Анатолий Шерстобитов - Ссан-ПИВОБУРГ Страница 10

– Даже в холода! – воскликнул восхищенный Ванек. – Как это кстати, головы ваши светлейшие, стало быть можно будет не тратиться и на дрова-уголь, электричество, как это кстати!

– А редисочку там, морковку, репу нельзя выращивать на коже для расширения витаминности урожая? – спросил Куян.

– Увы, эксперименты по этой части положительных результатов пока не дали.

– А сорняки, чертополох там, пырей, бурьян не докучают? – не унимался Куян. – А то ведь гербициды-пестициды на кожу прыскать дело опасное.

– Площади, Михаил Авдеевич, небольшие, времени у пенсионеров много, так что обходятся пинцетиком, выщипают все ненужное. Кстати, о площадях, в ходе эксперимента случились незапланированные аномалии, пара стариков начали неудержимо расти, и один вымахал в настоящую гору, вот, посмотрите снимок…

– Господин Бармен, скажите нам честно, ведь интенсивность роста растений, круглогодичный цикл с неоднократными укосами, по всему, требует от организма изрядных трат, а организм достаточно ветхий или просто истощенный…

– Понимаю вашу озабоченность, достопочтимый Ванек, – не без грусти сказал Миня Хаузин, – к сожалению, закон сохранения энергии в нашем случае никем не отменяется, старикам такое огородничество жизнь не удлиняет, если не сказать больше… Кстати, по части социальной опеки в вашем Райграде тоже до этого творческая мысль не дремала.

Старики-буравы. Пункты искусственной сытости.

– Вы о стариках-буравах?

– Ну да, о них, и о пунктах искусственной сытости.

– Да, верно, была такая рацуха… – Ванек до мельчайших подробностей вспомнил свою работу над недавним сенсационным фоторепортажем.

Предложение местных изобредателей-ахинезаторов в прошлом году оказалось очень своевременным, ритуальные услуги, похороны стали совсем не по карману подавляющей части райгорожан преклонного возраста, не было денег для горкомхоза и в бюджете города. Робкие предложения перенять монгольский опыт захоронения, когда трупы выносят на пустыри и расклевываются грифами не нашел поддержки, потому как не было грифов-стервятников, только бродячие собаки и кошки, сороки и вороны, что священный ритуал совсем бы опошлило, низвело до заурядной помойки.

Все дело решили сандалеты-буравы, с разовым приводом от порохового сопла, предложенные умельцами из вагонного депо, которые определили в дело использованные польстеры, чего в металлоломе было уйма. Пристегнутые к ступням, они позволяли ввинчивать усопшего в почву любой твердости на глубину до пяти метров. Себестоимость размещения на погосте резко снизилась, не надо стало тратиться на гроб, рытье могилы, транспорт, потому как тела близких родственники стали доставлять на велосипедах и носилках, а то и просто на закорках. Кое-кто умудрялся добираться при нужде на пару с покойником даже в переполненном общественном транспорте. Окружающие быстро свыклись с этим, причем настолько, что по вековому русскому обычаю молодежь даже не уступала этим людям места на местах для детей и инвалидов.

Одновременно с внедрением сандалет-буравов администрация города открыла для неимущих стариков пункты искусственной сытости. Для этого мероприятия, кстати, был задействован американский опыт борьбы с ожирением. В желудок, через пищевод вводился резиновый шарик и надувался до нужных размеров, при определенном давлении зажимался нужный нерв, и шел сигнал в мозг – орган загружен доотказа, включайте кнопку эйфории сытости. Сообразно этому рефлексу старики даже начинали икать от якобы перекушанных пельменей. Восхищала простота и рачительность в решении этой задачи, вместо шариков использовались очень дешевые отечественные презервативы, неликвидные кучи которых десятилетиями пылились на складах аптек.

Старики воспрянули, стали практиковать даже праздничные застолья, но не танцевали и песни пели совсем тихими голосами, ибо и тут сказывался проклятый закон сохранения энергии, которая в данных пунктах искусственной сытости выделялась только для работы компрессоров. Но дизайн данных пунктов был на высоте, этого не откажешь, стены увешаны аппетитными натюрмортами, общий стол для групповых посиделок буквально ломился от овощей-фруктов, жаркого из поросят и птицы, холодных рыбных закусок… муляжей, само собой.

Как и на всяком производстве не обошлось без казусов. У ряда компрессоров, что накачивали гандоны, вышли из строя китайские манометры, медсестры стали регулировать давление на глазок. По неизбежному российскому разгильдяйству – одна заболталась по телефону, другая бегала по магазинам – компрессоры вовремя не выключили, отчего две совсем ветхие бабульки взорвались, а у могутного еще собой старикана начало выдавливать кишки через уши.

