Екатерина Береславцева - Начинай со своего дома Страница 10

– Мария Семеновна, – я перевела взгляд в стальные глаза главного редактора. – Все дело в том, что… что…

Все-таки даже таких непутевых девах, как я, оберегают ангелы! В ту же секунду, когда с моих губ приготовились слететь неосторожные слова, в дверь кабинета кто-то постучался.

– Входите, – громко произнесла Мария Семеновна.

Дверь размашисто распахнулась. На пороге появился мужчина лет тридцати-тридцати пяти, с уверенной улыбкой мачо, яркой красной кепкой, сдвинутой на лоб и закрывающей пол-лица, потертых джинсах с большущей дырой на левой коленке и желтым клетчатым рюкзаком на плече.

– Добрый день, Мария Семеновна? – полувопросительно спросил он, не переставая улыбаться.

– Здравствуйте. Да, я Мария Семеновна, – ответила редакторша. – А вы, наверное, Дмитрий?

– Так точно! – оглушительно отрапортовал незнакомец. – Дмитрий Бабочкин, к вашим услугам!

– Очень приятно, – улыбнулась в ответ Мария Семеновна. – Прошу вас, присаживайтесь.

– Спасибо! – скинув с плеча рюкзак и повесив его на спинку стула, парень пружинисто сел. Мария Семеновна посмотрела на меня.

– Саша, обсудим наши дела попозже, хорошо?

– Конечно, Марь Семённа! – вздохнула я с облегчением и вскочила. Парень с забавной фамилией поднялся тоже и, сделав шаг ко мне, замер. Лицо у него при этом стало таким глупо-счастливым, что мне стало смешно. Я попыталась обойти этого типа слева, но почувствовала на своей руке железную хватку и в недоумении остановилась. Что это еще за номер?

– Санька, ты что, не узнала меня? – округлил наглый посетитель свои глаза.

– Не-е-ет, – попыталась освободить свою руку я. – Мы разве знакомы?

– Еще как! Это же я, Митя! – он еще сильнее сжал мое запястье. – Ты что, забыла??

– Ми-и-итя? – протянула я. – Какой Митя?

– Митя Шапкин! – странный незнакомец рывком стянул с себя кепку. – Ну?

– Шапкин? – в моей голове, наконец, стало проясняться. – Из нашей школы?

– Ну конечно же! – парень изо всех сил потряс мою руку. – Узнала, наконец! Я тебя тоже не сразу признал, только когда голос услышал, в голове что-то щелкнуло, и до меня дошло, что это же Санька Ковалева!

– Слушай, Мить, давай потом пообщаемся, ладно? – я оглянулась на Марию Семеновну. – У меня работы много.

– Так мы теперь вместе работать будем! – радостно ухнул Митька. – Я же к вам устраиваюсь!

– Кем? – удивилась я.

– Фотографом!

– А-а-а! Хорошие фотографы нам нужны, – кивнула бодро я, еще раз оглянувшись на нашего редактора. Глаза ее почему-то улыбались.

– Тогда вам повезло, потому что я и есть хороший, – уверенным тоном заявил посетитель.

– Подожди-ка, – еще одно воспоминание вспыхнуло у меня в голове, – Бабочкин… Бабочкин… Ты, случайно, не тот самый Бабочкин, выставка которого проходила у нас летом? В галерее искусств?

– Случайно тот! – гордо произнес мой бывший однокашник.

– Вау! – открыла рот я. – Вот это да! Так ты же талант! Марь Семенна, помните, я рассказывала про удивительную фотовыставку? Помните? Так это, оказывается, Митькины работы! А я и не знала…

– Совершенно верно, Саша, – подтвердила Мария Семеновна. – Я еще тогда, после твоих восторженных отзывов, связалась с автором этих работ, и вот он перед нами!

– Класс! – я даже подпрыгнула от захвативших меня чувств. – Какая вы молодец, Марь Семенна! И ты, Митька, тоже! Я так рада! Пойду девчонкам расскажу! Увидимся, Мить!

И я быстрее ветра выскочила из кабинета под веселый смешок своей начальницы. Дверь захлопнулась с оглушительным залпом пробки от шампанского. Я бросилась к лестнице.

Ну надо же, Митька Шапкин! И как я могла его не узнать? Я ведь была влюблена в этого симпатягу еще в восьмом классе! У нас тогда в школе открылась студия фотографии, куда я, как большая любительница куда-нибудь встрять, сразу же записалась. Таких любителей собралось, помню, человек двадцать, и Митька был в их числе. Долго я посещать эти занятия не смогла в силу своей занятости в музыкальной школе, но симпатичного жизнерадостного старшеклассника запомнила. Какое-то время я бегала за ним незаметным хвостиком, и даже, помню, кругами ходила около его дома, делая вид, что оказалась тут совершенно случайно. А через год Митька окончил школу и уехал поступать то ли в Москву, то ли в Питер. Переживала я тогда страшно. Ксенька, с которой мы в ту пору жили на одной лестничной площадке, знала про тайную мою любовь и утешала, как могла. Впрочем, моих страданий хватило ненадолго. Вскоре я попала в больницу с воспалением легких, а когда выписалась оттуда – ни про какого Дмитрия Шапкина уже не помнила, как будто его и не было в моей жизни. Больница вылечила не только мое простуженное тело, но еще и душу, чему я была очень рада. Правда, я подозреваю, что не только смена обстановки повлияла на мое исцеление, но еще и синие глаза мальчика, который лежал в соседней палате и с которым мы встречались по вечерам перед телевизором в больничном холле, но факт остается фактом – мысли о Шапкине полностью выскочили из моей головы.

А Митька, значит, все-таки стал фотографом! Надо же… Вот Ксенька удивится, когда узнает о нашем новом сотруднике! Бегом поднявшись по лестнице, я, не останавливаясь, пролетела мимо менеджерской, миновала кухню, свернула за угол и помчалась вперед, к комнате журналистов. Навстречу мне приближалась темнота нашей галереи. Я сбавила бег, потом перешла на шаг, а перед самой границей света и тени вовсе остановилась. Я ведь не была здесь со вчерашнего дня, с тех самых пор, когда мы с Зинаидой, успешно сдав номер и ночной пост, покинули кабинет верстальщиков. Зинка-то потом, конечно, вернулась к себе, а меня мотало по дому в суете наступившего дня, но ни разу больше не заносило в эпицентр ночных событий.

Я глубоко вздохнула. В голове возникла трусливая мысль, может быть, подождать кого-нибудь здесь, так, на всякий случай? Я сделала несколько шагов туда-сюда, задумчиво посматривая на живую темноту. Нет, так не пойдет. Мне тут еще работать, не буду же я каждый раз ходить с сопровождением, как маленькая девочка! Я прикоснулась ладошкой к стене. Почувствовав под пальцами живую теплоту Дома, я приободрилась и храбро шагнула вперед, не отрывая руку от стенки. Галерея приняла меня в себя, окружив странной густой тишиной. Я глубоко вздохнула. Эта тишина, казалось, проникала в меня, впитывалась в кожу, заползала в уши и нос, и через несколько осторожных шагов мне показалось, что я пропала. Я, Шурка Ковалева, со смешным, вздернутым кверху, носом и очками со сломанной дужкой, вдруг исчезла. Совсем. Это было необъяснимое ощущение, очень тонкое и немного жуткое. Как будто какое-то чужое пространство незаметно зашло в меня и стало мной.

– Я – это я или не я? – незнакомым голосом сказала я. – Если не я, то где я? А если я, то что со мной происходит?

Одно я понимала точно – мне нисколечки не страшно. Совсем. Ни капельки. И то внутри меня, которое я сначала приняла за чужое, вдруг сделалось таким родным и своим, что мне стало смешно, как я могла раньше этого бояться? Я накрыла левой ладошкой золотого зверя на своей груди. Мне показалось или он на самом деле потерся об меня горячей щекой?

– Хороший котик, – вслух сказала я и тоже погладила фигурку в ответ. Протяжный вздох, который раздался вслед за моим прикосновением, прозвучал очень отчетливо. Я улыбнулась. И в ту же секунду впереди открылась дверь, впустив в пространство галереи, а значит, и в меня, поток света.

– Шурка, это ты, что ли? – в проеме обрисовался женский силуэт.

Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, кто передо мной. Настолько долгих, что пространство, которое было во мне, сгустилось и вновь стало прежней Шуркой Ковалевой всё тех же тридцати лет отроду.

– Я, кто же еще? – сказала я своим обычным голосом и переступила границу двух миров. Дверь за мной с силой захлопнулась, обдав по спине прохладным ветерком. – Привет, Ксень! Здрасти, Антонина Юрьевна!

– О, в нашем журналистском полку прибыло! – бодро откликнулась на мое приветствие Антонина Баруздинская, наша старейшая сотрудница, ближайшая подруга Марии Семеновны, классный журналист и добрейшей души женщина с неистощимым чувством юмора. Если я когда и хотела быть на кого-то похожей, то именно на нее, нашу Тонкую Тоню, как называли ее в нашем коллективе.

– Вам уже поведали о моих похождениях по подмосткам, Антонина Юрьевна? – спросила я, забравшись с ногами на свое любимое место в этой комнате – на подоконник.

– Только о первых ваших шагах, Саша, – усмехнулась Тоня. – А если быть точнее, о первых звонках, после которых, собственно, и начинается самое главное представление. И как постановка, удалась?

– Вполне, – заверила я. – Все роли разыграны, как по нотам, чему есть свидетельство в виде красивого баритона и цветных фотоснимков. Как заказывали, Антонина Юрьевна.