Марина Белова - Злой рок Сейшельських островов Страница 10

Удовлетворенный признанием красоты Сейшельских островов, Джон повез нас дальше. За остаток пути мы узнали, когда город был основан, и сколько в нем проживает человек, сколько гостиниц, аэропортов и морских портов. Всего оказалось не так много. Если население Сейшельских островов всего около восьмидесяти тысяч человек, а на острове Маэ девяносто процентов от общего числа, то если поселить в Виктории девяносто процентов от населения острова, то получается не более семидесяти тысяч – по нашим меркам это один район не самого большого областного центра.

Но мне городок понравился. С одной стороны – горы, с другой – синий океан, а посредине узкие улочки, белые дома и яркая зелень экзотических растений.

Джон вырулил на главную улицу города – Маркет Стрит. Само название говорило за себя: на этой улице располагались многочисленные магазины, сувенирные лавки и рынки. Как и на всякой центральной улице, нашлось место и собору. В начале двадцатого века в Виктории был сооружен знаменитый собор Непорочного зачатия.

– Господи, – ахнула Алина, увидев миниатюрную копию «Башенных часов» лондонского Воксхоллского моста.

– Это «Часовая башня», – просветил нас Джон. – Она построена практически в одно время с собором, в начале двадцатого века. В нашем городе есть, на что посмотреть, – сказал наш шофер и стал сыпать названиями: – Музей естественной истории, Исторический музей, Ботанический сад Мон-Флери, Национальная библиотека… – Среди прочих достопримечательностей он назвал рынок, два светофора (кстати, они единственные в городе) и казино в отеле «Барборонз-Бич». – Но прежде, чем вас отвезти на рынок, я должен показать вам статую «Зом либ» (свободный человек), сваренную из железного лома, – с гордостью предупредил нас Джон.

– Круто! – воскликнул Санька. – Везите.

Не сказать, что статуя мне понравилась, я вообще весьма консервативна во взглядах на искусство, но чтобы не обидеть Джона, я обошла этого «свободного человека» вокруг и много значительно покивала:

– Весьма недурно.

После этого Джон нас повез на рынок. Поставив машину на парковке, он сказал:

– Идите сами. Буду ждать вас здесь, сколько потребуется. Предупреждаю, люди здесь приветливые, но до безобразия приставучие.

И сразу его слова нашли подтверждение. Стоило мне окликнуть рванувшую к уличному торговцу Анюту, как меня тут же обступила толпа ребятишек разного возраста, от пяти и старше.

– Русиш! Русиш! Купи, купи. Доллар, доллар, – они протягивали нам замызганные и помятые почтовые открытки и требовали их купить.

Если бы не Джон, гаркнувший на своем языке на ребятню, нам бы вряд ли удалось от нее отбиться. Я стала сомневаться, надо ли нам идти на рынок, не повторится ли подобная сцена там, но таксист меня заверил:

– Не волнуйтесь, это дети. Взрослые не будут уговаривать вас купить то, что вам не нужно. У местных торговцев всегда есть покупатели. Один совет: морской орех не покупайте с рук. Могут быть неприятности на таможне. Вас не выпустят без специального разрешение на провоз ореха или чека из магазина.

– А где лучше покупать на рынке или в магазине? – спросила Анюта.

– Орех?

– Почему орех? Сувениры.

Джон после секундной задержки ответил:

– Если не ювелирные изделия, не часы и не технику – легко наткнуться на подделку, – то на рынке дешевле, не намного, но все-таки дешевле.

От шопинга мы получили истинное удовольствие. На лотках можно было найти и африканские маски, доставленные с континента, и изделия из верблюжьей кожи – подобные я видела в Египте, – и мерные отрезы батиста (сари), какими обычно обматывают себя индийские женщины, и поделки из оникса, яшмы и других полудрагоценных камней. Чувствовалось влияние и Африки, и Азии, и Индии.

Все можно было объяснить, вспомнив историю. Освоение Сейшельского архипелага начали французы в конце восемнадцатого века. Колонисты использовали труд рабов, ввозимых с Мадагаскара и невольничьих рынков восточного побережья Африки. В начале девятнадцатого века острова перешли англичанам, которые после отмены рабства стали поощрять переселения на острова арабов с Маврикия, а также индийских торговцев и наемных работников.

Походив по торговым рядам, мы с Алиной купили для нашего офиса коллекцию африканских масок. Олегу и майору Воронкову я приобрела по резной курительной трубке и пепельнице. Дети понабирали друзьям резных деревянных брелков для ключей в виде забавных человечков с выпирающими животами и короткими конечностями. Санька еще купил кусок коралла. Аня, чтобы от него не отставать, приобрела засушенную и покрытую лаком морскую звезду.

