Екатерина Риз - Мир, где нет тебя Страница 10

Кто бы знал, что эта самая взрослая жизнь поставит её в положение беглеца, и не единожды. И вот она едет обратно, чтобы спрятаться за дверью своего старого дома. Со скрипучими полами и сквозняками.

Несмотря на раннее утро, риелтор встретила Лану на вокзале и передала ключи. Она же поинтересовалась, как давно в доме никто не живёт. Женщина средних лет с усталым взглядом вроде как оправдываться принялась.

– Пару лет сдать не можем. Дом большой, старый, ремонт необходим. Желающих нет.

– Понятно. – Лана благодарно ей улыбнулась. – Спасибо, что присмотрели.

– Вы планируете там жить?

– Пока не знаю. Я не была в доме десять лет, нужно посмотреть, что к чему.

– Что ж, удачи. Если нужны будут толковые мастера, обращайтесь. У меня муж ремонтами занимается.

– Спасибо.

Женщина предложила её подвезти, но Лана, после коротких раздумий, отказалась. Ей необходима была минута в одиночестве. Чтобы оглядеться по сторонам, осознать, что она уже не в Москве, и осознанно отправиться в прошлую жизнь.

На вокзале, похожая на столичную, суета, чемоданы и авоськи, озабоченные и уставшие от ожидания люди, поглядывающие на электронное табло. А ещё пахло какой-то отвратительной едой, чем-то жареным. Лана даже не выдержала и зажала нос пальцами, в следующую минуту, к своему ужасу, увидев, как двое мужчин азиатской внешности с аппетитом жуют жирные до безобразия чебуреки. Поспешила отвернуться.

Таксист оказался словоохотливым, к чему Лана не привыкла. Водители, работающие у мужа, никогда без повода и разрешения, беседы с ней не вели. Максимум на что решались – посетовать на погоду. А таксист рассказал ей и про погоду, и про дороги, поругал губернатора, мэра и заодно всё правительство, а затем с лёгкостью высококвалифицированного политолога, перешёл на обсуждение внешней политики и даже начал давать прогнозы. Лана, не решившаяся его прервать и попросить помолчать, чтобы она могла сосредоточиться и успокоиться перед возвращением в родные пенаты, с трудом дождалась, когда мужчина объявил:

– А вот и Восточная. Какой у вас номер дома, говорите?

– Восемь, – негромко проговорила Лана, с удивлением глядя в окно.

Конечно, удивляться было нечего. По сравнению с посёлком, в котором жили Игнатьевы, Восточная улица Нижнего Новгорода удивить не могла. Лана видела и жила среди заборов и повыше, и в домах бывала самых шикарных. Половина её «закадычных» подруг проживали на Рублёвке. Но то, что она видела сейчас, удивляло совсем по другому поводу. Улица не была похожа на улицу из воспоминаний о её детстве и юности. От бесконтрольной зелени, выбивающейся из-за заборов и палисадников, не осталось и следа, вместо накатанной земляной дороги идеальный асфальт, а по сторонам высокие заборы, заборы, за которыми виднеются черепичные крыши коттеджей. И только её дом среди этого, поблекший и накренившийся, как перезрелый гриб, с теми самыми неконтролируемыми зарослями на участке и рассохшейся яблоней под окнами. Когда-то вымощенная брусчаткой дорожка к крыльцу, заросла, зеленая травка весело пробивалась между камней. Черепица на крыше потемнела, а местами и вовсе съехала, оставив некрасивые следы. Краска со стен облезла, и дом из-за этого выглядел словно дворовый кот с признаками стригущего лишая. А пыльные окна смотрелись тёмными ямами, Лана в первый момент даже засомневалась, есть ли в них стёкла. И это дом из её прекрасных детских воспоминаний? Как мама с отчимом переехали в Ярославль, так здесь никто и не жил, лишь пару раз удалось сдать дом на лето, но это было давно. А, как известно, дом долго пустым стоять не может, он начинает ветшать и разрушаться.

– Восьмой, говорите? – Таксист откровенно присвистнул. И тут же решил дать дельный совет. – Вы его продайте. На этой улице богачи обосновались, хорошие деньги получите.

– Спасибо, – проговорила Лана себе под нос, – учту.

На улице даже пахло по-другому. Не цветами, не травой, а разгорячённым асфальтом. Лана осталась стоять на этом самом асфальте, рядом со своим чемоданом, глядя вслед отъезжающему такси. Аккуратно покрутила головой, оглядываясь. Взгляд невольно обратился в конец улицы, где когда-то жил бывший муж. Сейчас ничего похожего на дом семейства Сизых увидеть было невозможно. Вдоль дороги тянулся высокий забор, а за ним шумели сосны. На участках с другой стороны дороги всегда было много сосен, а сейчас они, кажется, только больше вымахали. Да и вокруг дома новые, заборы высокие, ничего знакомого и привычного. Помнится, через забор от дома Ланы жила милая пожилая пара – Нина Максимовна и Максим Петрович. Лану всегда смешили их имена, когда приходилось произносить их одно за одним. Их дом была куда меньше, чем их, а вокруг огород, с парниками и грядками. Сейчас за невысоким резным забором, среди деревьев, можно было различить дом, чем-то похожий на швейцарское шале. С другой же стороны вовсе забор трёхметровый и ничего не разглядеть. Только собаки где-то лают, кажется, как раз за этим забором.

