Олег Мухин - Человек: 5. Сириус Цэ Страница 10

Годфрид флегматично жевал карри с говядиной, но ему, как и мне, теория Хокинга была любопытна. Годфрид то и дело устремлял свои чуть мутноватые коровьи глаза в сторону рассказчика, иногда в знак согласия кивал головой, морщил лоб – параллельно с перевариванием материальной пищи переваривал и интеллектуальную.

Пища на безымянном острове была островная. Преимущественно тайская. И если у меня она не вызывала отторжения (чего я только в своей жизни ни едал!), то у Хокинга, по словам Годфрида, к ней была устойчивая неприязнь. Когда Хокингу, прибывшему на остров, предложили отведать запечённую летучую мышь с фасолью, он стал протестующе махать руками и кричать «Эбола! Эбола!». А когда ему на подносе принесли жареных насекомых: кузнечиков, цикад, скорпионов, медведок и тараканов, Хокинга чуть не стошнило.

С тех пор со стола убрали «неприятную еду» и специально для Хокинга из Англии доставляли хлеб, молоко, куриные яйца, чай, кукурузные хлопья, салат-латук, горчицу, мармелад и прочее, прочее.

– И, наконец, потускнение Ю-Эф-Оу при его внезапном «возникновении из ниоткуда». Внезапное возникновение это то же самое, что и внезапное исчезновение, только наоборот. Ю-Эф-Оу летел на огромной скорости, при которой наш глаз не улавливал объекта, а потом остановился, «как вкопанный». Эта внезапная остановка и воспринимается человеческим глазом, как «возникновение из ниоткуда».

За какой-то момент до резкой остановки, чтобы избежать перегрузок, Ю-Эф-Оу ярко вспыхивает, то есть сбрасывает вектор гравитации, компенсируя его электрическим вектором. Поэтому в первый момент после остановки, то есть в тот момент, когда наш глаз начинает видеть «возникший из ниоткуда» аппарат, он ярко светится. Затем аппарат тускнеет, то есть гравитационный и электрический векторы опять возвращаются в норму… Вот такая «теория».

Глаза у Хокинга погасли. Видимо, его электрический вектор пришёл в норму.

– Согласно твоей теории, точно объясняющей физику движения Ю-Эф-Оу, – сказал Годфрид, перейдя к десерту, – получается, что «летающие тарелки» это не миф, не метеорологические зонды, не атмосферные явления, а реальные космические корабли инопланетян.

Десерт состоял из фруктов. Помимо традиционных кокосовых орехов с воткнутыми в них трубочками, на столе были и настоящие лакомства: король тайских фруктов, специфически пахнущий, но вкусный дуриан; похожий на мохнатый виноград, а по вкусу на клубнику, рамбутан; не имеющие никакого отношения к манго мангостины, внешне напоминающие баклажаны, а на вкус, скорее, персики; и так нравящаяся мне ароматная аннона (или сахарное яблоко), напоминающая вкус земляники со взбитыми сливками.

– Безусловно. В этом нет никаких сомнений. Во всяком случае, у меня, – ответствовал Хокинг, тоже, помимо европейских фруктов, благожелательно расположенный к заморским.

– Тогда напрашивается вопрос. Точнее, два вопроса. Первый: что собой представляют пилоты «летающих тарелок» – люди они или не люди, как они вообще выглядят? И второй: почему пришельцы напрямую не вступают в контакт с человечеством? – поинтересовался Годфрид.

– На этот счёт у меня имеется гипотеза, которая опровергает все остальные. Ибо таких гипотез ещё не бывало.

– А ну-ка, ну-ка, – сказал Годфрид, удаляя многочисленные семечки из мякоти древовидного кактуса питахайи.

– В мировой юфологической литературе приводится масса случаев, описывающих внешний вид и поведение существ, прилетавших к нам на «летающих тарелках». Это и «зелёные человечки», и, так называемые, «серые», и, как выражается мой русский друг, – Хокинг подмигнул мне, – «серо-буро-малиновые». Все они имели разные размеры, разное телосложение и выглядели совсем не так, как мы. Потом появились «люди в чёрном». Эта категория чужих уже почти походила на людей, правда, имела непривычно бледные лица, движения их были неловкие, а речь отличалась сумбурностью.

В последнее же время пришельцы приобрели красивую внешность, близкую к так называемому нордическому идеалу: белокурые волосы, привлекательные черты лица, внушительные физически данные. Судя по их разговорам и поведению, от настоящих людей инопланетян теперь отличить очень сложно.

То есть в этом плане заметен некий прогресс…

Хокинг пододвинул к себе кокосовый орех и через соломинку выпил сока.

