Алексей и Ольга Ракитины - Маятник Страница 10

– Надо будет знакомцев Мироновича отыскать и порасспросить, долго ли они языки на Невском чесали, – заметил Гаевский, отпустив извозчика.

– А я о другом подумал, – ответил Иванов, – Видишь, подъезд к дому очень неудобен. Надо бы на конке проехать.

– Извозчик всегда быстрее конки.

– Ну да, ну да, – покивал Иванов, – только русские не зря говорят: прямо короче, а в обход быстрее. Так что обратную дорогу проделаем на конке.

На Болотной Миронович жил в большом доходном доме, занимая просторную квартиру во втором этаже по парадной лестнице. Осмотрев дом снаружи, сыщики отправились за квартальным надзирателем и сначала порасспросили его о Мироновиче. Квартальный ничего толком сказать о ростовщике не смог, что само по себе было и неплохо; с его слов стало ясно, что Миронович не напивался, не буянил, никогда не шумел, столкновений с полицейской властью не имел.

Затем, в сопровождении квартального сыщики направились в квартиру ростовщика.

Как оказалось, вместе с ним проживала мещанка Мария Фадеевна Фёдорова и двое их детей. По всему было видно, что в доме царит достаток и жизнь в нём течет сытая и упорядоченная. Мария Фадеевна была ещё молодой и притом весьма привлекательной женщиной, о таких говорят – «бабёнка в соку» – она была пышнотела, румяна, имела прекрасную кожу. По-видимому, её нисколько не тяготило положение неофициальной жены, она выглядела и вела себя как настоящая купеческая жена. Пригласив визитёров из полиции к столу в большой зале, она кликнула прислугу, девочку Машу:

– Сбегай в дворницкую за самоваром. И Надежде скажи, пусть сладости несёт: пастилу, зефир, пряники, господа чай будут пить!

Маша, нескладный подросток с лицом сплошь усеянном конопушками, со всех ног помчалась исполнять приказание, и через пару минут самовар уже дымил на столе, уставленном раной снедью.

– Угощайтесь, господа, у нас чай особенный, с липовым цветом. А вот и варенья накладывайте: брусничное, малиновой, вишня, – хозяйка услужливо подвигала к гостям узорные стеклянные вазочки, – Хотя, что же это я? Сейчас по рюмашечке коньяку сделаем, а ежели господа не откажутся, то можно и по две!

– Нет-нет, мы коньяку не будем, – моментально отозвался Гаевский, – у господина Иванова изъязвления желудка, а у меня полипы на гортани… но вот господину квартальному надзирателю, пожалуй, рюмашечку можно.

Квартальный, явно смущенный тем обстоятельством, что сыщики отказались выпить, тоже принялся отнекиваться, но Гаевский его остановил:

– Ты не артачься, выпей. Мы с господином Ивановым в окно будем смотреть, скажем, что ничего не видели.

Квартальный явно не понимал манеры Гаевского шутить с серьезным лицом и потому терялся.

– Да я уж знаю-знаю вашу службу полицейскую. – с улыбкой отозвалась Фёдорова, – Мой Иван Иваныч тоже в полиции послужил изрядно. Неплохое место. Впрочем, человеку с головой везде будет тепло, правда ведь? А коньяк, кстати, очень хорош, Иван Иванович в нём толк знает…

На столе появился хрустальный графин с полуштофом жидкости чайного цвета.

– А в каком чине ваш муж вышел в отставку? – поинтересовался Иванов.

– Ой, этого я вам точно не скажу. Но форма ему оченно даже шла к лицу. Вы его видали? Он собой мужчина представительный. – женщина говорила охотно, как человек, нашедший, наконец, благодарного слушателя.

– Хороша у вас квартира, Мария Фадеевна, – начал издалека Гаевский, – А сколько платите?

– Пятьдесят пять рублёв и за полгода вперёд, тогда домовладелец даёт хорошую скидку, – отозвалась Фёдорова, – Мы с Иван Иванычем живём на этой квартире всего-то год с небольшим, а до этого жили на Невском, там сейчас касса ссуд. Это вообще-то было моё помещение, батюшкино наследство, но Иван Иваныч говорит, давай откроем ссудную кассу, место проходное, Невский проспект, вокзал неподалёку, публика богатая ходит… Что ж, вот и открыл. А и то сказать – предприятие доходное, надёжное! Не прогадали!

– Хороший доход даёт касса? – подкинул новый вопрос Гаевский.

– Да, хороший. Нам на жизнь хватает. Не бедствуем.

Сказанное было правдой. Во всем облике этой квартиры, с ее парчовыми гардинами, хрусталём в полированной горке, зеркалах в оконных проёмах, столовом серебре, с которого хозяйка потчевала гостей, ощущались сытость и полное довольство жизнью.

– А что, касса требовала много сил? – не унимался Гаевский.

– Как и всякое серьёзное дело. Сначала сами вертелись, потом Иван Иваныч нанял приказчика, и стало полегче. Но все равно он целыми днями там пропадал. Уедет, бывало часов в полдевятого утра, а приедет – уж ночь на дворе, часов в 10, а то и 11 вечера.

– А вчера он во сколько вернулся?

– Да так же, в 10 с хвостиком. Мы уже отужинали. Я Машку за самоваром в дворницкую послала. Он переоделся в халат, обувь переменил и вышел к столу. Я еще чуток с ним посидела, да и спать пошла, а он тут еще оставался, чай пил, с Машкой разговаривал.

– Вы уж меня извините, Мария Фадеевна, что в душу лезу, – с улыбкой проговорил Гаевский, – но раз уж заговорили об Иване Ивановиче, так скажите: он с прислугой добрый человек? не обижает домашних-то?

– Не-ет, не обижает. Не та у него натура. Строг, конечно, требует чтоб лишних свечек не жгли, да хозяйство чтоб разумно велось – так на то ж он и хозяин дома! А детям и гостинцев всегда привезет, и меня не забудет. Слова плохого о нём никто не скажет.

– А вы знали Сарру, дочку приказчика?

– А на что она мне? Я в кассу не езжу, в дела мужа не суюсь. Слышала, что убили ее. Жалко, конечно, девочка ещё совсем была.

Гаевский стрельнул глазами на Иванова. Последний, сидевший до того с отсутствующим видом, мгновенно оживился.

– А от кого Вы это слышали? – спросил Иванов.

– Так Иван Иваныч заезжал домой пообедать и рассказал, как кассу ограбили. И про дочку Беккера тоже. Дело-то такое… как смолчать!

Сыщики мгновенно переглянулись.

– А когда же это он приезжал? – поинтересовался Иванов.

– Да недавно, часу ещё не прошло. Похлебал зелёного супа без хлеба и даже не прилёг после обеда, умчался куда-то. Сказал, что дело, видно, на месяц-другой придётся прикрыть, пока касса будет опечатанной стоять. Поехал в газету объявление давать о досрочном возврате залогов. Видимо, это необходимо.

– Да, таков порядок. Касса не сможет какое-то время работать и залоги следует предложить клиентам досрочно выкупить, – кивнул Иванов, а потом неожиданно перескочил на другое, – Скажите, а как Вы время определяете?

– Так вот же ходики, на стене висят.

– И Вы пришли в эту комнату и на них посмотрели, когда Иван Иваныч вчера вернулся?

– Да нет, – смущенно отвела глаза Мария Фадеевна, – я вчера на них и не смотрела вовсе. Просто знаю, что все было, как обычно, как каждый вечер бывает. Вот и все.

– Мария Фадеевна, а отчего вы живете невенчанные? Уж простите меня за такой вопрос, но наверное, многие интересуются… – продолжал расспрашивать Иванов.

Нить разговора перешла к нему. Его манера вести беседу резко отличалась от манеры Гаевского: сухо, без улыбки он выстреливал мало связанные между собой вопросы и как будто даже не слушал ответы. Подобное впечатление, разумеется, было неверным; просто выработанный многими годами опыт научил его скрывать от собеседника конечную цель своих расспросов.

– Да что уж… Кому б другому не простила. Но вы-то я знаю, не из пустого любопытства интересуетесь – работа у вас такая. А не венчаны потому, что он уже венчался, да только с женой уже давно не живет. Но вы не подумайте ничего такого – он ей даёт на содержание, и детям тоже. Чай, не чужие, своя кровь. А мне и не жалко. У него до меня еще одна жена была, уже после той, первой. И её с детьми он тоже не пустил по миру. А иначе и не по-христиански вовсе!

– Что ж вы, такая молодая, красивая женщина, сошлись с таким… в годах уже…

Мария Фадеевна хитро и довольно глянула на сыскного агента и, сложив губы трубочкой, подула на поднесенный в блюдце чай. Выдержав паузу, она проговорила кокетливо:

– Да разве в мужчине важна молодость? Я вот раньше чего хорошего в жизни видала? В няньках у чужих людей служила. А теперь вот у меня и дом, и детки, и муж. Ну, разве что не венчанный… А вообще Иван Иваныч – мужчина хоть куда, даром что усы седые. – она мелко засмеялась, показав ровные белые зубы.

– А как он был вчера одет?

– В то же, что и сегодня. Одежду не сменил.

Предупредив сожительницу Мироновича о возможном вызове на допрос к следователю, полицейские откланялись и вышли во двор. Отослав квартального на розыск местных дворников, Гаевский повернулся к Иванову:

– Что-то много у нас проколов, Агафон. Как же это может быть, что Миронович спокойно ушёл с места преступления и предупредил домашних, а-а? Куда пристав смотрел?