Постояв немного на дороге, Лана взяла чемодан за ручку и направилась к своему дому. На самом деле странно, что им до сих пор не поступали предложения о продаже участка. Или поступали, и мама просто не сообщала ей об этом, зная, что она, скорее всего, откажется? Деньги ей были ни к чему, а память о детстве стало бы жаль. Даже при условии, что она никогда сюда не вернётся. Хотя, тот факт, что дом в столь плачевном состоянии, маме стоило бы до неё донести. Глядишь, не пришлось бы возвращаться и бояться ступить на крыльцо, всерьёз опасаясь провалиться.

Но дом оказался крепче, чем выглядел на первый взгляд. И доски крыльца выдержали, и дверь открыть удалось не с первого толчка, и она даже не сорвалась с петель. Правда, дверь неприятно скрипнула, а свет знакомо замигал, когда Лана повернула вертушок выключателя. Пахло затхлостью и пылью. От этого запаха на душе стало совсем тягостно.

Она вернулась домой.

3

Утро выдалось на редкость солнечным и спокойным. Никто не изводил телефонными звонками с утра пораньше, и это несмотря на утро понедельника. Наверное, чувствовали, что в этот день его лучше не трогать, в этот день он готовится провожать родителей в отпуск. Всякий, кто его неплохо знал, был осведомлен, что родителей Иван Сизых не просто любит, а безмерно уважает и ценит. Настолько, что в свои тридцать три года продолжает жить с ними под одной крышей, и считает этот факт правильным и неоспоримым. И живут они там, где его дед когда-то заложил дом. Конечно, от того дома ничего не осталось, на участке был отстроен новый коттедж, но зависимость от этой земли чувствовал и он, и отец. И поэтому съезжать никто не собирался. То есть, когда-то, будучи молодым и лихим, Иван готов был распрощаться с родительским домом, но довольно скоро оставил эти мысли. Просто потому, что понял – вряд ли где-то ещё он будет также счастлив.

Он вышел на открытую веранду, прищурился на солнце, после чего с хрустом потянулся. Сосны шумели, птицы пели, и ничего не предвещало каких-либо проблем в этот день. Кроме того, что мама, как и все женщины, в последний момент решила перебрать уже упакованный к отъезду чемодан. Отец пыхтел от недовольства и всё же насмешничал. А ещё старательно делал вид, что его отъезд в отпуск никак не касается. Сидел на кухне, пил чай из большой кружки и смотрел новости. А до отъезда, тем временем, оставался час.

Иван спустился с веранды на лужайку, поднял с травы яркий мячик и призывно свистнул. Если честно, он не считал мопса настоящей собакой. Домашний пухлик, похрюкивающий и вечно сопящий, лениво переваливающийся с боку на бок на коротких ножках, не мог считаться полноценным псом. Но мама обожала своего Прохора. Даже имя мопсу не подходило, но другое как-то не прижилось. Иван покрутил мячик в руке, дождался, пока мопс подкатится прямо к его ногам, и кинул мяч в сторону забора. Прохор смешно и нелепо поскакал следом за ним, повизгивая от счастья. Иван смотрел ему вслед и думал о том, что стоит завести лабрадора. Или хорошую, рослую дворнягу.

Но маме говорить об этом не стоит. Перед отъездом.

– Ваня, ты кушать будешь? – послышался мамин голос с веранды.

– Нет, мама. Я уже завтракал.

– И что? Я же уезжаю.

Иван вздохнул, снова сощурился на солнце.

– Мама, я не могу наесться впрок на две недели. Как бы ты того не хотела.

– И будешь питаться в ресторанах.

– Буду, – сокрушенно кивнул он.

– И заработаешь гастрит!

– Тома, отстань от парня, – взвыл, в конце концов, отец. – Он лось здоровый. Он найдет, где поесть. Или того, кто его покорит.

Иван оглянулся через плечо на мать, усмехнулся, заметив, как та нахмурилась. Знал, о чём, точнее, о ком она подумала. Его последняя пассия матери отчего-то не нравилась. И это было странно, потому что Леся была милой, симпатичной, а главное, домовитой девушкой. Она без конца что-то готовила и Ивана кормила. А мама не ценила, и подозревала, что он ест через силу и ходит полуголодным. В общем, не сошлись его женщины характерами, но обе старались не подать вида и друг другу улыбались при встрече. Конечно, ведь не смотря на безмерное уважение к матери, Иван давно оставил позади тот возраст, когда спрашивал её мнения по поводу того, с кем встречаться или с кем жить. И мама это понимала и принимала, и лишь изредка позволяла себе выказать беспокойство или недовольство.