Алиса Гаал - Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая Страница 10

***

Кажется, звонит телефон. Она уменьшила напор струи и прислушалась – да, телефонный звонок. Телефон замер на несколько минут и ожил, как только она вошла в комнату. «Ничего себе, – промелькнула мысль, – как будто за мной наблюдают». В трубке звучал разбудивший ее накануне голос.

– Добрый вечер, Вера, – в голосе явно звучало смущение. – Надеюсь, на этот раз не помешал?

– Добрый вечер! Не помешали. Простите, я вас не узнаю, – Вера хотела убедиться в своей догадке.

– Орен, – теперь голос обрел лицо, – мы…

– Я вас помню, – вежливо произнесла Вера. – Спасибо, что поинтересовался моим самочувствием. Очень мило с твоей стороны.

– Я хотел извиниться за вчерашнее, – он так забавно смущается, Вера улыбнулась, – и пригласить тебя на ужин.

– Мы договорились поужинать в небольшой компании, – она подчеркнуто проигнорировала суть приглашения, – если хочешь, присоединяйся.

– Не помешаю? – он был явно разочарован.

– Да нет, обычный ужин в компании коллег, – беспечно ответила Вера.

– В таком случае с удовольствием. Надо же убедиться, что завтра мы можем на тебя рассчитывать.

– Тогда в половине девятого встречаемся в холле.

Усевшись на подоконник с чашкой чая, Вера обдумывала неожиданный поворот вечера. Орен, второй пилот на борту, произвел на нее очень приятное впечатление. Он заметно отличался от большинства летчиков, самоуверенных и преисполненных чувства собственной значимости, интеллигентностью и мягкостью. Эти качества были крайне нетипичны для людей его профессии, особенно учитывая тот факт, что летчики поступали на работу в авиакомпании после многолетней армейской службы. ВВС – элита израильской армии, молодые люди, на первых этапах выбранные из тысяч, а затем выдержавшие трехлетний курс, к концу которого доходили единицы – неудивительно, что при подобном раскладе многие из них в юном возрасте испытали нечто похожее на звездную болезнь. В стране была известна старая пословица: «лучшие – в летчики, лучшие – летчикам». Привилегированное положение и повышенное внимание женского пола почти неизбежно оставляли след: их нередко переполняли чувство важности и уверенность в собственной неотразимости. Веру веселили подобные проявления, но так как летчики действительно были мастерами своего дела, она относилась к ним с уважением, признавая, что их самомнение основывается на объективно прочном фундаменте. Будучи наслышана о «летном» высокомерии, Вера не разделяла бытующего среди стюардов мнения: большинство пилотов были приятными людьми, напускная самоуверенность которых казалась ей своеобразной мужской бравадой, достаточно безобидной и даже забавной, за ней же проступали характер, профессионализм, умение принимать незамедлительные решения в экстренных ситуациях и любовь к своему делу. Без сомнений, общение с ними давалось ей куда проще, чем со многими из своих коллег.

Отношения в компании основывались на строгой иерархии. Веру раздражало, что в когда-то государственной, а ныне частной авиакомпании, сохранилась почти армейская дисциплина и иерархический порядок, что откладывало определенный отпечаток, как на сам процесс работы, так и на отношения между людьми. Приглашение поужинать смутило ее, ведь помимо банального мужского внимания речь шла об интересе со стороны коллеги, занимающего более высокую позицию в служебной лестнице. Ей не хотелось портить с ним отношения, но и становиться объектом пересудов желания не возникало. Когда он успел заинтересоваться ею? – спрашивала она себя. Летчики были представлены стюардам в автобусе, подвозившем экипаж к самолету. Вера отметила нетипичное поведение второго пилота и, погрузившись в собственные мысли, забыла о его существовании. Когда же они прибыли во Вьетнам, она так устала и была настолько поглощена происходящим вокруг, что вообще упустила его из виду. О том, что до отлета он напомнит о себе и предположить не могла. «Что ж, – подумала Вера, – посмотрим насколько хватит твоей самоуверенности, реалист», – она улыбнулась. Вечер обещал быть нескучным.

Вошедший Ноам внимательно рассматривал открывшую дверь Веру: алая блузка из тончайшего шелка подчеркивала ее точеную фигуру, по плечам беспорядочно рассыпались длинные волосы. Пригласив гостя войти, она вернулась к зеркалу, а он, устроившись поудобней, с интересом наблюдал за ее приготовлениями. Вера, думал Ноам, относилась к типу женщин, лицо которых можно с легкостью испортить лишним взмахом кисти, настолько яркими были черты ее лица от природы: огромные глаза, черные, идеально очерченные брови, длинные густые ресницы, высокие скулы и словно нарисованные губы. Контраст с кожей оттенка слоновой кости усиливал и без того яркие краски.

– Когда раздавали яркость, ты стояла в первых рядах, – со вздохом отметил он.

– Не смеши меня, – попросила Вера. – Когда раздавали умение делать что-либо руками, я стояла в очереди за ресницами. В результате чего аккуратно нанести легкий макияж для меня – проблема.

Отложив кисточки и коробочку с тенями, она внимательно изучала результат. На светлой, словно восковой коже, с необыкновенной яркостью выделялись огромные темные глаза, подчеркнутые дымчатым макияжем. Бледность, придающая легкую драматичность, органично вписавшуюся в ее образ, импонировала Вере, и она поинтересовалась мнением Ноама.

– Не надо никаких румян, – отрезал он тоном, не терпящим возражений, – ты какая-то беззащитно-фатальная в таком варианте. Маргарита Готье и туберкулез.

– Ничего себе, – Вера обернулась, – интересные у тебя ассоциации! Умолчу о профессии дамы, но болезнь то…

– Очень аристократичная болезнь, между прочим! – бурно возразил он. – Придавала трагически-романтический ореол наполненным девушкам. На начальных стадиях уродует только простушек. А так красота – глаза лихорадочно горят, аристократичная бледность и прозрачность. Мужчины развивали бурную деятельность: начинали заботиться, вывозить на курорты…

– Да, – поморщилась Вера, – подкрашусь-ка я, пожалуй.

– Не надо! – он запротестовал. – Правда, не надо. Ты, как актриса 60-х, не порть образ.

– Н-да, это получше туберкулеза. – Вера принялась собирать волосы в узел. Когда приготовления остались позади, она повернулась к Ноаму и задумчиво произнесла: – У меня странное чувство. Как будто этот вечер особенный.

– Может быть, – он подмигнул ей, – если ты так решишь.

Она не ответила и только прислушалась, пытаясь поймать странное чувство, на секунду ворвавшееся в сознание. В нем не было радости, скорее легкая грусть и ожидание чего-то неизбежного. «Так животные чувствуют приближающееся землетрясение», – промелькнуло где-то. Внезапно ей очень захотелось домой. Неужели, что-то произойдет в полете? Чушь какая-то. Она определенно устала, а события сегодняшнего дня не способствовали восстановлению сил.

– Какая ты красивая, Вера! – Она подняла глаза и встретилась с изучающим взглядом Ноама. – Смотрю на тебя и понимаю, почему большинство мужчин предпочитают женщин.

– Прекращай льстить! В этом ты похож на остальных мужчин! – Вера улыбнулась. – Кстати, насчет мужчин, Орен ужинает с нами.

– Тот самый Орен? – Ноам присвистнул. – Ты ему не объяснила, что он опоздал?

– Опаздывают на самолет! – Она на секунду задумалась и, понизив голос, добавила наигранно-театрально: – И потом, кое-кому необходимо дать понять, что не стоит расслабляться.

– Ты мой кумир, Вера! – Ноам смотрел на нее с восхищением. – Чувствую, ему придется несладко!

В дверь постучали. Ноам успел шепнуть «Шели» и, едва та переступила порог, вышел из комнаты: «Я вернусь через минуту, – донесся его удаляющийся голос, – мои вещи в номере».

– Шели, – Вера почувствовала неловкость, – хорошо выглядишь.

– Спасибо, – Шели окинула Веру беглым взглядом, – ты тоже неплохо.

– Послушай, – Вера искала нужные слова, с помощью которых, не драматизируя произошедшее и тем самым не нагнетая обстановку, пыталась объясниться, – мне неловко из-за сложившейся ситуации. Мы случайно встретились утром…

– Все нормально, Вера, – Шели старалась казаться безразличной. – Он всегда занят очередной интрижкой, этот раз не исключение.

Вера чуть слышно засмеялась. Было что-то настолько предсказуемое, типично женское, в этих словах и все же ее неприятно удивило, что Шели не смогла взять себя в руки.

– Ну что ж, – она, улыбаясь, смотрела на Шели, – так как этот раз не исключение, ты сама понимаешь, насколько нелепо продолжать разговор на эту тему. Я рада, что мы пришли к взаимопониманию.

***

Войдя в холл, Вера с Ноамом невольно притормозили, наблюдая весьма неожиданную сцену-сюрприз: Орен и Дан в компании Шели, Моран, Ирит и Лии явно не скучали. Девушки улыбались, смеясь шуткам собеседников, и живо что-то обсуждали. На Ирит была странной модели кофта-корсет, превращающая ее фигуру в корзину с фруктами, из которой вот-вот обещает выпасть часть содержимого. Изумленная Вера не ожидала от ассоциировавшейся исключительно с униформой Ирит подобного стиля, да и поведение строгой и сдержанной в воздухе женщины удивило ее. Моран атаковала непривычно короткой юбкой, как шепнул Ноам: «Идеально подходящая для ступенек вещица, вид для стоящих внизу открывается феерический»; Лия с распущенными светлыми волосами ослепляла макияжем на расстоянии десяти метров и вызывала у Веры стойкую ассоциацию с Медузой Горгоной. Впрочем, она и без макияжа с легкостью выиграла бы кастинг на эту роль. Девушки кокетничали, словно соревнуясь друг с другом, и Вера всерьез раздумывала не дать ли задний ход, настолько дискомфортно она ощутила себя на этом зарождающемся празднике жизни. Атмосферу всеобщего веселья и флирта нарушали серьезная Шели и неизменно суетливый Таль, пытавшийся вписаться в компанию и явно не находящий своего в ней места. Девушки не относили его к категории мужских особей, мужчины относились к нему снисходительно, а он заискивающе улыбаясь, даже сейчас, в минуты отдыха, старался прислуживать этим случайным в его жизни людям, понимая, что, только ощутив себя полезным, он сможет почувствовать себя причастным. Он шел по жизни пресмыкаясь, и Вера внезапно испытала жалость к этому человеку, умудрившемуся родиться таким омерзительным и нелепым. Проследивший за взглядом Веры Ноам в очередной раз поразил ее проницательностью: