Алексей Шамонов - Лабиринт двухгодичника Страница 11

Однако ничего купить ему не удалось. Лишь через три дня знакомый поселковый житель за восемь рублей принёс в квартиру холостяков бывший в употреблении унитаз, украденный им из местного клуба.

– Сливочный бачок немного подтекает, – резюмировал Шалевич, установив новый унитаз на положенное тому место.

– Почему сливочный? Он у тебя из масла что ли сделан? – поинтересовался Трофимов.

– Из какого ещё масла?! – обиделся Валера.

– Ну, тогда не сливочный, а сливной.

– Пусть будет сливной. Какая разница, он же всё равно течёт, – справедливо отметил Шалевич.

«Валера, что ты такое втихаря от нас съел, что даже обожжённая глина растворилась?» – подобные шутки потом ещё долго скрашивали ребятам неспокойные армейские будни.

А ворованный унитаз долго не прослужил. Тот же Шалевич случайно его сломал, встав на край для замены перегоревшей лампочки, при этом он довольно сильно поранил себе ногу.

Тем временем разговор на кухне продолжался.

– Тебе надо с ней поговорить и потребовать, чтобы она сделала аборт, – предложил Погодин.

– Пообещай, что если для этого потребуются деньги, то ты сам всё оплатишь. А мы все на это дело скинемся, – продолжил Бушуев. – Игнат, ты будешь участвовать? – обратился он к Трофимову.

– Не вопрос! Конкретно сейчас у меня осталось четыре рубля, но через три дня будет зарплата. А кто-нибудь знает, сколько на это надо денег? – поинтересовался Игнат.

– Сколько бы ни стоило, деньги найдём! – подтверждая мужскую солидарность, констатировал Погодин. – Тем более я не думаю, что это какая-то неподъёмная сумма. Тысячи женщин его делают: было бы дорого, так у нас численность населения в стране была бы не триста миллионов, а куда больше и мы давно бы уже обогнали китайцев.

– А вдруг она не согласится? – робко предположил Шалевич.

– Ну, а если не согласится, то сама будет виновата. Надо было заранее думать о последствиях и предохраняться.

– В общем, тебе надо завтра же ехать с ней разговаривать. Кстати, её адрес-то у тебя есть? – поинтересовался у Шалевича Бушуев.

– Есть. Она мне его на листочке записала. Живёт в общаге технологического института. Она там учится на четвёртом вроде курсе.

– Хорошо хоть учится? – спросил Погодин.

– Да откуда я знаю! – раздражённо ответил Валера. – Я же её всего два раза в жизни и видел. Первый раз у нас в гостях и вот сегодня на КПП, когда она приехала объявить о своей беременности. И мне, знаешь ли, в голову не пришло спросить о её успехах в учёбе ни в первый, ни во второй раз. Да и какая, собственно, разница?

– Да в том то и дело, что разница есть. В таких случаях лучше иметь дело с умной женщиной. Ей хотя бы можно объяснить все плюсы и минусы сложившейся ситуации. А глупой объяснить не всегда получится. Недалёкие женщины делятся на две категории: первые легко меняют своё мнение, если их убедить, что лучше сделать по-другому, а вторые никогда не откажутся от своих намерений, какие бы правильные и веские аргументы ты им ни приводил, – рассуждал Погодин.

– Я что-то не разобрался, умная она или нет. Ведь в первый раз мы, как приехали, сразу стали пить – после этого все женщины умные и красивые, а вчера она так ошарашила меня этим известием, что я вообще мало что мог соображать, – ответил Шалевич.

– Короче! Ещё раз говорю, что завтра надо к ней ехать разговаривать, – заключил Бушуев.

– Хочешь, поеду с тобой? – предложил Погодин. – Хотя нет, у меня не получится, завтра заступаю в наряд.

– У меня завтра тоже дежурство! – испуганно вспомнил Шалевич.

– Так иди срочно к комдиву, пока он не лёг спать, попробуй отпроситься, – поторопил товарища Погодин.

Валера быстро оделся и через минуту пулей вылетел из квартиры. Вернулся он часа через полтора уже совершенно пьяный. На вопрос «Что произошло?» ответил, что обо всём договорился: на дежурстве его завтра заменит капитан Комаров. А подполковник Ярославцев – отличный мужик, который всё понял, и из мужской солидарности они с ним набрались, несмотря на скандал, устроенный женой командира.

– Это всё здорово. Но только смотри не проспи завтра, – выходя из комнаты на кухню, предупредил Бушуев.