– Другой аспект, на который следует обратить внимание. Водители «летающих тарелок» не проявляют агрессивности к землянам, хотя, безусловно, могли бы. Да, иногда они вступают в стычки, но это, как правило, либо в ответ на агрессивные действия землян, либо по чистой случайности – просто стечение обстоятельств.

– А похищения людей на предмет исследования? – задал вопрос Годфрид, перемазавший пальцы и рот «фруктом дракона».

– В том-то всё и дело. Тут как раз и странность, – произнёс Хокинг, блаженно причмокивая губами. – Существа ведут себя, словно дети. Они пытаются понять устройство человека.

– То есть? Что ты хочешь сказать? – Годфрид обтирался салфеткой.

Но Хокинга понесло в другую область.

– Друзья, – воскликнул он. И все присутствующие (и даже Антвелл, ковырявшийся в фаршированных моллюсках) обратили на него взор. – Мы едим замечательную натуральную пищу, пьём прекрасные экологически чистые напитки, а известно ли вам, что недалёк тот час, когда еду будут печатать на трёхмерных принтерах. Новые технологии доберутся и до гурманов, превратив чревоугодие в технологический процесс.

Химия скоро уничтожит органику. Разве это ни чудовищно, господа и э… дама? И на этом фоне наш нынешний званный обед приобретает ещё больший восторг.

Так возрадуемся же, друзья мои, тому факту, что мы можем позволить себе такую роскошь, как есть и пить естественное, а не искусственное!

После его слов все вроде бы как возрадовались, и только Годфрид не проявил никаких признаков восхищения, а вместо этого сказал:

– Как же всё-таки насчёт чужих?

Хокинг с удовольствием отпил ещё сока. И изложил, наконец, самую суть своей гипотезы:

– А не кажется ли вам, милостивые господа и э… дама, что инопланетяне это всего лишь машины, пытающиеся достичь совершенства разумных существ, всячески к этому стремящиеся? Они копируют человека: его внешний вид, повадки, речь и так далее, с тем, чтобы в дальнейшем от человека ничем не отличаться и на равном уже уровне вступить с нами в контакт.

Вот теперь Годфрид посмотрел на Хокинга с восхищением.

Антвелл же резко прервал трапезу, остановил на время работу ротового аппарата.

А Марго сильно закашлялась. Видно, подавилась авокадо. И мне пришлось бить её по спине.

Послеполуденное солнце приятно согревало, и мы, устроившись на пустой деревянной таре из-под снабжения, грелись в тёплых лучах светила. На таре было написано «Made in Hong Kong». Огромный грузопассажирский «Шершень» стоял в отдалении на круглой бетонной взлётно-посадочной площадке. Его аппарель была опущена, и на ней, прямо на металле, спал Антвелл, раскинув вширь руки и ноги. Из одежды на Антвелле были только бермудские шорты.

Вертолёт имел два несущих винта и был выкрашен в жёлто-чёрный цвет. Полное его название было «Тигровый шершень». Делали такие гиганты в США. Точно такой же «Шершень» был и у меня, в той, прошлой, жизни. Только окрашен он был в тёмно-синий цвет, и по левому борту у него шла колоссальная зелёная надпись – «Maximum Depth», а на правом борту была изображена кроваво-красная гитара, стилизованная под подводную лодку. На геликоптере мы перевозили гастрольную команду и часть сценического оборудования.

– Название парадоксу «Корабль Тесея» дал один из греческих мифов, описывающий подвиги легендарного Тесея, одного из афинских царей, – рассказывал Стивен. – Согласно легенде афиняне несколько сотен лет хранили корабль, на котором Тесей вернулся в Афины с острова Крит. Конечно, судно постепенно ветшало, и плотники заменяли прогнившие доски на новые, в результате чего в нём не осталось ни кусочка старой древесины…

Годди расслабленно возлежал на трёх сдвинутых ящиках, подложив под голову свой внушительных размеров кулак. Глаза ему прикрывали солнцезащитные очки. Стивена он слушал вполуха.

– Лучшие умы мира, в числе которых видные философы, вроде Томаса Гоббса и Джона Локка, веками размышляли над тем, можно ли считать, что именно на этом судне когда-то путешествовал Тесей. Таким образом, суть парадокса сводится к следующему: если заменить все части объекта на новые, может ли он быть тем же самым объектом? Кроме того, возникает вопрос – если из старых частей собрать точно такой же объект, какой из двух будет «тем самым»?…

– Мороженое не хочешь? – спросил я у Хокинга. Пломбир от жары плавился. Нужно было торопиться, иначе мороженое превратилось бы в размороженное.

– Нет, – ответил Стивен и завершил: – Представители разных философских школ давали прямо противоположные ответы на эти вопросы, но некоторые противоречия в возможных решениях парадокса «Корабль Тесея» до сих пор существуют.