– Ну что ж, день покупок прошел на «ура», – удовлетворенно констатировала Алина. – Я довольна. По поводу сувениров можно больше не напрягаться.

– Мама, мама, – дернул ее за руку Санька. – Смотри, тот мужчина. Он с нами вчера был!

Точно! Между рядами торговцев шел толстяк-одессит, тот, что утверждал, будто краше его родной Одессы города нет. Его легкоузнаваемый говорок долетел и до наших ушей. Впрочем, «долетел» мягко сказано – мужчина перекрикивал торговцев в радиусе десяти метров.

– Обмельчали Сейшелы! Разве ж это кокосы? – он держал на ладони орех, примеряя, сколько тот может весить, а весил он не меньше двух кило. – Вот раньше были кокосы, как кокосы. Вы видели настоящие кокосы? – спрашивал он местного жителя, выросшего на этих самых кокосах. – Вот на Привозе продают кокосы – всем кокосам кокосы. Во! – одессит широко развел руки. У него получалось, что одесский кокос должен был быть не меньше баскетбольного мяча. – И шо вы просите за этот кошерный грецкий орешек?

Местный житель выставил вперед ладонь с растопыренными пальцами и в слух сказал:

– Файв доллар!

– Не смешите меня! Хотите рупию? Больше не дам – рука не поднимется дать вам больше. Вот такой орех у нас в Одессе дешевле помидора в разгар сезона. А помидоры у нас вообще даром. Вы кушали когда-нибудь настоящий украинский помидор? По глазам вижу, что не кушали. Считайте, что жизнь у вас не удалась. Украинский помидор – это песня песней. Запомни. Будешь потом внукам рассказывать, что видел человека, который каждый день кушает украинские помидоры.

Какое счастье, что торговец ни слова не понимал по-русски. Он только беззвучно моргал глазами, оставаясь в неведении, будут у него покупать орех или нет. Еще он не мог взять в толк, почему кокос постоянно называют странным словом «помидор».

Мы же стояли в метре от этой пары и умирали со смеху. Услышав наше хихиканье, мужчина резко повернул к нам голову.

– Кого я вижу! Те ли это дамочки, шо вчера прыгали по скалам как горные козочки? Вижу, шо те! Со вчерашнего дня вы стали только краше.

– Да мы вчера были с вами на экскурсии, – поддержала разговор Алина. – Я смотрю, вы тоже сувениры домой покупаете.

– Так надо же поддержать их экономику. Шо мы, звери какие, смотреть на голодных сейшельцев.

– Мы вот тоже всего накупили. А вы надолго приехали?

– Последний день, – вздохнул одессит. – На рассвете улетаем на родину. Да не плачь ты, Сима. Завтра уже будешь в своей Одессе, увидишь свою мамочку, – он похлопал по плечу рядом стоящую дамочку, которая в каждой руке держала по кокосу и плакать, похоже, не собиралась. – Осточертело тут! Море, солнце, песок, пальмы – сплошная «Негрыада»! И жратва здесь так себе. Банан, кокос… Хотя бы раз дали селедочку или форшмачок, о фаршированной рыбе я молчу, о ней здесь и не слыхали, дикари. Теща у меня еще та стерва, – он перешел на шепот, – но рыбу-фиш никто лучше ее в Одессе не готовит. Ну, а в других городах и вовсе не знают, что это такое.

Я хотела возразить, мол, умею тоже готовить фаршированную рыбу. Кто пробовал мою стряпню, все хвалили. Но мужчина тарахтел, не давая вставить нам ни слова.

В короткий промежуток времени, когда одессит закрыл рот, чтобы открыть кошелек и вытащить из него рупию для торговца, Алине все же удалось вставить:

– А знаете, ведь тот мужчина, которого мы вчера не досчитались на катере, погиб.

– Что-то слышал. Сима говорила. Вроде головой долбанулся мужик. Да это и понятно: он так нервничал, так нервничал.

– Нервничал? С чего вы взяли? Вы с ним разговаривали? – спросила я.

– Я? Да зачем он мне нужен, чтобы я с ним нервничал? У меня уже есть больной мозоль – моя теща, чужого мне не надо.

– А разве он приехал с тещей? – я встряхнула головой, не очень-то понимая, о чем говорит одессит.

– Тещей? Нет, тещи с ним не было. Это нужно быть совсем идиётом, чтобы с тещей полететь на Сейшелы. Но с кем-то ваш покойник разговаривал – факт. Мы с Симочкой бродили по острову, притомились – отдышка, будь она неладна, – сели передохнуть на камушек. А сверху голоса доносятся, вернее один голос, того товарища, но он явно кому-то отвечал. Я еще говорю Симе: «Погода хорошая, солнце, море. Что людям еще надо? Зачем связки напрягать?»