимые шипучие витаминные таблетки для профилактики гриппа, а ребята набрали их в рты и я, зайдя в класс вместе с учителем, увидел заливающихся оранжевой пеной разгильдяев.

Как после просмотра всем классом «Войны и мира» на видеокассете сразу после титров началась эротическая сцена из записанного там до этого фильма, а мы вместе с учительницей молча смотрели ещё секунд тридцать прежде чем она улыбаясь сказала «выключай».

Как подбрасывали толпой кого-то одного высоко над землёй в воздух на переменках. Мне нравилось, ведь я был лёгким, и меня подбрасывали высоко. Но однажды не поймали.

Как я нагло катался по школьным коридорам на скейтборде. Правда недолго.

Забавным был случай, когда одноклассник Л., проходя мимо меня в коридоре, узнал, что я как раз собирался на олимпиаду по английскому языку. Парень быстро сориентировался и тоже напросился принять участие. Безо всякой подготовки он занял второе место.

А учитель труда, который заодно преподавал у нас допризывную подготовку, однажды с видом профессора завёл разговор о словообразовании матерных слов. Он пытался выяснить, сколько всё-таки существует базовых матных корней, от которых происходят все остальные слова. Насчитал пять.

В старших классах невероятной казалась способность учительницы истории видеть логические взаимосвязи между событиями. Видеть то, о чём не было прямо написано в учебнике, но что можно было разглядеть, лишь воспринимая всю картину целиком, прочувствовав происходящее. Она безуспешно пыталась научить этому нас. А поскольку меня лично история перестала интересовать уже после Древнего Мира, её способности выглядели в моих глазах чистым колдовством.

Подготовка и поступление

На мой век пришлись реформы по внедрению десятибальной системы и централизованного тестирования. Мало кто из учителей понимал, как использовать десять баллов, и мы пытались разобраться вместе с ними, зачитывая и анализируя инструкции министерства. В них меня обескураживало, что оценки от одного до девяти выражают знание материала и умение им пользоваться, а десятку можно получить только за «творческий подход» к решению задания. Я думал, что подхожу к любым задачам творчески, но не всегда при этом в достаточной степени знаю материал, и эти категории казались мне совершенно не связанными.