– Не просплю! Некуда мне торопиться! Если откажется делать аборт, то поступлю как посоветовал командир: пошлю её куда подальше, пусть тогда со всем этим сама разбирается, – заплетающимся языком пробурчал Шалевич и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать, а через минуту на всю квартиру раздался его яростный храп.

– Если Ольга приехала одна, то, значит, наши не забеременели, – продолжая мальчишеские посиделки, с надеждой сказал Андрей Лёньке, озвучивая свой страх.

– Будем на это надеяться: на всех денег у нас не хватит, – констатировал Погодин.

Большая часть молодых офицеров приходят в воинские части уже женатыми. Вокруг военных училищ всегда крутится множество девушек, мечтающих любыми способами познакомиться с курсантами с целью дальнейшего замужества.

Для этого у них есть немало резонов. Ведь зарплата у офицера намного больше, чем у молодого инженера в каком-нибудь НИИ. Да и надежда, что муж продвинется по карьерной лестнице и его переведут в крупный, а лучше всего в столичный город, тоже греет сердце будущей невесте. Плюс завидное здоровье, подтянутая фигура, красивая форма – всё это укрепляло желание девушек стать жёнами будущих офицеров.

Курсанты тоже охотно выбирали невест из этого круга. Нечастые увольнения многим не позволяли знакомиться с лицами противоположного пола. В отпуске времени тоже порой не хватало, ведь надо погулять с друзьями, навестить родственников и сделать ещё уйму дел, накопившихся за время учёбы вдалеке от дома.

Каждый курсант отлично понимал, что если у него нет «волосатой руки», то его могут направить служить в такой «медвежий угол» громадной страны, где и населения-то, кроме самих военных и их семей, нет.

Да и по службе легче продвинуться, если ты женат, – такие офицеры справедливо вызывают больше доверия у командования. И жильё получить в этом случае намного проще. Если квартиру не дадут сразу, то ждать долго не придётся – обычно уже через пару месяцев молодая семья въезжала в новые хоромы, недавно освобождённые семьёй офицера, ушедшего в запас или переведённого в другую воинскую часть.

Не последнюю роль играло то соображение, что организовать быт неженатому офицеру намного сложнее, в чём можно было убедиться, зайдя в квартиру холостяков, где тут же бросался в глаза беспорядок: разбросанные где попало вещи, давно не мытые полы и почти всегда пустой холодильник.

Во многих случаях ни о какой мало-мальской любви речи не шло. Холодный расчёт с обеих сторон и надежда, что «стерпится – слюбится». Впоследствии такой прагматизм в столь ответственном событии в жизни, как заключение брака, зачастую приводил к постоянным ссорам и изменам.

Хотя многие офицеры и их жёны к неверности супругов относились достаточно спокойно, как к данности. Иногда происходило следующее: офицер заступает на сутки в наряд, а его товарищ, которого он сменил, идёт утром к его жене, сказав своей половине, что его срочно вызвали обратно в часть. На следующий день роли могут и поменяться.

Обычно об этом догадывались все жильцы ДОСов, включая отсутствующих супругов, но до больших скандалов, как правило, не доходило, а если всё же скандалы и случались, то не приводили к каким-либо серьёзным последствиям. Разве что изредка можно было увидеть вышедшую из квартиры в магазин молодую женщину с сияющим синяком под глазом, которая с жалобным видом рассказывала своим не вовремя подвернувшимся подругам, что случайно споткнулась и ударилась на кухне о вытяжку над плитой. Хотя, судя по её росту, ей пришлось при этом ещё и подпрыгнуть.

Подруги понимающе поддакивали, соглашаясь, что вытяжки стали делать никуда не годными и неужели производителям трудно скруглить углы, чтобы женщины не портили о них свои милые личики. Все сочувственно кивали, как бы принимая версию пострадавшей, прикидывая между тем, что́ они сами скажут, если попадут в подобную ситуацию.

В отличие от молодых офицеров, наспех женившихся на последнем курсе или перед самым назначением в часть, у Шалевича в Киеве была невеста, с которой он познакомился ещё до поступления в военное училище, когда ей было всего пятнадцать лет.

Невесту ему подобрала мама, познакомив с дочкой своей институтской подруги. Валера иногда во время холостяцких застолий показывал ребятам её цветную фотографию, бережно хранимую в папке с документами.

Звали девушку Виданой. Её юное лицо было очень мило. Большие тёмно-карие смеющиеся глаза, высокие брови, маленький задорный носик. Длинные чёрные волосы, заплетённые в две тугие косы, соблазнительно расположились на груди – если судить по фотографии, довольно развитой.