Александр Снегирёв - Я намерен хорошо провести этот вечер Страница 10

Нет, мы не стали остроумнее, а пятиэтажка не превратилась во дворец. Впрочем, не совсем… Поздней осенью одинокий дядюшка моей жены умер во сне от сосудов и оставил после себя просторную квартиру в величавой жилой громаде напротив монастыря. Дядюшка, наследство… Прямо как в книжке. Жена оказалась единственной дядюшкиной наследницей, и мы тотчас въехали в апартаменты, похожие на музей. Ко всему прочему, у дядюшки имелся магазин в переулке у Бронной. Торговали там вещами, очень похожими на антикварные. «Салон Людовик Четырнадцатый».

В одночасье мы разбогатели. Не успел я разобраться в бухгалтерских книгах салона, а жена только-только сменила дядюшкино постельное белье на собственное, как наступило тридцать первое декабря. В квартиру начали поступать гости. Откуда им было взяться? Дело в том, что у дядюшкиного салона была целая армия постоянных клиентов, уважаемых членов общества. Всех их объединяло отсутствие изысканного вкуса и острое желание создать вокруг себя атмосферу старины. Эти господа и дамы скупали у дяди, а теперь у нас подделки работ известных мастеров, мебель «под старину», а также вековой давности документы и фотографии, которые выдавали потом за фамильный архив, создавая себе таким образом родословную. Самых верных своих клиентов дядюшка всегда звал на Новый год в гости. Мы с женой решили не прерывать традицию.

Первым пришел Сашок.

– Кудрявая хата, откуда взяли? – раза четыре поинтересовался Сашок. Он спрашивал бы еще, невзирая на ответы, но жена положила ему большой кусок торта, и Сашок, радостно чавкая, заткнулся. Алкоголь Сашку был противопоказан. На праздновании восемнадцатилетия он впервые выпил рюмочку и через пять минут попытался овладеть собственной мамашей. Она отбилась, оглушив сынка противнем с холодцом. С тех пор Сашку не наливают, а компенсируют спиртное сладостями.

Едва Сашок умял первый кусок торта и взялся за второй, как в дверь позвонили. Явилась Марина. Увидев темные картины на стенах, пузатые комоды в углах и сверкающие люстры на потолке, Марина пожалела, что ее любовник не смог прийти.

– У него срочные переговоры в Лондоне, – громко возвестила Марина, глядя одним глазом на густой бор «под Шишкина», а другим на золоченый канделябр а-ля ампир.

В гостиной на Марину накинулся радостный Сашок.

– Привет, Марин, торта хочешь? Отличный торт! – орал Сашок, суя Марине в нос недоеденный кусок. Марина оскорбленно завращала глазами и спряталась за мою жену. Я унял Сашка, налили Марине ликеру, и она принялась болтать, что ее любовник, которого она теперь называла «любимый», собирается обставлять свой новый загородный дом и что она обязательно порекомендует нас как поставщиков антиквариата. Не успела Марина дойти до перечисления многомиллионных сумм, которые нам сулит предстоящая сделка, как в дверь снова позвонили.

В мониторе видеонаблюдения топтался знакомый, который никогда не мог до нас добраться по причине огромной занятости. Рядом с ним высилась эффектная дамочка. Я отпер замок. Знакомый принялся тыкать в меня своей густой бородой, будто мы с ним были лучшие друзья. Эффектная дамочка оказалась ослепительной синеглазой блондинкой с какими-то особенно пухлыми губами. Я с трепетом узнал в ней ту, чье лицо видел в журнале, на задних страницах, отведенных для светской хроники. Вчера жена решила шикануть и купила глянцевый журнал. Это был не самый дорогой журнал среди тех, которые лежали на витрине. По цене он стоял где-то в середине, даже чуть ниже. Но мы решили вступать в мир роскоши постепенно. Ведь еще недавно мы покупали только дешевенькие кроссворды в пригородной электричке. Журнал этот мы рассматривали до самого утра.

– Моя прихожанка, Жанетта Прохорова, прошу любить и жаловать, – произнес Борода. Ничего удивительного в его словах не было. Борода, а именно так я теперь буду звать нашего гостя, был священником. Он жил по соседству с моей религиозной матерью, так и познакомились.

Блондинка царственно сбросила леопардовую шубку мне на руки. «Мама назвала бы ее Королевой Шантеклерой», – подумал я и вслух пошутил:

– А почему ваша шуба не испачкана краской?

– Пардон? – немного в нос не поняла Шантеклера.

– Ну… в Европе… борцы за права диких животных обливают женщин в дорогих шубах краской, я по телевизору видел, – неуверенно пояснил я.

– Я никогда не хожу пешком, даже по Европе, – бросила Шантеклера.

