Народное творчество (Фольклор) - Легенды Крыма Страница 11

Ничего не ответила Оксана. Но видно было, что она не будет шить, не будет сидеть в этой дыре, она лучше перережет себе горло, лучше разобьет голову об эти стены, она еще не знает, что сделает… Она задушит того, кто к ней прикоснется.

Не трогали пока Оксану евнухи, и к хану не вели. Ждали, что ослабнет духом, а тело не стали портить. «Будем кормить сладко, одевать красно, неправда, сломится, не таких ломал гарем», – думали.

Но Оксана, обряженная, сидела молча. С трепетом проходили мимо нее евнухи. Просили у нее помощи все слабенькие, сломленные. Как крепость в гареме была Оксана. К такой не подойдешь, не крикнешь.

Шли дни – тоскливые, серые, один на другой похожие. Чем заняться Оксане, привыкшей к широким степным просторам, к яркому солнцу? Сколько было дарено природой и жизнью, теперь только оценила она по-настоящему. И милое сердцу родное село, и тихие вербы, чистые воды и ясные зори, девичий смех и задушевные песни.

Не было в ту несчастную пору в селе Павла Жив он. Наверное – ищет ее? Знает душу своего казака девушка. Гнев его великий и очи огненные, и плечи широкие, и руки могучие! Знает Оксана: гнев этот поведет его по выжженным дорогам. Только бы дождаться.

Все бывает на земле, все случается. Привели как-то в гарем евнухи женщину – старую, сердитую, рослую – с товарами заморскими. Там и для мастерских пряжа тонкая, шелка мягкие, там и кружева, каких еще глаза не видали, там и парча камзольная, тонкая, как дуновение ветра, чадра черная, желтая, синяя. Ох, какое женское сердце утерпит! Товары ласкали глаза и пальцы. Осторожненько откладывали женщины, что кому понравится. Оксана ничего не откладывала.

Торговка в чадре, лица не видать, а глаза не старушечьи, быстрые. Посмотрела в эти глаза Оксана – и у нее тяжело заходила грудь. Павел! Вот сейчас или смерть, или волюшка…

Старуха все распродала. Когда большая корзина до дна дошла, знак Оксане только глазами подала: иди, мол, девушка, за мной, дам тебе самое заветное. Евнухи решили – пусть идет эта каменная, может, чем-нибудь прельстит торговка ее сердце девичье, может, мы ее, наконец, купим.

За высокий тополь зашла Оксана. Впервые услышали евнухи, как она засмеялась, вздохнули облегченно. «Ну, теперь будет нам легче, – думали, – не будет больше гневаться».

Кряхтя и охая, взяла старуха корзинку на плечо, прикрыв старым платком, потихоньку поплелась на улицу. Никто не задержал и чадру не поднял – грех великий.

Кто знает, сколько усилий приложил Павел, сколько стараний приложили его дружки, пока достали товаров всяких, пока проникли в ханскую столицу, во дворец. Сердце вело Павла незнакомыми дорогами, любовь привела его в самое гнездо осиное. Тут бы ему быть схваченным да на кол посаженным. А вот этого-то и не случилось.

Согнувшись, сидела Оксана в корзине, не дыша. Ох и гневалась же она на себя, на свое тело крупное, на свою мощь казацкую. Ей бы тоненькой быть, тогда не гнулись бы так плечи казака.

Наконец вынес Павел корзину в далекий переулок, поставил ее, прислонив к стене.

С гиком, с криком по пустому переулку промчались всадники. Трое от них отделились. Татары… но речь не татарская, речь родная, ласковая, мягкая. Вот и она на коне, корзина брошена. Выпрямившись в могучий рост, вскочил на коня Павел – и помчались. Оксана в середине, всадники окружили ее плотным кольцом, едут быстро-быстро. Казалось, каждый и свою силу передал коню.

Эх, скорее бы, скорее, да подальше, дальше. Вот туда, за гору высокую, за лесок зеленый.

Вынесла всех сила молодецкая, удаль богатырская. Вынесли всех верные кони казачьи. Вот уже родные бескрайние степи, вот чистые воды и ясные зори…

Далеко позади остались высокие стены ханского дворца, свирепая стража ханских палат, неумолимый гнев хана. Все это, даже самую смерть победила любовь крепкая, любовь верная, дружба казацкая.

Золотая колыбель горы Басман

В отвесных обрывах горы Басман, расположенной с северо-западной стороны, зияют темные отверстия пещер. Такие же пещеры, встречающиеся и в других местах Крыма, породили среди местного населения множество легенд о сокровищах, якобы укрытых в них и охраняемых заклятиями от похищения. Но одна из легенд имеет под собой основание и рассказывает о тех временах, когда местному населению приходилось сражаться за свободу свою в борьбе с генуэзцами.

Золотую колыбель, вскормившую народ, жители гор хранили, как величайшую святыню. Изображение ее красовалось на знамени горского княжества. Долго относительно мирной была жизнь горцев. Степняки, не привыкшие к условиям жизни в горах, в горы не забирались. Греков, привыкших к морской стихии, жизнь в горах тоже не прельщала. Но наступило время, когда по соседству с горцами появились выходцы из Генуи. Они крепко и надолго обосновались на крымской земле, построили вдоль побережья крепости. За стенами крепостей они чувствовали себя увереннее, хотя мирным нравом не слишком отличались. Не могли генуэзцы чувствовать уверенно себя, имея рядом вольнолюбивого, смелого народа гор. Когда возникли между соседями распри, уже никто не помнил. Только помнили, что вели они между собой беспрерывную войну. Генуэзцы угоняли стада горцев и разоряли селения. Горцы в ответ нападали на генуэзские крепости. Такое положение не могло длиться бесконечно, надо было решить споры мирным путем. Только вот, как это сделать, ни с одной, ни с другой стороны, не знали? Но вот, как-то к горскому князю явился генуэзский посол с пышной свитой. Разряженные в шелк и бархат, итальянцы презрительно смотрели на скромно одетых горцев. Горский князь делал вид, что не замечает этих взглядов – слишком важный вопрос предстояло решить. Он ждал, что скажет генуэзец. Тот в витиеватых выражениях предложил вечную дружбу. Но при этом поставил одно условие: горцы должны выдать генуэзцам золотую колыбель в знак дружбы. Условие звучало слишком дерзко, поэтому, смягчая тон своей речи, генуэзец закончил ее такими словами:

– Мы требуем колыбель потому, что знаем, как высоко цените вы ее. Передайте ее нам – и мы убедимся, что вы дорожите миром больше всего на свете.

Услышав такое требование, горский князь обнажил саблю и ответил:

– Твои слова настолько оскорбительны, что я готов тебя убить. Неужели ты не знаешь, что в этой колыбели вскормлены все мы и что у нее клялись деды и отцы наши в верности своему народу? То, что символом нашим является колыбель, само по себе говорит о мирном характере нашего народа, Нет на знаменах наших ни львов, ни орлов, ни других существ хищных. Так, что сомневаться в намерениях жить мирно со своими соседями, не следует…

Посол генуэзцев настаивал на своем и добавил:

Мы жаждем согласия с вами и готовы тоже дать вам в залог самое дорогое, что имеем. Мы понимаем, что для принятия решения понадобится какое-то время… Мы подождем…

Хорошо, я посоветуюсь со своими людьми – сказал вождь горцев. Срочно были посланы гонцы для сбора старейшин. Собрались самые уважаемые, самые рассудительные люди из горских селений. Вождь рассказал им о предложении генуэзского посла.

– Что останется от нас, если мы отдадим то, что всех нас объединяет? – спросил один из старейшин, и тут же сам ответил на поставленный вопрос: колыбель – символ, имя нашего народа. Лишившись ее, мы станем людьми без роду, без племени, превратимся в безликую толпу. Кто согласится добровольно лишиться свободы и независимости?

Что значит для нас колыбель, мы все знаем, – прервал старика вождь. – Я хотел бы услышать тот ответ, который мы дадим генуэзцам?

– Нужно взамен колыбели просить у генуэзцев то, что они отдать никогда не решатся, – сказал другой старик. – Что может быть для них дороже права на владение землей?.. Вот и надо попросить у генуэзцев ту самую бумагу, от хана Тохтамыша полученную, по которой они владеют землей в Крыму. Думаю, что они на это никогда не согласятся. А раз не согласятся, то тогда можно вести переговоры о мире на иных условиях.

Совет понравился вождю. Генуэзскому послу передали ответ горского князя. Посол, молча, повернулся и со своей свитой отправился на побережье. Прошла неделя, другая, и от генуэзского князя явился новый гонец.

– Возьмите у нас все, что угодно, – говорил он, – но только не эту бумагу.

– А что же дороже ее есть у вас? – сказал горский вождь. – Ведь вы осмелились требовать от нас нашу святыню. По значимости она, возможно, и равна вашему праву на владение землей? Вы не можете жить здесь без права, мы не можем – без колыбели!

– Мы – это другое дело, – сказал посол. – Вы известны, как народ гордый, неустрашимый, и вас можно заставить помириться с нами, только отняв вашу святыню.

– Спасибо за доброе слово! – усмехнулся горский князь. – Но, условия для мира я уже изложил! Колыбель – взамен бумаги!

– Не серди нас. Мы силой заберем вашу святыню, раз вы сами не хотите добровольно отдать ее нам.

– Ты угрожаешь нам, – ответил горец – Но запомни, народ наш не боится никого, и скорее весь до последнего ляжет в битве, чем продаст честь свою!