– Да-а, была такая рацуха, – повторил Ванек, закончив воспоминания.

– Кстати, Ваня, – сказал Бармен, – мы вчера утвердили сроки проведения фестиваля Пива, пока в ранге всероссийского, международный через полгода.

– Смахнуть тебе на дискету последнюю часть перечня патентов «ИзоБРЕДателя-АХИНЕзатора»?

– Разумеется.

– На днях мы открываем сайт в интернете, запиши имя и заходи в любое время.

– Отлично! Корплю вечерами над «Барменарием», все больше и больше очаровываюсь вашей афористикой и коллажами, откуда только все это берете! Ну, я погнал, пожалуй, по вашей наводке в заготконтору, заинтриговали вы меня, Михаил Карлович, бронированными яйцами преизрядно.

– Завтра заседание Пена-Клуба, не забыли, Ваня?

– Ну что вы, это для меня святое!

– Там такой ажиотаж в «Пиво-Во!» поднялся с объявлением конкурса «Афродита» и «Абаллон», четко ты тему учуял, я принесу завтра подборку, фольклор голимый, да смачный, ядреный…

Уже сидя за рулем, Куян вздохнул и укорил молодого друга:

– Мы когда с тобой, Ванятка, в музей пивной вырвемся, там, говорят, столько интересного?

– Не говори, дядь Миш, что-то зарапортовались совсем.

– Зять мне сказывал, что там куча занятных экспонатов, тамошний музейный человек рассказал, что в средние века тех, кто разбавлял пиво водой, заставляли пить его до полнейшей смерти или топили в этой же бочке. Вот это, я понимаю, борьба за качество, вот это закон так закон, и вмешаться не моги, молодцы-то какие эти древние люди были. А у нас пьешь прокисшие кобыльи ссаки и делай вид, что приятно, иначе буфетчица так обтявкает, мало не покажется.

– Сейчас дело поправляется, – возразил Ванек, – пива море, выбирай по вкусу.

– Не скажи, Ванюш, все завозное, издаля, законсервированное, стервизированное, неживое какое-то, да еще в этих капроновых титьках, алюминиевых банках, не-е, это не пиво, это пойло индустриальное, суррогат для ошаления. Пиво, по моему разумению, как и хлеб, нужно делать понемногу, для себя и друзей, делать его добрыми, любящими руками, пестовать, разговаривать с ним, душу вкладывать.

– Как Степановна твоя при изготовлении нам закваски для пузырчатой.

– Пр-рревыше всего! – крякнул довольный Куян, – это ты, миляга, в зрак, совершенно точно определил, есть в тебе наблюдательность, отрок, – и примолк, примлел, вспоминая детально, как работает в этих случаях его Степановна, Шурочка ненаглядная. В такие святые минуты он, Куян, как правило, затаивался где-нибудь в сторонке, в уголке, словно охотник, и любовался, не дыша и не смаргивая набегающую слезу, из опаски спугнуть ее неповторимое естество.

Феномен Драчело Менструяни.

Дома, во время обеда, позвонил Бармен.

– Иван, к тебе сейчас подъедет парень лет тридцати, уникум, онанист… он меня поставил в тупик, безостановочно цитирует свою огромную поэму, роман-эпопею в стихах, о том, что все-все на земном шаре дрочат…

– Роман-опупея, чтоб жить отупея?

– Точно, но это не подойдет даже для нашего избранного из бранного, уж совсем круто.

– Давайте тогда сделаем приложение «Сортирное чтиво» на туалетной бумаге?

– Слу-уушай, а ведь это идея! Но ты с ним разберись, Ванюш, посули что-нибудь реальное, отфутболь покорректнее, он явно падал с печки в младенчестве. В общем, встречай, ты любишь с такими возиться, выжмешь из него для себя что-нибудь полезное, типаж в один из своих романов. Чернявый такой парнишка, симпатичный, вылитый Марчелло Мастрояни.

– Драчело Меструяни?

– Во, ты уже входишь в кураж. А насчет «Сортирного чтива» ты здорово выдал, экспромтом или назревшее?

– Да, скорее, назревшее, просто лыко в строку получилось. Но эта подборка требует кропотливого поиска, у меня есть зачатки из лозунгов КПСС, прочих воззваний и обещаний, как архивного, так и современного исполнения, цитаты политиков, стишата, фрагменты прозы. Собственно говоря, сортирное чтиво существовало еще лет двадцать назад, когда не выпускали туалетную бумагу. Сядешь, бывало в юности, с первой страницей любой газеты, а там генсек в четверть листа с очередной наградой, помнешь эту харю, помнешь и потом, этак сладострастно, в задницу ее, в очко… И таких синхронных движений по империи, наверняка, были миллионы… Во, подъехал, по-моему, твой Драчело, ну, пока, Михаил Карлович…