Анна Субботина - Анины рассказы Страница 10

– Как спалось? – Он улыбается, его глаза снова светятся участием и добротой. – Я не помешаю? – И садится за третий стул у моего маленького столика, осторожно положив пакетик на стол.

– Спалось хорошо. Конечно, не помешаешь. – Думаю, что со стороны я выглядела, как самый счастливый человек в этой части Вселенной.

– Ну, я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, – проявляет неожиданный такт «цыганка» и, виляя бедрами, нарочито медленно перемещается за другой стол.

– Мы тут в магазин утром сходили, вот купил себе майку, шорты и газету. – Аарон явно не против передо мной отчитаться.

– Майка хорошо под глаза подходит, – улыбаюсь я и берусь за газету. – А что там?

– Ну, я всегда покупаю, когда что-то про мою футбольную команду пишут.

– А что здесь написано?

– Написано, что мы агрессивно вошли на рынок, дорого перекупаем футболистов, не считаемся с футбольным сообществом.

В заголовке известной английской газеты я действительно узнаю название команды Романовича. И вот тут меня прорывает. То ли виновата бумага известного печатного издания, которую трогают мои пальцы. То ли берет верх желание наконец-то раз и навсегда обозначить границу между мной и той «цыганкой», которая нехотя отчалила от моего стола. Но я заговорила. Сказать, что потом я бессчетное количество раз об этом пожалела, – не сказать ничего. С другой стороны, иначе и быть не могло. Я всю жизнь говорю правду тем, кому я нравлюсь, а уж тем более тем, кого люблю. Хочу, чтобы они знали, с кем имеют дело. Потому что имеют на это право. Потому что я неплохой человек и не стыжусь своих поступков и решений. И хочу, чтобы это поняли те, с кем мне хотелось бы остаться рядом.

– Ты знаешь, что я довольно известный журналист? Я пишу в газету «Ъ» светскую хронику.

Мне показалось? Но неожиданно вокруг все потемнело. Солнечный жаркий день вдруг прикрыло огромной холодной тучей. Плещущийся внизу океан стал черным и угрожающим. Приветливые голубые глаза напротив тоже потемнели и стали холодными… как лед. Аарон откинулся на спинку стула:

– Жень, иди сюда, быстро!

Полноватый блондин Евгений Катков, только что мило ворковавший с «цыганкой» за соседним столом, вырос у нашего за секунду.

– Слушаюсь. – Он картинно приставляет к голове руку, на манер солдата, отдающего честь.

– Быстро распечатай статьи Марьяны Пименовой и сюда с ними бегом. – Голос Аарона стал тихим и давящим.

Я еще не понимала, что наделала:

– Бросите в океан? – Я почувствовала себя чуть-чуть Зоей Космодемьянской в лапах немецко-фашистских захватчиков, но с поправкой на командира, который от меня просто без ума.

– Нет, не бросим, разберемся вначале.

– Или устроите групповое изнасилование. – Я вспоминаю свои постельные откровения.

– Размечталась. – Аарон ухмыляется, а уже через секунду в его руках оказываются распечатки моих статей. Я с гордостью на них поглядываю. – Будешь читать? Тогда вслух! – протягивает он их мне.

– Это моя последняя в «Ъ»: «Самых красивых пересчитали». А это про тебя в «Известиях», где футболисту Шевченко в Милане звезду вручали.

– А, это там, где ты написала, что я оглянулся на моделей, которые там какой-то показ мехов делали? Моя жена еще мне это все вслух зачитывала… Семейный завтрак из-за этого сразу не задался.

– Да. Ну, мне просто надо было что-то написать, вот я сказала, что оглянулся.

– Но ведь я даже не понял тогда, что это показ…

– А меня ты не помнишь, я там была в длинном леопардовом платье, с красными губами? Я на этом приеме самая красивая была…

– Ты знаешь, столько людей вокруг все время, я иногда не вижу. – Аарон виновато смотрит мне в глаза, и впервые со времени моего признания его взгляд чуть смягчается.

– Мы еще тогда за вами в отель поехали, хотели послушать, о чем вы говорили с Шевченко и его другом в лобби-баре. И нам показалось, что речь шла о договорных матчах. Я прямо это слово слышала.

– Мы ни о чем таком не говорили. Договорные матчи запрещены.

– Вот поэтому я ни словом об этом в заметке не упомянула. Чтобы ни у кого не было проблем. А вот эту послушай, про сто самых красивых людей Москвы, которую я перед отъездом сдала. – Мне очень хотелось, чтобы Аарон оценил мои литературные таланты, мне все еще казалось, что в его глазах они станут моим дополнительным плюсом.

– Ну, давай читай. – Аарон, казалось, начал приходить в себя.

Я беру в руки знакомый текст, уже оформленный в стиле газеты «Ъ», и вдруг понимаю, что с фото к моей заметке на меня вместо промоутера Андрея Фомина, огранизатора вечеринки, смотрит Бабка, укоризненно покачивая головой. «Дура, дура», – словно читаю я по его неслышно шевелящимся губам. От неожиданности я роняю бумагу. Благо Катков, обнаружив удивительную для своего телосложения прыткость, быстро поднимает ее с пола и возвращает на стол. Взяв себя в руки, я с выражением читаю свою заметку. И что особенно приятно, Аарон и Катков действительно внимательно меня слушают и даже улыбаются в нужных местах.

– А что это за «Юниаструм-банк»? Я о таком никогда не слышал. Но образ вот этого Гагика Саркаряна у тебя хорошо получился. Хотя мне ничего не стоит написать так же, да, Жень?

– Легко. – Евгений Катков тоже откидывается на спинку стула, демонстрируя абсолютную готовность во всем соглашаться с боссом.

Я обиженно поджимаю губы.

– Знаешь, мне кажется, у тебя все же сильнее другие, не журналистские таланты. И мне нравится их развивать. – Аарон уже окончательно взял себя в руки и теперь мягко берет мои руки в свои.

Не чувствуя в себе ровно никаких сил к защите своей профессиональной чести, я натурально таю в его руках. Катков же расплывается в недвусмысленной улыбке.

– Если мы больше не увидимся, будет правда жаль. – Уголки моих губ слегка приподнимаются, глаза против моей воли становятся влажными, я обнимаю себя руками, потому что чувствую легкий озноб. Стараясь прийти в себя, я искусственно хорохорюсь: – Хотя я это переживу, потому что и не такое переживала.

Вместо ответа вижу, как вспыхивает холодный огонек в некогда теплых голубых глазах напротив, тут же понимаю, что опять не угадала: вторая часть была лишней.

– Конечно, еще увидимся. – Аарон вновь протягивает свои руки к моим и, прикасаясь, передает теплую волну от своего тела к моему. – Она просто не понимает, к кому попала. – Эти слова обращены уже к Каткову, тот ухмыляется в унисон с боссом.

– У нас так не бывает, – с удовольствием берет слово Катков. – Мы от тебя так просто не отстанем.

Я им почему-то не верю. Но надеюсь. Аарон заметно бодрится:

– Ну ладно. Раз ты журналист, задавай вопросы.

– Вопрос такой: почему вы, когда «взяли» Ходорковского, за него не вступились? Неужели вы не понимаете, что это вас всех, богатых людей, касается лично еще больше, чем нас, обычных, которые считают такой подход неправомерным? Что это обозначает прямую угрозу для всех несогласных?

– No comment. – Глаза Аарона вновь становятся непроницаемыми.

– Ведь так можно поступить с любым, дело не в том, сколько он украл, а в том, что процедура юридически проведена неверно, – начинаю я горячиться. «Ведь он же умный! Умный и нежный! Он должен понимать», – сверкает в мозгу.

– No comment. – Похоже, Аарон готов повторять эту фразу сколько угодно раз с одинаковым выражением опытного врача психбольницы.

– Хорошо, – сдаюсь я, – не будем об этом. А о Путине, можно я спрошу о Путине?

– А что тебе о нем интересно? – Аарон заметно смягчается и жестом отпускает Каткова.

– Ну, интересно, какой он при близком общении?

– Ну, он, знаешь, такой, с дворовыми такими принципами справедливости. Как Тимур и его команда, читала? Вот такой. – Аарону явно нравится говорить об этом, будто в его голове возникают приятные воспоминания. – Я, когда с ним познакомился, был еще таким «маленьким», совсем «маленьким», не то что сейчас. – Руками Аарон показывает, какое у него на тот момент было маленькое состояние. И вдруг резко меняет тему: – Да я на самом деле и сейчас особого веса не имею. Вот ты считаешь, что я олигарх? А что это, по-твоему?

– По-моему, это значит, что то количество денег, которым ты обладаешь, дает тебе возможность решать вопросы на политическом уровне и влиять на позицию страны на международном уровне.

– Да нет. Это иллюзия. Вот что я, например, решаю в Москве? Я ничего там не решаю. Я там никто практически.

Тему самоуничижения Аарону не дал продолжить служащий отеля, который подошел к нам со срочным докладом.

– Столик в рыбном ресторане на набережной заказан, они ждут через полчаса, – сообщает он на чистом английском языке.

Аарон слушает сосредоточенно, внимательно смотря на губы служащего. Я понимаю, что перевод с английского на русский дается ему с трудом.

– Может, перевести? – Я со всей возможной приветливостью заглядываю в глаза Аарона.

Он отрицательно качает головой: