Виктория Токарева - Одна из многих (сборник) Страница 11

– А вы в Москве живете? – спросила Анжела.

– В Мытищах, – уточнил негр.

– С ума сойти, – тихо подивилась Анжела.

Негр отошел.

Официантка принесла зеленое масло и хрустящий хлеб.

– Не перебивай аппетит, – посоветовал Николай.

– А тогда зачем принесли? – не поняла Анжела.

Она смотрела на Николая. Без жены он был другой, моложе, привлекательнее. Он был сам по себе, и это его украшало. Но все-таки Анжела годилась ему в дочки. Почти во внучки. Папашка. Начинающий дедок.

Негр принес бутылку. Разлил по фужерам. Николай попробовал, подержал во рту. Потом одобрительно кивнул. Это был целый ритуал.

Анжела тоже попробовала. Кислятина и больше ничего. С удовольствием бы выплюнула, но постеснялась.

Негр оставил бутылку и отошел.

– Я хочу тебя вернуть, – произнес Николай вместо тоста.

– Нет! – отрезала Анжела. – С Еленой Михайловной я работать не буду. Она врунья. Врет и не краснеет.

– Елена Михайловна ни при чем. Я приглашаю тебя в московскую квартиру.

– А она знает?

– Это ее не касается. Мы живем на разных территориях.

«Все везде одинаково», – подумала Анжела. Ее родители тоже жили на разных территориях.

– А что делать? – поинтересовалась Анжела.

– Все то же самое. Готовить, убирать.

– А выходной полагается?

– Если захочешь.

– С проживанием или вечером уходить?

– Как захочешь.

– А какая зарплата?

– Сколько скажешь… – Николай улыбнулся.

Он сидел расслабленный и счастливый. Самое время торговаться. Но Анжеле было неловко.

– Ну не знаю… Все-таки вы один. Нагрузка меньше…

– Я не один. С тобой, – поправил Николай.

– Приставать будете? – спохватилась Анжела.

– Как захочешь…

Сказка просто. Как будто ее приглашали не в Золушки, а в принцессы.

Появились музыканты. Трое парней. Один на клавишных, другой – на ударных, третий – гитара.

Гитарист был тот самый, со скульптурным ртом. Именно его видела она у продюсера. Значит, с продюсером ничего не получилось, – догадалась Анжела. На раскрутку денег нет. А в ресторане можно и без раскрутки.

Анжела подошла к музыкантам. Смотрела и слушала.

Ребята были молодые, профессиональные. Они не обращали внимания на Анжелу, делали свое дело.

Гитарист держал гитару в опущенных руках, настраивал, склонив голову. Анжеле стало его почему-то жалко.

Из глаз Анжелы потянулись и задрожали лучи. Но гитарист не видел и не чувствовал. Он стал играть, кидая руку на струны, прикрыв глаза. Чуть покачивался, будто медитировал.

Ударник подключился. Солист – тот, что на клавишных, – запел. Пел он спокойно, как бы для себя.

К Николаю подошла официантка. Принесла горячее.

Надо было возвращаться.

Анжела поселилась в городской квартире Николая.

Она никогда не ступила бы на территорию Лены, но Анжела обиделась. Лена выгнала ее с позором, обвинив в воровстве. Как будто нельзя было честно сказать: я ревную. Анжела бы поняла и ушла сама. Но Лене захотелось ее унизить и растоптать, размазать по стене. Дескать, Анжела – не самостоятельная гордая личность, а воровка и плебейка, дочь алкашки из глубокой провинции.

Пусть так. Но от Анжелы исходит запах цветения, и все пчелы летят на это благоухание. А от Лены веет унынием и увяданием. Ее можно просто пожалеть, а на жалости далеко не уедешь. Далеко ехать можно только на страсти. Может, не далеко, но быстро.

Весть о том, что Николай ушел из семьи, распространилась очень быстро. Освободился богатый, не старый мужик, без вредных привычек, в расцвете сил.

За ним началась буквально охота. Звонки, приглашения, прямые предложения. Молодые интеллигентные женщины протягивали себя, как таблетку на ладони. Оставалось только положить на язык и запить водой. Но Николаю не нужны были зрелые, состоявшиеся, опытные, пусть даже при всех достоинствах и регалиях. Ему нужна была Анжела – женщина-ребенок, воспринимающая мир бесхитростно и доверчиво.

Она спала рядом с ним тихо, как зверек. Ее дыхание было легким и чистым. Он засыпал с ней лицо в лицо. И ему снились сны такие же легкие и чистые.

Под утро она просыпалась, будила малая нужда. Она шла в утреннем свете – совершенно голая, с маленькой и нежной грудью, тонкими лодыжками и запястьями, с круглой попкой, такой совершенной, что жалко прятать. Николай испытывал к ней отцовскую нежность и мужскую страсть. И никогда он не был так силен и хорош, даже в молодости. А может, ему так казалось. И еще казалось: так будет всегда. Он хозяин жизни, и все зависит только от него.

В судьбу Николай не верил. Он верил в себя. Самая большая ценность – это жизнь. А самая большая ценность жизни – молодость. И он этим владеет. Он украл клад. Анжела – вот его богатство.

Образы жены и детей маячили на задворках подсознания, портили настроение. Но не окончательно и ненадолго. От угрызений совести Николай откупался деньгами. Семья деньги принимала и не верила в долгосрочность его зигзага. Они ждали, что Николай одумается и вернется.

Единственная реальная опасность – беременность любовницы. Ребенок – это надолго. Практически навсегда.

Анжела забеременела и сделала аборт.

– Дура, – сказала ей Кира Сергеевна. – Ты могла бы закрепить его ребенком. Он бы женился.

– Зачем? – не поняла Анжела.

– Ребенок – это пожизненная пенсия. Он бы платил тебе всю жизнь до старости.

Анжела не думала о старости. До старости так далеко…

Николай был уверен, что Анжела захочет родить. Любовницы его богатых друзей рожали наперегонки. Но Анжела пошла другим путем.

– Родить всегда успеется, – сказала она. – Надо сначала родить себя.

Николай испытывал двойственное чувство: с одной стороны, ему хотелось приватизировать Анжелу, с другой стороны – быть свободным от нее.

– Почему ты не оставила ребенка? – спросил Николай.

– А куда я его рожу? – поинтересовалась Анжела. – Ни кола ни двора.

– У тебя есть я и моя квартира.

– Это очень много. Но я все время боюсь, что придет твоя жена с милицией и выгонит меня отсюда.

– Я оставил Лене дачу.

– Все равно у нее больше прав на тебя. А я – на одной ноге. Провинциалка. Выскочка.

– Ты станешь певицей, и тебя узнает вся страна, – напомнил Николай.

– Страна сама по себе, а я сама по себе. Я хочу радоваться или плакать в собственном доме.

– Ты хочешь, чтобы я купил тебе квартиру? – спросил Николай.

– Зачем квартиру? Комнату в коммуналке.

– А ты исключаешь нашу совместную жизнь? – спросил Николай.

– Она может происходить и в коммуналке. Разве нет?

«Коммуналка – для молодых, – думал Николай. – Им все равно ГДЕ. Им важно – с КЕМ. В молодости так легко быть счастливым».

Николай привык к комфорту. Бедность его угнетала. Да он и не смог бы сегодня в своем возрасте и статусе идти по длинному коридору коммуналки, чувствовать на себе презрительные взгляды соседей и читать их мысли: «О, пошел старый жеребец…»

В Москву приехала Наташка-алкашка навестить свою дочь. Остановилась у Анжелы. А где же еще?

Николай никогда не жил с чужими людьми. Он достал Наташке номер в гостинице, платил двести евро в день, дороже, чем в Париже или Цюрихе.

Наташке было скучно сидеть одной в номере, к тому же она боялась запить. Поэтому Наташка приезжала рано утром и околачивалась весь день, а вечером смотрела телевизор.

Анжела тяготилась присутствием мамаши, но прогнать ее не могла. Все-таки мать…

Николай задумался глубоко, как старый утес, на груди которого ночевала тучка золотая.

Все его разбогатевшие друзья покупали своим подружкам квартиры. Гонорар за любовь. Почему бы и ему не купить? Тем более что Анжела – не хищница и не захватчица. Не давит, детьми не шантажирует. Желанная и легкая, как тучка золотая. Украшает и осмысляет его жизнь.

Николай поручил этот вопрос кому надо. Были привлечены ловкие риелторы. На выбор предоставили несколько вариантов.

Квартиры подорожали. Цены были перегретые. Но не хотелось покупать совсем уж на выселках. Есть смысл раскошелиться и купить ликвидную квартиру, которую можно будет потом продать без потерь. Как говорится: «Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец». Это был не последний огурец. Николай вложил полмиллиона за квартиру, но эта трата оказалась не единственной. Пришлось купить квартиру для Наташки-алкашки, иначе она все время будет отираться у Анжелы. Николай купил плохонькую однокомнатную квартиренку в спальном районе. Но это ему – плохонькую, а Наташке – рай земной. Своя ванная, уборная, кухня с газом и вид из окна на лесопарк – вечнозеленый зимой и летом.

Наташка забыла поблагодарить Николая, сказать спасибо. Она считала, что у него денег – жопой ешь. Ему ничего не стоит купить квартиру, и две, и даже три. Подумаешь, делов… Что такое деньги? Бумага. А квартира – недвижимость, ее можно уничтожить только терактом. Но террористы в такой бросовый район не поедут. Что они тут забыли? И кого?