Я понял, что сморозил нелепость. Но тут Борода промурлыкал что-то, и Шантеклера потеплела:

– Вы такой остроумный, мы подружимся.

Борода подмигнул мне и, взяв под руку спутницу, прошел в гостиную. Когда ее виляющий зад скрылся за выступом стены, я спешно повесил леопарда на крючок и как на крыльях полетел следом. «Мы подружимся», – шелком и блестками шелестело у меня в голове.

При виде Королевы Шантеклеры Сашок вскочил и стал громко представляться.

– Александр, очень приятно! Александр, очень приятно! – безостановочно отрекомендовывался Сашок и совал руку то Шантеклере, то Бороде так быстро, что те не успевали ни ответить рукопожатием, ни произнести в ответ свое имя. Марина же, напротив, принялась сурово сверлить Шантеклеру обоими зрачками сразу, чудом превозмогая косоглазие. Я представил Шантеклеру, Бороду, Марину и жену друг другу. Сашка представлять не потребовалось, он уже раз сто успел сообщить свое имя.

– Ой, как это вы не мерзнете? – удивилась моя жена, намекая на обширное декольте Шантеклеры, являющее на обозрение по половине от двух крупных шаров.

– В моем лимузине всегда поддерживается температура Сан-Диего, вы бывали в Сан-Диего? – отбилась Шантеклера.

Я восхищался ею и сетовал на неразумность жены.

– Нет, до Сан-Диего мы как раз и не доехали, прямо перед Сан-Диего мотор заглох, правда, дорогой? – нашлась жена.

Я промямлил что-то утвердительное, вспомнив нашу единственную заграничную поездку в Турцию за партией спортивных штанов. Это была моя единственная попытка заняться бизнесом. Разумеется, меня постигла неудача. Штаны присвоил Ариф, которому мы их сдали на реализацию.

«Нычего нэ знаю! Какые штаны?!» – картинно недоумевал Ариф, когда я пришел проведать, как продается товар.

Тут Борода извлек откуда-то бутылку коньяку и принялся разливать, безостановочно балагуря. «Какая добрая, воспитанная девушка, – подумал я про Шантеклеру, отхлебывая коньяк. – Другая бы, увидев Сашка, взяла бы ноги в руки и сбежала бы далеко-далеко, а эта только снисходительно улыбается. А как она мою дуреху отбрила! Ух! Моей полезно будет знать, как себя вести в высшем обществе!» Я вывалил Сашку на тарелку новый кусок торта и взялся показывать Шантеклере картины. Постепенно мною овладела раскованность. Иногда я даже наклонялся к самому ушку светской львицы, чтобы сообщить какую-нибудь особо пикантную подробность о том или ином полотне. Нет, я не был знатоком искусств. Просто плел что в голову взбредет. Язык, дотоле окаменевший, болтал без умолку. Все-таки деньги раскрепощают.

Попутно я в красках описал работу салона. Из моего повествования следовало, что я владею не лавкой подделок, а могущественной антикварной империей. Под конец, совсем распоясавшись, я заявил, что собираюсь выкупить фамильный особняк близ Петербурга, а пока ломаю голову, к какому порту приписать яхту, к Монако или Сен-Тропе. Откуда мне в голову пришли названия портов, ума не приложу. Шантеклера слушала и благосклонно пучила губки.

Звонки в дверь участились, а ближе к полуночи перешли в сплошной трезвон. Гости сверкали улыбками и драгоценностями. Некоторых я давно не видел, а абсолютное большинство не знал вовсе. Они целовали меня и жену так, как будто всегда любили нас больше всех на свете. Я не предполагал, что быть хозяином магазина поддельных древностей так почетно. Борода, знакомый со всеми без исключения, взялся выполнять роль метрдотеля.

– Заместитель директора супермаркета по молочке с супругой!

– Ассистент пластического хирурга с пациенткой!

– Дочь начальника охраны рынка с матушкой!

Воздух звенел от регалий и должностей. Они были такими воспитанными, остроумными, милыми. Одна вдова помощника депутата даже присела поболтать с Сашком. Они с ним премило щебетали целую минуту, пока Сашок не предложил вдове поспорить, кто громче пукнет.

По телевизору началась речь президента. Полетели пробки шампанского. Гости стали загадывать желания. Тут мне показалось, что губы президента двигаются невпопад, как бы отдельно от слов. Такое иногда бывает в старых фильмах с некачественной озвучкой. Когда актер на площадке говорил одно, а на озвучании в его губы «вложили» совсем другие реплики. Я попытался читать по губам, и мне отчетливо показалось, что президент повторяет одну и ту же фразу: «Какие же вы дебилы. Как же я от вас устал!»

Тут его лицо исчезло с экрана, сменившись кремлевскими курантами. Пробило полночь.